Роман с демоном - Дмитрий Сафонов

Он подумал об этом три дня назад. Через пять минут после того, как совершил кровавое убийство. Он так же, как Рюмин, сидел на ковре, но не ломал в спешке корпус, а неторопливо закручивал саморезы. И руки у него не дрожали. Возможно, он даже что-то напевал.

А за его спиной — капитан поднял голову и посмотрел на кровать, отражавшуюся в черном экране монитора — лежало еще не успевшее остыть тело девушки. Девушки, которая считала себя опытной хищницей, тонко знающей мужскую натуру. Девушки, которая так и осталась наивной провинциальной дурочкой, поверившей в сказку о прекрасном принце.

И то, что она была наивной провинциальной дурочкой, еще полбеды. Беда в том, что тело ее было изуродовано острой бритвой, а горло — перерезано.

28

Вяземская и Северцев миновали центральную проходную «Мосфильма» и, дойдя до первого перекрестка, повернули налево.

— Нам туда, — Анна показала на табличку с надписью «Производственный корпус».

— За вами — куда угодно! — воскликнул Александр.

Кровь, сочившаяся из пореза на щеке, остановилась и запеклась. Северцев с любопытством глазел по сторонам, отчаянно рискуя свернуть себе шею.

Вяземская и Северцев прошли до угла здания, пересекли площадь, уставленную дорогими автомобилями, и оказались перед производственным корпусом.

— Куда мы идем? — спросил Александр.

— К одному моему хорошему знакомому, — уклончиво ответила Вяземская.

— Знакомому? — насторожился Северцев.

— Он — режиссер.

Александр придирчиво осмотрел свое отражение в стекле, одернул потертую куртку, быстрым движением откинул волосы назад. Видимо, он счел принятые меры по улучшению внешнего облика недостаточными. Северцев нахмурился.

— Вращаетесь среди богемы? — угрюмо спросил он.

— Приходится.

Северцев пробурчал что-то неразборчивое и громко засопел — совсем как ребенок, обнаруживший, что у мальчика из соседнего двора велосипед красивее и лучше.

Анна взбежала по лестнице на второй этаж и быстро зашагала по длинному коридору. По обе стороны тянулись нескончаемые ряды одинаковых дверей; промежутки между ними были настолько малы, что это волей-неволей наводило на мысль об удручающе малых размерах скрывающихся за ними комнат.

Вяземская остановилась, подождала, когда Северцев ее догонит, и постучала.

— Входи, моя судьба! — раздалось за дверью. В следующую секунду она распахнулась. На пороге стоял высокий подтянутый мужчина в джинсовом костюме с благородной сединой на висках. Увидев Анну, он звучно шлепнул себя по лбу и запрокинул голову. — О, как ты неприглядна! — завершил он декламацию трагическим голосом.

— Привет, Володя! Я тоже рада тебя видеть, — Вяземская подставила щечку для поцелуя.

— Зубриков! — представился режиссер.

— Александр.

Режиссер пожал Северцеву руку и обернулся к Анне.

— Твой?

Вяземская молча кивнула.

— Фактурный тип, — Зубриков не торопился разнять рукопожатия. — Кажется, у меня есть для него небольшая роль…

— Ты опоздал, — осадила Анна. — У него уже есть роль.

Северцев выглядел обескураженным, но всячески старался не подавать виду. Он сел на один из шести стульев, стоявших вдоль правой стены.

Зубриков вернулся за стол и устроился рядом с пышногрудой блондинкой. Он успел как бы ненароком ущипнуть ее за аппетитную коленку, но ни от кого из присутствующих это не укрылось: вызывающе округлые блестящие колени блондинки составляли центр скромной композиции кабинета.

— Ну что ж, девочки! — режиссер потер руки. — Вы уже знакомы. Все друг о друге знаете, поэтому ссориться из-за меня не стоит. Рассказывай, прелесть моя, зачем пожаловала?

Александр явно чувствовал себя неловко. При словах «прелесть моя» он беспокойно заерзал.

Вяземская сразу перешла к делу.

— Володя, ты можешь рассказать что-нибудь об Уржумцеве?

— Костик? — Зубриков состроил кислую мину. — Разве он еще кого-то интересует?

— Меня, например.

— Собираешься устроить культ погибшего кумира?

— Попытайся быть серьезным. Хотя бы ненадолго, — с укором сказала Анна.

— Хорошо, попробую.

Зубриков широко улыбнулся, потом заявил:

— Как актер он был полный ноль. Постоянно ломал кадр.

— Если ты не можешь грамотно выстроить кадр, это еще не значит, что виноват актер, — сварливо сказала блондинка и неторопливо закинула ногу на ногу.

Узкое короткое платье натянулось, угрожая лопнуть. Блондинка некоторое время безуспешно с ним боролась, потом — так же медленно — вернула ногу на пол.

— Если в кадре нет тебя, это еще не значит, что он выстроен неграмотно, — парировал Зубриков. — Моя прелесть! — добавил он и снова ущипнул блондинку.

— Идиот! — ласково прошипела обладательница аппетитных коленок.

— Мэрилин Монро! — тем же тоном ответил режиссер. Они громко поцеловались.

— Так что насчет Уржумцева? — напомнила Анна.

Зубриков и блондинка на время перестали изображать волнистых попугайчиков на ветке. «Мэрилин» достала платок и вытерла с лица режиссера следы алой помады.

— Он постоянно ломал кадр, — косясь на пассию, заявил режиссер. На этот раз блондинка промолчала, и он продолжил: — Маленький актер с большими амбициями. Типичный сын академика. От папы достались деньги. От мамы — мозги, повернутые набекрень. Отличное наследство!

— Константин Уржумцев был сыном академика?

— Ну да! Папа изобрел что-то гениальное… Вроде как метод прямой перегонки свинячьего дерьма в ракетное топливо. Ну, а поскольку ракет у нас хватает, а свиней — еще больше… — Зубриков развел руками, показывая, что комментарии излишни.

— А… мать? — осторожно спросила Вяземская.

— Полоумная особа! — воскликнул режиссер. — Была помешана на исключительности сына. А после того, как супруга-академика законопатили в Кремлевскую стену, окончательно слетела с катушек. «Константин Родионович, Константин Родионович!». Вы бы видели, какие скандалы она устраивала! — Зубриков восхищенно зацокал языком. — Ни один сценарист так не напишет. Шекспир! Вот у кого настоящее чувство драмы!

Анна бросила взгляд на порезанную щеку Северцева.

— С чувством драмы у нее все в порядке… А что произошло с самим Уржумцевым?

— Он вышел из павильона через ворота, — заявила блондинка.

— То есть? — не поняла Вяземская.

Зубриков вздохнул. Было видно, что он не хочет развивать эту тему, но настойчивый интерес Анны требовал ответа.

— Лет шесть назад, — сказал он. — Мы снимали очередную «Подводную лодку в степях Украины». Милая бредятинка, скромный бюджет, «бабло побеждает зло» как основная тема… Натуру уже отсняли, остались интерьеры. Я работал вторым режиссером. Однажды Уржумцев вышел из павильона не через калитку, как положено, а через ворота. А у нас есть такая примета — не ходи через ворота, так только покойников носят. Ну, и…

— Сорвался, — подхватила блондинка. — Говорили, что запил. Но я-то знала — он уже пару лет плотно сидел на игле.

— Костик, Костик… — перебил Зубриков. — Хватились, а парня-то и нет. Пропал. Продюсеры икру мечут — сроки поджимают! А найти его не могут!

— Через месяц появился, — сообщила блондинка. — Серьезный такой, присмиревший… Целеустремленный.

— Начинаем снимать, — вновь вступил режиссер, — а парень играет, как Лоуренс Оливье! Дубль за дублем, один другого лучше! У меня — волосы дыбом! Ни дать, ни взять, второй Янковский! А Уржумцев смеется — новая муза, говорит! Вернула к жизни!

— Она-то его и убила, — мрачно заключила блондинка.

Вяземская и Северцев переглянулись.

— Кто? — спросила Анна.

— Лиза, — не сговариваясь, хором ответили Зубриков и блондинка.

Это было стопроцентным попаданием. Северцев подался вперед. Анна увидела, как его пальцы нервно стиснули сиденье стула.

Зубриков встал и подошел к шкафу, так тесно набитому различным барахлом, что грозил лопнуть, словно толстяк от обжорства. Режиссер открыл дверцу — посыпались неподшитые страницы сценариев, пожелтевшие от времени снимки, сложенные афиши, разорванные матерчатые отражатели для фотосъемки.

Зубриков безошибочно вытащил из груды хлама толстый альбом в обветшавшем дерматиновом переплете и бросил на стол.

— Где-то здесь… — он начал листать с конца и почти сразу наткнулся на то, что искал. — Вот! Странная парочка. Но они друг друга стоили…

На цветной фотографии были изображены два молодых человека в свадебных нарядах. Жених в черном костюме, с алой розой в петлице, бережно обнимал невесту за талию. Невеста, невысокая стройная брюнетка с густым роскошным каре, держала в руках букет калл. Пристальный взгляд зеленых глаз пронизывал и объектив, и пленку, и прошедшие с тех пор шесть лет… Вяземская невольно вздрогнула.