Роман с демоном - Дмитрий Сафонов

— Ноутбука, — едва ли не по складам повторил он.

И откланялся. Капитан не стал задерживать — поставил на повестке время и расписался. Мужчины на прощание пожали друг другу руки, и Данилов ушел.

Рюмин остался в кабинете один. Возникшее беспокойство не давало покоя, нарастало с каждой секундой. Если версия о мотивированности поведения маньяка верна, то пропажа ноутбука должна быть обоснованна.

Капитан открыл папку с делом Лапиной и просмотрел снимки. Так и есть. Закон парных случаев действовал! Совпадения не ограничивались способом убийства, положением тела, порезами и буквой «М» над кроватью! В квартире Ингрид тоже стоял компьютер — правда, не ноутбук, а стационарный, на маленьком столике у окна. Криминалист Быстрое пытался снять с него отпечатки, но ничего не обнаружил. Тогда это не показалось Рюмину подозрительным: он сам протирал домашний компьютер специальными салфетками — всякий раз, когда заканчивал работу. Но теперь…

«Возможно, это зацепка!» — подумал Рюмин. Он достал мобильный, нашел темно-синюю визитку с золотым обрезом и набрал номер. — Этель? Капитан Рюмин беспокоит. Скажите, ключ от квартиры Лапиной все еще у вас?

26

Ровно через два часа, как и было условлено, Вяземская пришла на стоянку. Первое, что бросилось ей в глаза, — букет, лежавший на капоте «Лансера». Семь белых калл, завернутых в тонкую полупрозрачную зеленую бумагу.

Анна почувствовала, как дыхание перехватило и губы сами собой сложились в улыбку. Она огляделась в поисках Северцева: Александр сидел на корточках у забора и фотографировал ее.

Вяземская остановилась перед машиной. Александр быстро поднялся, подошел и с церемонным поклоном вручил букет.

— Это — вам! — сказал он.

— Спасибо! — слегка смущенно ответила Анна. Разговор требовал продолжения, поэтому она спросила первое, что пришло в голову. — Почему не розы? Слишком банально?

Северцев отступил на шаг и внимательно посмотрел на нее. Он стоял так некоторое время, потом покачал головой.

— Розы вам не идут. Красивые цветы, но… В них всего чересчур — цвета, фактуры, запаха. Слишком витальные. Для вашей внешности идеально подходят каллы — изящные и утонченные. Посмотрите, какая простота и вместе с тем — абсолютное совершенство линий. Сколько в них сдержанного достоинства и благородства!

— Но они не пахнут! — воскликнула Вяземская.

— Это не так. Они пахнут. Просто надо уметь уловить их аромат. Поднесите цветы ближе…

Анна покорно подчинилась.

— Теперь закройте глаза, — продолжал Северцев. Анна закрыла глаза. — Чувствуете? Свежесть? Особенную нежную свежесть? Это похоже на дуновение сладкого ветерка… Я вижу, как он касается вашего лица… Шеи…

Вяземская вздрогнула. Ей показалось, что она покраснела, и оттого ей стало неловко.

— Они не пахнут! — упрямо повторила Анна и нажала на брелок сигнализации.

Северцев не стал спорить. Он улыбнулся и открыл водительскую дверь. Принял из рук Вяземской букет и осторожно положил на заднее сиденье. Затем обошел машину и сел рядом с Анной.

Вяземская запустила двигатель. Надо было дать ему прогреться: минуту-другую. Анна искоса посмотрела на Северцева. Александр выглядел совершенно невозмутимым. Вяземская не удержалась и задала вопрос, крутившийся на языке.

— Вы решили за мной… поухаживать?

Она сказала это и вся внутренне подобралась. Ее всегда раздражала женская назойливость: зачем спрашивать о том, что и так очевидно? Увидев нечто подобное в телесериале или кинофильме, Вяземская недовольно морщилась: «Ну вот, еще одна дура в седьмой раз интересуется: ты меня любишь? Или все-таки не любишь?».

Но сейчас она вдруг поняла, что очень хочет это услышать — твердое мужское «да, решил, потому что вы мне очень нравитесь». Возможно, это тоже могло показаться кому-то глупым. Со стороны. Но не для нее.

— Я хотел сделать вам приятное, — ответил Северцев. — У меня получилось. Хотите взглянуть на доказательства? — он показал на кофр с фотоаппаратом.

Вяземская надменно поджала губы.

— Вовсе нет.

— Если вы считаете, что я сделал что-то непозволительное, прошу вас, скажите сразу, — с мягким нажимом произнес Александр. — Поверьте, я никоим образом не хотел поставить вас в неловкое положение.

Анна на мгновение растерялась. Затем рассмеялась — немного более нервно, чем следовало:

— Просто я не знаю, как объясню это мужу…

— Когда он у вас появится, тогда и придумаете подходящее объяснение, — спокойно сказал Северцев.

Вяземская вспыхнула от досады. «Что я плету? К чему эта ложь? Почему я смущаюсь, как девочка? Только потому, что никто уже давно не дарил мне цветов?!»

Ей вдруг ужасно захотелось извиниться — за то, что не оправдала его надежд. «Блестящей и неотразимой госпоже Вяземской» не пристало так себя вести. Каллы! Они полны сдержанного достоинства и благородства… Вот у кого надо поучиться!

— Мне очень приятно, — звучало как извинение. И сразу короткая атака, стремительное возвращение на оставленные позиции, — по-моему, и так понятно. Без фотографий. Любой женщине будет приятно…

Северцев повернулся и пристально посмотрел ей в глаза.

— Слово «любая» не подходит. Женщина, которая мне нравится, не может быть «любой».

Сказал как отрезал. Возразить было нечего. Да и не хотелось возражать, если честно.

Александр осторожно коснулся ее руки. Легко и невесомо, но Анна ощутила ускользающее тепло его пальцев — сквозь ткань блузки и плаща. Он сделал это так, словно ничего не вкладывал в этот жест, но почему-то по телу Вяземской пробежала короткая дрожь, очень походившая на электрический разряд.

— Куда мы едем? — спросил он.

— Вот… Здесь… Уржумцева Екатерина Алексеевна. Я выписала адрес… — Анна засуетилась, доставая из сумочки блокнот. Это было не так-то просто — достать блокнот одной рукой. Вторую, правую, она держала неподвижно, опасаясь разорвать легкое касание. — Кутузовский проспект, дом 5. Это недалеко.

Дом 5/3 стоял на пересечении Кутузовского проспекта и Украинского бульвара. Огромное здание, возведенное еще в те времена, когда жизнь текла размеренно и неторопливо, а жилые дома росли медленно и основательно, подобно пусть не очень красивым, но могучим и крепким деревьям.

Анна въехала во двор, остановила машину возле третьего подъезда и заглушила двигатель.

— Вы уверены, что мы поступаем правильно? — спросила она.

— Несомненно! — ответил Александр. — Любой человек гораздо охотнее станет беседовать с журналистом, чем с психиатром. Поверьте моему опыту.

Вяземская колебалась, взвешивая все «за» и «против».

— Ну что же… — наконец сказала она. — Наверное, вы правы. Пойдемте.

Северцев вышел первым и отворил водительскую дверь. Для Вяземской это было непривычно, но она твердо решила сохранять сдержанное достоинство и быть благородной. Тем более, что это получалось довольно легко — с таким предупредительным и вежливым спутником.

Они подошли к двери подъезда. Северцев набрал на панели домофона три цифры. Раздался долгий зуммер, затем строгий женский голос произнес:

— Да!

— Екатерина Алексеевна? — учтиво осведомился Александр.

— Что вам угодно?

— Моя фамилия Северцев. Я работаю в газете «Московский комсомолец». Скажите, могу я задать вам несколько вопросов?

— Вы хотите поговорить о Константине Родионовиче? О моем сыне? — строгий голос немного смягчился.

Анна и Северцев удивленно переглянулись. Вяземская не знала, как подойти к деликатной теме. Шесть лет — срок немалый, но едва ли этого достаточно, чтобы рана в материнском сердце затянулась. А тут, похоже, проблема разрешилась сама собой.

— Что я говорил? — прошептал Александр и добавил уже громче, в микрофон: — Да. О нем.

— Я знала, что это случится! — воскликнул голос. — Поднимайтесь.

Электрический замок щелкнул, освобождая дверь. Северцев и Вяземская оказались в просторном светлом холле.

— Вы действительно работаете в «Московском комсомольце»? — поинтересовалась Анна.

— Я писал для них — несколько раз. Но в штате не состою. Я нигде не состою в штате. Свободный художник.

— Понятно.

Лифт поднял их на шестой этаж. Северцев и Анна подошли к двери. Она была обита натуральной кожей, от которой исходил слабый аромат горького шоколада. Александр нажал кнопку звонка. Мелодичная трель еще не успела отзвучать, а дверь уже распахнулась. Фигура на пороге отступила вглубь полутемной прихожей.

— Проходите! Проходите, пожалуйста! Я ждала вас! У меня все готово!

Анна чуть-чуть замешкалась. Северцев расценил это как проявление нерешительности и вошел первым. Из-за его плеча Вяземская увидела силуэт, выделявшийся на фоне окна.