Наивны наши тайны - Елена Колина

Кирилл придумал псевдоним: Кир Крутой, легко извинив себя за некоторую подростковую пошлость. Не было ни доли сомнений в том, что Кир Крутой — это он, он один. А уж как они разделят деньги — это их внутреннее дело.

* * *

Странной Кирилл был личностью, какой-то двуслойной, как бисквит с кремом, — словно у него имелись два уровня сознания. Казалось бы, раз человек создает свой особый мир, ему бы и жить, как положено писателю, в том мире, но оказалось, что Кирилл прекраснейшим образом ориентируется в мире современном, а именно в материальном устройстве жизни. Он был способен с математической выверенностью расписать пошаговую стратегию действий: сначала мы сделаем так, потом этак, а потом крутанемся на месте и два раза подпрыгнем.

Историк Кирилл Ракитин стал менеджером писателя Кира Крутого и при помощи Игоря направлял его деятельность не так небрежно и комковато, как это часто бывает с писателями, а по всем законам бизнеса.

Первую книгу они «слепили из того, что было». Затем написали еще несколько, после чего подробно расписали пять сюжетов и, воспользовавшись старыми связями Игоря и родителей Кирилла, предложили все произведения Кира Крутого сразу всем издателям и критикам. Вернее, Игорь предложил.

Через два года Кир Крутой стал первым и единственным представителем сериальной полуисторической-полуфантастической литературы — и ни в коем случае не бульварной, а вполне достойной.

Кира Крутого читали продавщицы, аспиранты и профессора, и даже домохозяйка на пляже в Турции заставляла своего мальчишку присесть рядом с собой: читай, дурачок, хоть про нашу историю чего-нибудь узнаешь, — и мальчишка, нехотя раскрывая книгу, впадал в нее, как ручеек в огромную реку — реку знаний или фантазии.

Но какая, собственно, разница — мама довольна, и ребенок читает впервые в жизни без понуканий. А что же ему читать — Гарина-Михайловского «Детство Темы»?

Читатель читал, а Кир Крутой писал. Писал несколько вещей одновременно, потому что у правильного писателя суп всегда должен кипеть в нескольких кастрюльках.

Игорь был министром по внешним сношениям при короле, купил большую квартиру и новую иномарку, а уж как довольна была Ира...

Беседа одиннадцатая

— Нам нужно было использовать кого!нибудь помоложе! — недовольно сказала Ольга. — Аврора никуда не продвинулась в своем расследовании! Игорь остался в списке подозреваемых... а список большой!..

— Послушай, — нерешительно спросила я, — а ты что, правда считаешь, что любой из них мог совершить преступление?

— Вот только не говори мне, что в людях не просыпается желание получить миллион, если они имеют на него право! Ты бы хотела миллион? — Эта неприятная манера москвичей отвечать на вопрос сначала наскоком, а потом другим вопросом!..

— Я бы очень хотела иметь миллион и не вижу в этом ничего зазорного, — строго ответила я. — Тебе известно, что когда-то существовала специальная гуманистическая теория, прославлявшая деньги как средство создания прекрасного?

Но Ольга не сдавалась.

— А вот если бы тебе надо было кого!-о отравить, как бы ты это сделала? — спросила она и ни к селу ни к городу добавила: — Кто вчера, будучи пешеходом, перебежал улицу в неположенном месте, а затем, будучи водителем, пересек сплошную двойную? Что, не ты?Я понимаю, что ты никогда бы не смогла отравить человека, но все!таки... А?

— Очень просто. Налила бы кофе, а в кофе плеснула бы яду. И подала.

— А если в доме много людей, а ты прекрасно знаешь, как это бывает, — у всех есть такая манера схватить чужую чашку...

— Ну, в таком случае я бы выбрала момент, чтобы мы с ним были вдвоем.

— Тогда тебя посадят, моя дорогая, — удовлетворенно сказала Ольга.

— За что это? — удивилась я.

— Вот люди — сначала отравят кого-нибудь, а потом удивляются, за что? За то, что ты отравила человека. — Ольга говорила со мной как с существом, недоразвитым во всех отношениях. — Если вы были вдвоем, и ты подала кофе, и человек отравился, то тебя обязательно посадят...

— Ах, ты в этом смысле... — догадалась я.

— Это она по привычке, папа требовал идеальной чистоты в любое время суток, — пояснила Мариша.

Аврора скорчила удивленную гримаску: зачем, например, чистота, когда спишь?..

— Скажите, у вас с Кириллом был удачный брак? — спросила она и тут же заявила: — Вообще-то удачный брак зависит только от женщины!

— Разве? — удивилась Лариса. «Думай, думай, Лариса, сейчас главное — понять...» — так Лариса сказала самой себе, а вслух рассеянно произнесла: — По-моему, от мужчины тоже кое-что зависит...

Она и сама не понимала, почему разрешает Авроре, которую в разговорах с Кириллом всегда называла «любовница твоего отца», шнырять по ее дому и позволяет ей приставать с бестактными вопросами и странными утверждениями.

— У вас такие красивые волосы, и вообще, вы оченьочень привлекательная женщина, — вдруг проговорила Аврора и, поймав изумленный Ларисин взгляд, пояснила: — Понимаете, я должна время от времени слышать что-нибудь приятное, хотя бы несколько раз в день. А за последний час я еще ничего не слышала. Но я не в обиде: такие драматические события и все такое... Вот я и подумала — если я вам скажу что-нибудь хорошее, то и вы вынуждены будете ответить мне тем же.

Аврора так требовательно смотрела на Ларису, что той пришлось признать, что «у вас тоже красивые волосы». Смутившись от удовольствия, Аврора застенчиво тряхнула седым хвостиком, стянутым черной аптекарской резинкой.

— Если бы я знала, что такое случится, я бы заранее выспалась... А так я, как дура, прошлой ночью читала Кьеркегора, — зевнула Аврора.

— Это еще кто? — изумилась Мариша, нырнув в холодильник.

— Это шведский... — начала Аврора.

— Шведский стол?.. Мама, а почему вишневого йогурта нет? И где мой шоколадный сырок?

Аврора поинтересовалась, что читает дитя, считающее, что Кьеркегор — это шведский стол.

— Вот и я говорю... Она уже большая девочка, давно встречается с мужчинами по-взрослому... — расстроенно сказала Лариса и перевела взгляд на дочь: — А что, если кто-нибудь захочет с тобой еще и поговорить?.. Что ты вообще читала, ну скажи, что?!

— Гарри Поттера, — обиженно ответила Мариша.

В кухню вошла Рита, а за ней, как на буксире, тянулись Таня и Кирочка.

Входя, Кирочка бросила на Маришу гордый взгляд: «Я с тобой не вожусь!» «Какой же она еще ребенок», — подумала Аврора.

Рита достала из холодильника простую еду: сыр, йогурты, гречневую кашу и мягко подтолкнула стоявшую у стола неподвижно, как солдатик в карауле, Кирочку — садись.

Бывают люди, словно созданные для удобства других людей, например Рита. Она явно не считала зазорным услужить, поэтому все у нее получалось приятно и достойно.

— Бедный, бедный Кирилл, — трагически вздохнула Таня, — он умер, а мы тут сидим... разговариваем...

«Ну вот, «взяла зал»», — подумала Лариса. Она не любила вспоминать о своем актерском прошлом, но иногда в голове всплывали привычные театральные выражения.

...Что бы ответила Лариса на вопрос Авроры, удачный ли у них с Кириллом был брак? Пожалуй, слово «удачный» больше всего подходило к их браку. Если не вспоминать кое о чем. И не считать Таню... и эту ее Кирочку.

Эта Кирочка тут вообще никто. Никто, никто, никто!

Если закопать в дальнем уголке сада коробочку с какой-нибудь гадостью и годами обходить это место, о коробочке легко забыть. Но иногда вдруг накатывает беспричинная тоска и, только прислушавшись к себе, понимаешь, что причина в ней, в той самой коробочке. Вот она, гадость, лежит себе и ждет своего часа. Ларисиной «коробочкой с гадостью» была Таня.

Таня — она ведь даже не бывшая жена Кирилла, а всего лишь... кто? Да никто! Любой нормальный человек так бы и сказал — Лариса жена, а Таня никто!

И вот теперь Кирилл умер, а Таня с Кирочкой сидят у нее на кухне. Едят. Сыр, йогурты, гречневая каша... Почему Кирочка так противно крошит хлеб? И кстати, почему Таня приучила всех называть девчонку Кирочкой? Лариса же не требует называть себя Ларисочкой!..

— Я просто убита... — хорошо поставленным голосом продолжала Таня. — Считайте, что я умерла вместе с Кириллом... Это не я сижу здесь, разговариваю с вами...

— Наворачиваю гречневую кашу, — добавила Мариша. Все это время она что-то нашептывала в мобильный телефон. Нет, эта девочка вовсе не так глупа.

— Ах, боже мой, боже мой... — прижав руки к груди, Таня нерешительно привстала — то ли собираясь броситься Ларисе на грудь, то ли налить себе еще чаю, и, обведя всех отчаянным взглядом, выбежала из кухни. За