РАКЕТЫ И ЛЮДИ - Борис Черток

Просим шахтеров взять эти два ящика и нести к подъемнику. Осталось еще шесть. Все равно в наш «виллис» это не погрузить.

Решили: заберем следующим заходом. Когда поднялись на поверхность, наш водитель улыбался: «Еще пять минут, и я бы сорвался в комендатуру».

Директору объяснили, что теперь это имущество Красной Армии. На два ящика оставили расписку, а остальные просили хранить и обещали завтра забрать. Но для верности сказали, что, может быть, там есть мины, поэтому за ними приедут другие специалисты.

На следующий день по моей просьбе два офицера из дивизии, в том числе один минер, привезли все оставшиеся ящики. Изучение в институте показало, что мы получили комплекты аппаратуры радиоуправления «Виктория Хонеф» – управление боковой радиокоррекцией и дальностью. Таким образом было положено начало комплектованию радиолаборатории.

Несмотря на такие приключения, Исаев рвался к двигательной технике и вскоре покинул Бляйхероде, уехав в Леестен.

Абрамович, с которым мы расстались в Нордхаузене, сдержал свои обещания. Дело в том, что при отъезде, после беглого ознакомления с Миттельверком, он обещал по прилете в Москву уговорить Болховитинова и всех, кого еще сможет, прислать нам подкрепление. И действительно, не успел я заскучать без Исаева, как прибыла мощная команда во главе с Николаем Алексеевичем Пилюгиным, будущим дважды Героем Социалистического Труда, академиком, директором и главным конструктором одной из самых мощных советских космических электронно-приборных фирм – НПО Автоматики и приборостроения, фирмы, которая разрабатывала системы управления многими боевыми ракетами и космическими ракетами-носителями.

Пилюгин прилетел в чине полковника, несмотря на то, что в военном билете значился нестроевым. С ним прибыл Леонид Александрович Воскресенский, произведенный из рядовых в подполковники. Воскресенский, обладавший удивительной способностью чувствовать и предвидеть поведение ракетной системы в самых различных нештатных и аварийных ситуациях, стал впоследствии легендарным заместителем Королева по испытаниям.

Прилетел в звании старшего лейтенанта Семен Гаврилович Чижиков, конструктор, мой давний товарищ по работе в ОКБ Болховитинова, на заводе № 22, на заводе № 293 и в тяжкие годы воины в далеком уральском поселке Билимбай, где строился самолет-перехватчик БИ.

Среди прилетевших был только один офицер действительной службы – старший инженер-лейтенант Василий Иванович Харчев. Самый молодой – он окончил Военно-воздушную академию имени Жуковского в 1944 году. Я консультировал его, когда он делал дипломный проект, и тогда убедился в его незаурядных способностях и стремлении к выдаче новых технических идей. Пусть они были не всегда осуществимы, но интересны и оригинальны.

Через две недели появились Василий Павлович Мишин, Александр Яковлевич Березняк и Евгений Митрофанович Курило.

Василий Мишин, склонный к комплексной проектно-теоретичес-кой деятельности, тут же приступил к допросу немцев в поисках материалов по теории полета ракет. Впоследствии он стал первым заместителем Королева. А в 1966 году после его смерти получил пост главного конструктора королевской фирмы и был избран действительным членом Академии наук СССР.

Саша Березняк – инициатор разработки БИ, энтузиаст только крылатых вариантов летательных аппаратов, будущий главный конструктор крылатых ракет – сразу заявил, что ему тут делать нечего, но после возвращения Исаева из Леестена он к нам приедет.

При распределении обязанностей среди вновь прибывших я назначил Пилюгина, несмотря на его высокий чин, первым заместителем начальника института «Рабе» и главным инженером. Получив кабинет, он тут же затребовал у немцев набор инструментов файнмеханика и приказал все электромеханические приборы, откуда бы они не поступали, пропускать через его кабинетную мастерскую.

Семена Чижикова я поселил на вилле Франка и, учитывая его незаурядные организаторские способности, назначил помощником по общим вопросам. В его ведение были отданы все заботы по транспорту, питанию офицерского состава, расселению, взаимодействию с комендатурой и местной немецкой властью. Хлопот ему хватало, потому что так называемые бытовые проблемы с каждым днем усложнялись.

А с Василием Харчевым у меня состоялись несколько длинных разговоров, в результате которых он согласился организовать службу разведки, нашу, независимую, основной задачей которой был бы поиск настоящих ракетчиков, переманивание или даже похищение их из американской зоны.

К концу августа наш институт уже представлял собой вполне солидное и, по провинциальным масштабам, крупное предприятие.

Были созданы лаборатории гироприборов, рулевых машин, электрических схем и наземных пультов, радиоприборов и конструкторское бюро. В полуподвале начала функционировать отличная светокопия, а при ней образцовый, но пока еще пустой архив технической документации. На фирменных бланках и в «фирменной» папке вышел первый отчет о деятельности института.

На вилле Франка работала офицерская столовая. Мы за обеды и небольшую зарплату нашли немку-учительницу из Прибалтики, которая ежедневно по полтора часа тренировала наших офицеров, обучая разговорной речи. Самым неспособным оказался Семен Чижиков. Но, как ни удивительно, когда доходило до общения с немцами по деловым текущим проблемам, его понимали лучше других и он уже пользовался в округе известностью как оптовый покупатель съестных припасов, шнапса и как специалист по ремонту автомобилей, поскольку организовал такое подсобное производство при институте.

Курило я попросил обследовать завод в Клейнбодунгене и начать восстановление производства по сборке ракет. Он организовал перевозку агрегатов, оставленных американцами на «Миттельверке», нашел несколько мастеров, знавших технологию сборки, и начал разворачивать настоящее ракетное производство.

Когда переписали и подсчитали все богатства, оказалось, что из хвостовых и средних частей, баков, приборных отсеков и головных частей можно собрать не менее пятнадцати, а то и двадцати ракетных корпусов.

Но с начинкой дело обстояло куда хуже. Пока еще не было ни одного прибора системы управления, который бы можно было допустить к установке, не было двигателей и турбонасосных агрегатов, на которые можно выдать формуляр-допуск.

Между тем в Москве бурную деятельность развернуло Главное артиллерийское управление, которое поручило командованию гвардейских минометных частей прибрать к рукам трофейную немецкую ракетную технику.

Я уже писал, что начало было положено комиссией генерала Соколова, которая первой прибыла в Пенемюнде.

В августе в Нордхаузене появился генерал Н.Н. Кузнецов с большой свитой. Он занял по команде из Берлина единственный в городе старинный дворец, и там обосновался, как мы шутили, ракетный штаб гвардейских минометных частей, короче говоря, представительство ГАУ, которому было предписано руководить изучением и экспроприацией немецкой ракетной техники.

После выяснения отношений «кто есть кто» Кузнецов объявил, что институт «Рабе» и нас всех он считает подчиненными военному командованию ГАУ. Таково решение ЦК, который поручил военным возглавить эту деятельность, пока там промышленность разберется, кто из наркомов будет этим заниматься. Обсуждая эти проблемы в своем авиационном кругу, мы решили, что конфликтовать не стоит. Все же в Германии тогда хозяевами были военные. Авиационная промышленность нас фактически бросила или забыла, а никто другой пока не подбирал. Вскоре мы познакомились с приехавшим для инспекции генералом Львом Михайловичем Гайдуковым. Он был членом военного совета гвардейских минометных частей и одновременно заведующим отделом в ЦК. На нас он произвел впечатление человека энергичного, инициативного и, что нам понравилось, не скрывал, что будет всеми способами поддерживать расширение фронта наших работ в Германии вплоть до выпуска соответствующего постановления ЦК и правительства.

В августе 1945 года фактически завершилось становление института «Рабе» и он начал расширять свою деятельность.

В сентябре к нам зачастили комиссии и всякого вида уполномоченные из Москвы с целью выяснения, кто мы такие. Были просто праздно любопытствующие, а были и серьезные посетители.

Гайдуков, вернувшись в Москву, развил исключительно активную деятельность. Первым результатом было прибытие группы, в состав которой вошли будущие главные конструкторы Михаил Сергеевич Рязанский, Виктор Иванович Кузнецов, Юрий Александрович Победоносцев, а также Евгений Яковлевич Богуславский и Зиновий Моисеевич Цециор. Таким образом, мы были укомплектованы и радио-, и гироскопическими специалистами. Это уже была межведомственная группа, организованная по инициативе Гайдукова решением ЦК.