Обыкновенные инопланетяне - Владимир Журавлев

Уй мягко перехватила руку, погладила, показала еще раз, какой расслабленной та должна быть… он не удержался и провел пальцем по ее спине. Уж очень близко оказалась Уй. Девушка странно дрогнула, выгнулась, глаза затуманились… и нога ее легко и естественно оказалась у него на плече. Вот что значит акробатка.

А вот это у них началось совсем недавно. С женой он развелся еще два года назад, и больше отношения с женщинами не сложились, хотя очень хотелось. А тут — юная красотка в доме. И ночью тоже, совсем рядом, за стенкой. Но не кидаться же, в самом деле, на беззащитную девочку, оказавшуюся целиком в его власти? Что уж там произошло у нее с соплеменниками — без китайского языка не разберешь. Но компания смертельно опасная, он всей кожей чуял. И знал. Те три идиота, которые орали ему про застреленную любимую овчарку и потом пошли разбираться в сарай — они, между прочим, исчезли. Как и их машина. И полиция ничего не нашла, и дружки их, которые потом не раз приезжали выспрашивать. Он им ничего не сказал. Зачем? Китайцы ушли, а Уй осталась с ним. И идти ей, похоже, некуда. Ну не в Китай же пешком. Так что девушка осталась — но спала как можно дальше от него, то есть на кухне, прямо на полу. И, как он себя ни бодрил, так и не решился ввалиться на ночь к девушке, которая его явно сторонилась. Ну а потом оказалось, что Уй — девушка необыкновенной красоты. Просто прятать ее умеет фантастически. И тогда он совсем окостенел. Кто он такой для нее? Грязный строитель-шабашник, живущий, как бомж, в недостроенном доме. Ни одежды настоящей, ни денег, ни мебели никакой — третий год спит на полу. Уй, впрочем, тоже. Но она — красавица, а он кто? Смотри выше. Так бы он и злился молча дальше — но все изменила случайность. Он несколько раз терял над собой контроль и как бы нечаянно дотрагивался до ее груди — уж очень вызывающе та торчала под рубашкой! И — ничего. Девушка смущенно улыбалась и лепетала, по обычаю, что-то совершенно непонятное. Но как-то он заметил слезинку у нее на щеке — и осторожно снял ее пальцем. У девушки затуманились глаза, и она просто на мгновение лишилась чувств. Ему даже пришлось ее поймать и держать в охапке, чтоб не брякнулась. А потом началось такое, что вспоминалось потом с горящими ушами. Он даже испугался, стал успокаивать подругу, чтоб соседи чего лишнего не услышали. И не увидели — штор-то не было. Как и денег для их покупки. В ответ Уй вприпрыжку побежала к двери и заперла ее. Потом быстренько залепила окна газетами. И вернулась сияющая и встала рядом — хвали, мол, меня за догадливость! Вот так и стали жить, очень странной семьей, совершенно не понимая друг друга. Ночью девушка целомудренно почему-то спала одна, все на той же кухне. Днем вытворяла такое, что никому не расскажешь. А все на улице удивлялись, чего это он нашел в обезьяне. Удивлялись — и отчуждались. Китайцы-шабашники — это, по местным меркам, совсем уж нечто низменное. Кто с ними дружил — себя позорил. А он не только дружил — одна из обезьян с ним жила! Русское общество на поверку оказалось даже более кастовым, чем пресловутое индийское… и был он теперь для всех шудра, отверженный, отброс на обочине жизни. Ну и ладно, не привыкать.

Ее бы еще одеть хоть во что-то приличное, а не в серую бесформенную робу. Но это было сложно. Денег у него частенько и на еду не было, не то что на одежду. Пока жил один — дикую нищету переносил со злым упрямством. Сам дурак, что в жизни не устроился. Но несчастной девочке за что такую жизнь?! Когда в очередной раз бизнесмен-работодатель заюлил, стал говорить, что бартер, мол, замучил, налички совсем нет, а потом укатил с друзьями в сауну расслабляться с девками — не знал, как возвращаться без денег к Уй. Ходил до ночи по полям и усмирял в себе злобу. Убить хотелось — и не только гнилого работодателя. Но — нельзя! В России только заказные убийства не раскрываются, а простого работягу повяжут в момент. А у него Уй на руках. Как она без него, как он без нее? Ну… собрала девочка каких-то травок. Что-то пожевали. Китайцам проще, они привыкли на травках жить. Потом работодатель нехотя, не полностью, но расплатился. Потом Уй стала помогать ему на стройке — тогда, кстати, он и услышал искреннее "баоцянь", а не как обычно. Ему сразу стало легче работать, вдвоем всегда легче, только денег это не добавило. У работодателей кризис, бартер замучил, налички нет — так что без хлеба они еще пару раз оставались. За что он был благодарен девушке — это за стойкость. Ни слова, ни упрекающего взгляда. Как будто такая жизнь ее вполне устраивала. Может, кстати, и устраивала. Китайцев вокруг мегаполиса хватало, и, насколько он понимал, жилось им гораздо труднее. Платили им совсем мало. И жили китайцы толпами около своих теплиц да по стройкам. И питались непонятно чем, чуть ли не лягушками из местного болота. А у них с Уй все-таки дом, пусть не свой и недостроенный, но все же. И полы девушкой отмыты до блеска, и окна, и на столе что-то есть. И с раннего утра весело порхает по дому юное чудо в распахнутой рубашке, с доверчивым и преданным взглядом… и иногда он всерьез задавался вопросом, что же тогда счастье, если не вот эти дни.

— Вуй! — сказала Ики растерянно.

Беглецы обернулись и с раздражением уставились на бестолковую нюйку. Только толстый Мень ободряюще оскалился:

— Хорошо помогаешь, Ики! Всего два раза уронила! Угол отломился — и правильно, что отломился, и нечего ему торчать. Берись, Ики, последний раз идем, двадцатый всего.

И переместил свои ручищи чуть ли не под центр листа, чтоб слабосильная Ики только для виду придерживалась за угол. Кошка Мэй озабоченно нахмурилась: Ики — слабое звено, ни к чему она. Избавиться бы от дуры, да Ян Хэк защищает. И добрый Мень за дуру работает, не возмущается. Кошка Мэй на его месте возмутилась бы — но у Кошки Мэй в напарниках мастер Чень, к которому нет претензий.

— Мне нравятся эти аборигены! — гаркнул рядом мастер Чень так, что у Мэй зазвенело в ушах. — По-дурацки устроили свой мир, очень-очень старались! Беглецов с Арктура нанимают грузы на седьмой этаж таскать — вручную! А вон я вижу подъемное устройство, и вон еще! А почему здесь не стоит? Как бы грузы наверх подавали, если б мы не сбежали с Арктура и сюда не прибежали? Чень-блень… И листы дурацкие, и называются дурацки! Гекаэл! Я с Арктура, и то понимаю, что дурацкие! Что скажешь, Ян Хэк?

Таскать на седьмой этаж листы с жутким названием оказалось очень тяжело даже мастеру Ченю, и он изливал недовольство на весь лестничный проем. Кошка Мэй втайне была с ним согласна, потому что тоже падала от усталости. Но она не подала виду, только поморщилась от крика. Она лидер, ей нельзя проявлять слабость. Всем можно и даже нужно, а ей нельзя.