Партизаны Е.И.В. - Андрей Саргаев

Ослеплённые ненавистью и собственным ядом лжецы несомненно получат по заслугам, потому как оскорбление государства является преступлением более тяжким, нежели оскорбление Величества, и срока давности не имеет. Да. Зло будет непременно наказано, но ведь как до сих пор язык у собак не отсох!

В семье Воронихиных кроме "Коммерческого вестника", "Петербургской правды" и иллюстрированного журнала для дам "Северная пчела" никаких газет в глаза не видели, и не подозревали о жуткой, с точки зрения английского лорда, предыстории своей честной покупки. Полуэкт Исидорович приобрёл имение у полковника Тимирязева, переехавшего в Тифлис к новой должности, и рассчитывался вовсе не пулей, а новенькими ассигнациями. Да многие тогда в уезде распродавали недвижимость - кто в Петербург перебрался, кто в Новгород. А какой смысл сидеть в деревне, если государева служба сытней и денежней?

Сегодня в Киселихе праздник - приехавшая погостить к родителям Манефа Полуэктовна рассказала о предполагаемом пополнении семейства. И расчувствовавшийся будущий дедушка велел выкатить на площадь две бочки романеи. Гуляй, народ, пей за здоровье долгожданного наследника!

Сама госпожа Клюгенау шума и веселья сторонилась. Выглянула на минутку, поблагодарила за тёплые пожелания, и вновь увлеклась разговором с младшей сестрой. А у той одно на уме:

- Манечка, а каков он собой?

- Кто, Михаил Касьянович что ли?

- Да я про него и спрашиваю.

Манефа Полуэктовна на мгновение задумалась:

- Вылитый орёл! Да, Катенька, как есть орёл!

- Такой же носатый? - огорчилась Екатерина Полуэктовна. - Такой мне ненадобен!

- Думай, о чём говоришь! - прикрикнула старшая сестра. - Нормальный нос у Михаила Касьяновича. Да и не в размере носа заключается женское счастье.

- Да, а в чём? - в глазах младшенькой вспыхнуло жгучее любопытство и ожидание раскрытия великой тайны.

- Он сам тебе объяснит. Если захочет, конечно.

- Нужно, чтоб захотел. А какое платье мне надеть на бал? - девичий разум, особенно столь юный, не способен долго удерживать одну и ту же мысль, и Екатерина Полуэктовна перешла к обсуждению нарядов. - Если то лиловое... ну ты помнишь? С воланчиками...

- Лиловый цвет нынче не в моде.

- Да?

- Уж поверь мне. Тем более на первом в жизни балу нужно непременно быть в белом.

- Манечка, ты такая умная!

Восхищению младшей сестрицы имелось простое объяснение - увлечение танцами в купеческом обществе только-только появилось, и немногие ухитрялись не стать на подобных собраниях предметом насмешек. Легко с непривычки оказаться этакой кутафьей, влезшей в калашный ряд со свиным рылом. А Манефа знает, она даже в самом Санкт-Петербурге не раз бывала, и представление имеет.

- Не льсти мне.

- И не думала! Я говорю чистую правду.

Оставшиеся дни пролетели незаметно. Да, когда есть чем заняться, время бежит быстро, особенно если занимаешься любимым делом. Купцы торговали, промышленники промышляли, женский пол изобретал и шил новые наряды. Гусары воевали в меру сил, французы распространяли панические слухи о действующей в их тылах тайной армии... все при деле.

И наконец-то долгожданное событие случилось. Бал решили провести не дожидаясь Рождества, и дабы скрыть некоторую старомодность в платьях провинциальных дам, объявили его машкерадом. Продолжающийся пост поначалу накладывал на празднество определённые ограничения, но по здравому размышлению оными ограничениями пренебрегли, так как любое увеселение с участием гусар можно приравнять к боевым действиям.

Екатерина Полуэктовна ждала заветный вечер с нескрываемым нетерпением и мучила старшую сестру расспросами: в какой руке изящнее смотрится веер, не мешает ли военному человеку сабля во время танца, и модно ли сейчас в высшем свете падать в обморок. И много чего такого, вплоть до допустимого предела гусарских грубых шуток, по преодолению которого полагается дать наглецу пощёчину. И будут ли они вообще, эти шутки.

- Пусть это станет сюрпризом! - загадочно улыбалась госпожа Клюгенау, помогая младшей сестре забраться в возок. - Уверена, ты не разочаруешься.

- Да? - Екатерина Полуэктовна прикусила губу. - А он точно обратит на меня внимание?

- А на кого же ещё ему смотреть? - деланно удивилась Манефа Полуэктовна. - И потом, Катенька, неужели на одном Нечихаеве свет клином сошёлся? Ты его и не видела никогда, вдруг не понравится! А среди гусар немало достойных молодых людей.

- Но офицеров-то больше нет.

- Ну и что? Чины дело наживное, там и сержантов немало. И, между прочим, исключительно дворяне.

- Фи... новоиспечённые.

- Экая разборчивая. Всего десять лет выслуги, и их дворянство станет наследственным, а при геройском поступке - и того раньше. Хочешь выйти замуж за героя?

Тем временем кортеж, состоящий из двух возков и охраняемый верховыми, тронулся. Впереди ехали старшие Воронихины, и глава семейства имел неосторожность произнести вслух при дражайшей половине:

- Упустит девка ясна сокола - шкуру спущу!

И всю дорогу до усадьбы Поцелуева Полуэкт Исидорович оправдывался и объяснял, что он подразумевал нечто иное, чем навоображала себе Марья Мокеевна недалёким бабским умом. За разговорами не заметили, как и приехали.

Иван Фёдорович постарался на славу, украшая дом. Ещё издали видны были развешенные у входа керосиновые фонари с разноцветными стёклами, вырезанные изо льда фигуры сказочных богатырей изображали почётный караул, вспыхивали взлетающие в тёмное небо осветительные ракеты... Фейерверка не стали устраивать из соображений близости неприятельских войск, хоть и запуганных до крайности, но ещё опасных и вполне способных на решительные действия.

И над всем этим великолепием - музыка. Чудесные вальсы доносились даже сквозь двойные оконные стёкла, и хотелось прямо сейчас закружиться в танце с какой-нибудь прелестницей.

- Да уж, - неизвестно к чему произнёс Полуэкт Исидорович и покосился на жену в напрасной надежде обнаружить утраченную тому лет двадцать пять талию. - А вот скажи мне, дорогая...

Мысль свою Воронихин закончить не успел - подскочивший к возку господин в костюме испанского гранда с краснеющим под полумаской массивным носом Пантелеймона Викентьевича Бугрова галантно протянул руку, предлагая Марье Мокеевне помощь. Экий проказник, однако!

А Екатерина Полуэктовна не стала дожидаться спешащих от крыльца кавалеров - откинула укрывающую ноги полость из волчьих шкур, и выпрыгнула сама. Только повела плечиком, сбрасывая шубку на руки как из-под земли явившемуся чёрту. Самому натуральному чёрту, с рогами и вилами, с верёвочным хвостом в обязательных репьях, картонным свиным пятаком и пышными усами под ним. Сама же Воронихина-младшая оделась ангелом, совмещая белое платье для первого бала с машкерадным костюмом. Прелестный вид не портили даже помявшиеся в дороге крылья, проволочный каркас которых сейчас поправляла заботливая Манефа Полуэктовна.

- Позвольте проводить вас, о небесное создание! - хриплым голосом произнёс чёрт, и на девушку пахнуло густым перегаром, видимо символизирующим дыхание геенны огненной.

Так как старший лейтенант Нечихаев слыл человеком непьющим и, следовательно, не мог скрываться под маской нечистой силы, предложение не вызвало энтузиазма. Повторная же попытка навязать услуги разбилась о ледяное безразличие.

- Осади, чертяка! - пришёл на выручку турецкий султан с длинной фальшивой бородой. - Велю на кол посадить.

- Извините, ваше благородие! - рогатый отсалютовал вилами и поспешил скрыться в доме.

- Аполлон? - ахнула удивлённая Манефа Полуэктовна. - У тебя же нога! А если рана откроется?

- Вздор! - отмахнулся Клюгенау. - Для чего нужны одалиски, как не носить своего султана на руках?

- Только для этого?

- Сегодня исключительно для этого, - заверил Аполлон Фридрихович, и увлёк жену со свояченицей вверх по лестнице. - Нас зовёт музыка!

Горькие слёзы разочарования текли по ангельскому личику, оставляя дорожки в толстом слое пудры и белил. Казалось, даже проволочные крылья уныло обвисли и, содрогаясь в такт рыданием, дирижировали невидимым оркестром, исполняющим похоронный марш.

- Они не настоящие! - Екатерина Полуэктовна вытерла покрасневшие глаза и посмотрела на сестру с укором. - Манефа, гусары не настоящие!

Обидно и больно, когда рушится мечта. Нет, не так она представляла первый бал. Где красивые мундиры, где звон шпор и сверкание орденов? Куда подевались ментики с золотыми шнурами, небрежно наброшенные на плечо? Неужели люди в мешковатых одеяниях болотного цвета смеют называться гусарами? Боже мой, какой позор! И ведь это не машкерадные костюмы...

- Ты дура! - вместо сочувствия госпожа Клюгенау решительно выступила на защиту гостей. - Это боевое обмундирование. Или ты считаешь, будто лучше всего с небес прыгать в белых обтягивающих лосинах? Там же холодно!