Роман с демоном - Дмитрий Сафонов

— Когда выйдет статья? Это будет целый разворот? У меня есть замечательные фотографии! Просто изумительные, вы сейчас сами все увидите!

Северцев нагнулся, чтобы снять ботинки, но Уржумцева его остановила.

— Не стоит беспокоиться из-за таких пустяков!

Она подошла к дверному проему, ведущему в большой зал, и Вяземская смогла хорошо ее рассмотреть. Высокая статная женщина лет шестидесяти в облегающем брючном костюме с пышными седыми волосами, уложенными в аккуратную прическу.

— Сюда, — сказала Екатерина Алексеевна и вдруг замерла на пороге зала в почтительном благоговении. — В музей… — произнесла она после долгой паузы.

Внезапно Анна ощутила неясную тревогу. Что-то было не так, она это чувствовала, но понять, что именно, пока не могла.

Северцева же, казалось, ничто не смущало. Он сделал несколько шагов и встал рядом с Уржумцевой.

— Меня переполняет радость, — сказала хозяйка. — Я всегда верила, что рано или поздно это произойдет.

Она повернулась к гостям спиной и, величественно подняв голову, прошествовала в центр зала.

Вяземская подбежала к Александру и тихонько потянула его за рукав.

— По-моему, нам лучше уйти, — сказала она и… застыла.

Ее изумило богатое убранство интерьера. Пол покрывали роскошные туркменские ковры, массивная дубовая мебель сделала бы честь Лувру или Зимнему дворцу, но более всего поражал высокий, до самого потолка, портрет в золоченой раме. На нем в полный рост был изображен молодой человек лет тридцати с открытым и мужественным лицом. Он стоял в костюме средневекового дворянина, опираясь правой рукой на тумбу, задрапированную тяжелым алым бархатом.

Справа и слева от портрета висели многочисленные фотографии. На них был все тот же молодой человек: согнувшийся в поклоне с огромным букетом цветов, на съемочной площадке перед камерой, в театральной уборной перед спектаклем, накладывающий грим на красивое холеное лицо.

Уржумцева плавно повернулась. Она напоминала верховную жрицу, собиравшуюся исполнить обряд посвящения для новообращенных.

— Здесь — все… — сказала она и осеклась. Слова застыли у нее в горле. Уржумцева громко захрипела и судорожно рванула кружевной воротник белоснежной блузки; пуговицы из крупного жемчуга посыпались на ковер.

Вяземская испугалась, что женщину сейчас хватит удар: лицо ее стало иссиня-багровым, глаза выкатились из орбит, длинные наманикюренные ногти вонзились в ладони.

— ТЫ!!! — заорала она и ткнула пальцем в сторону Анны. — КАК ТЫ ПОСМЕЛА ПРИДТИ СЮДА?!!

Уржумцева метнулась к столу, схватила мраморную статуэтку и швырнула, целясь Вяземской прямо в голову. Сильные руки Александра оторвали Анну от пола; Северцев резко повернулся, закрывая ее своим телом. Увесистый кусок камня ударился ему в спину — так сильно, что журналист не смог сдержать сдавленного стона, — и с глухим стуком упал на пол.

— Мерзавка! — бушевала хозяйка квартиры. — Ничего… Ничего…

Она выскочила из зала через дальнюю дверь. Где-то вдалеке послышался отчетливый металлический звон. Анна и Северцев попятились к выходу, но злобная фурия, стремительно промчавшись по коридору, отрезала путь к отступлению. Она появилась перед ними, сжимая в руке длинный острый нож для разделки мяса. Уржумцева высоко занесла руку…

У Вяземской от страха подогнулись колени. Она хотела закрыть глаза, лишь бы не видеть этого ужаса, но веки отказывались повиноваться. Томительная вязкая слабость охватила тело. «Это конец!» — подумала Анна.

Как в замедленной съемке, она видела широкое лезвие, отбрасывающее на стены и потолок бледные искры. Оно поднялось над головой женщины, на мгновение застыло и потом, ускоряясь, понеслось вниз, со свистом вспарывая воздух. Северцев отпустил Анну и шагнул вперед.

Раздался громкий треск: лезвие пронзило рукав кожаной куртки насквозь, замедлило бег и на излете гибельного движения разрезало правую щеку Александра. Капли темной крови упали на свитер.

Увидев кровь, Уржумцева разжала пальцы. Нижняя челюсть задвигалась, будто женщина давилась комочком, лицо обмякло и задрожало. Издав глубокий вздох, она повалилась навзничь. Наступила тишина.

— Что это было? — с трудом ворочая языком, спросила Анна.

Она сама была близка к обмороку. Перед глазами все плыло и двоилось. Ей пришлось опереться на стену, чтобы не упасть.

— Если я ничего не путаю, то психиатр здесь — вы. Стало быть, это по вашей части.

Голос Александра звучал по-прежнему уверенно, и это несколько успокоило Вяземскую.

Северцев вытащил нож из куртки и отбросил далеко в сторону. Затем подхватил Уржумцеву на руки, отнес в комнату и положил на кушетку. Анна не решалась приблизиться и старалась держаться на безопасном расстоянии.

— Принесите воды! — скомандовал Северцев.

Анна, с трудом переставляя ватные ноги, поплелась на кухню. Нашла чашку и открыла кран. Руки дрожали, и на обратном пути она расплескала добрую половину.

Александр сделал большой глоток, глубоко вдохнул и прыснул Уржумцевой в лицо. Женщина пошевелилась и слабо застонала. Тушь, синие тени и румяна слились в разноцветные потеки, превращая лицо в пугающую маску.

Уржумцева открыла глаза; в них снова сверкнула ярость.

— Убирайтесь вон!!! — закричала она и сделала движение, явно намереваясь встать.

Северцева не пришлось просить дважды: подхватив Анну под руку, он поспешно ретировался. Не дожидаясь лифта, они скатились по лестнице и буквально вывалились из подъезда.

Вяземская долго не могла попасть в замок зажигания; Александр забрал у нее ключ и сделал это сам.

— Анна! — строго сказал он. — Соберитесь! Я бы сел за руль, но не умею водить машину.

Вяземская машинально кивнула. Нога утопила педаль газа, и «Лансер» нервно рванул с места. Анна едва смотрела на дорогу; ее взгляд был прикован к зеркалу заднего вида. Ей казалось, что она вот-вот увидит догоняющую их женщину с длинным ножом в руке.

Вяземская повернула на Кутузовский проспект, проехала пару сотен метров и спустилась к набережной. Все тело трясло, как в ознобе, и Анна была вынуждена остановиться.

— Хотел бы я знать, чем вы ей так насолили? — задумчиво сказал Северцев.

— Не знаю. Я первый раз ее вижу.

Предсказание мудрого Покровского, кажется, начинало сбываться. Как он сказал? «Копание в прошлом иногда бывает опасным…» Старик как в воду глядел. И зачем только она во все это ввязалась?

Вяземская не выдержала и разрыдалась. Она сидела и плакала, а Северцев, подставив плечо, нежно гладил ее волосы.

— Ничего… Ничего, все уже позади. Успокойтесь…

Она почувствовала легкое прикосновение его губ ко лбу. И это было именно то, чего ей так давно не хватало: ощущение, что рядом — мужчина, готовый в случае опасности заслонить своим телом «блестящую и неотразимую госпожу Вяземскую».

Каллы на заднем сиденье источали нежный сладкий аромат. Они были полны сдержанного достоинства и благородства.

27

Рюмин осторожно въехал на тротуар и припарковал машину перед кафе «Брюссель». Напротив входа стоял большой шатер, украшенный эмблемой «Стелла Артуа». Трое мужчин сидели за разными столиками и, уставясь в пустоту, сосредоточенно пили пиво. На улице было не то чтобы уж очень прохладно, но, выражаясь метким русским словечком, «свежо». Поэтому посетители предпочитали шатру уютный полумрак заведения.

Капитан взглянул на часы: стрелки показывали десять минут четвертого. Он опоздал на десять минут и поэтому нервничал. Рюмин высоко ценил пунктуальность и считал, что необязательные люди не заслуживают уважения. И тем более — доверия.

Он заранее злился на себя за то, что сейчас начнет долго и нудно извиняться, выставляя причиной извечные московские пробки. Именно из-за них он и задержался, однако это было слабым оправданием — в глубине души Рюмин наивно полагал, что человек сильнее обстоятельств, а не наоборот.

Рюмин щелкнул по носу деревянную статую на входе — толстого улыбающегося повара в высоком белом колпаке, — открыл стеклянную дверь и взбежал по ступенькам. В зале было тихо и темно. Зеркало за барной стойкой переливалось всеми цветами радуги, словно бензиновое пятно на поверхности лужи. Приглушенная инструментальная музыка доносилась откуда-то со стороны кухни.

Капитан огляделся в поисках Этель — и не увидел ее. Компания из четырех человек, две влюбленные парочки, коротко стриженный верзила, пьющий коньяк, и худенькая невзрачная студентка, расположившаяся в дальнем от входа углу. Заметив Рюмина, она помахала рукой.

Капитан подошел ближе и не смог сдержать удивленного возгласа: студентка оказалась той самой красавицей, что дефилировала по подиуму в Петровско-Разумовском два дня назад.

— Этель! Простите, не узнал вас… — Рюмин замолчал.