Жених поневоле - Сьюзен Джонсон

— По-видимому, мне вновь следует выразить тебе свою неизбывную благодарность, — ответил Ники и отвесил отцу поклон.

Князь Михаил выдержал взгляд сына, в котором было маловато сыновнего почтения.

— Именно так. Ну ладно, довольно пререкаться. Что ты намерен делать с Алисой?

— Делать? А что, собственно, нужно делать? — переспросил Ники. — Меня вполне устраивают наши отношения. Алиса прелестна и очаровательна, разве что, пожалуй, чересчур образованна для женщины. Ты же знаешь, меня никогда не привлекали умные женщины.

— Это было нетрудно заметить, — сухо ответил отец. — Мне стало известно, что Алиса беременна.

— Позвольте восхититься, милостивый государь, информированностью ваших источников. Мне о грядущем событии стало известно лишь вчера. Могу ли я осмелиться спросить, кто ожидается — мальчик или девочка?

— Очень смешно! — Князь сурово поигрывал бровями. Он был в ярости и от тона Ники, и от его манер, но из последних сил сдерживался. — Ребенок твой?

— Очевидно.

— Насколько ты уверен?

— У меня нет оснований сомневаться в ее искренности. Можешь не беспокоиться, о ней позаботятся, — продолжал с ледяной вежливостью Ники. — Я куплю ей дом и назначу достаточное содержание. Алиса и оба ребенка не будут нуждаться ни в чем.

Старый князь был явно разочарован.

— Ты считаешь, что этого достаточно? — негромко спросил он.

— Не хочешь ли ты посоветовать мне неравный брак? — удивился Ники.

— Ты, очевидно, забыл, что твоя мать — цыганка, — заметил князь с обидой в голосе.

— Прошу прощения, — поспешил извиниться Ники и покраснел. — Естественно, я не имел в виду маму.

— А еще я хочу тебе напомнить, пока ты не возомнил о себе слишком многого, что княжеский титул наша семья получила лишь благодаря достоинствам Платона Кузанова, которые он демонстрировал в опочивальне Екатерины. Когда сего юного отпрыска родители отправили ко двору, они как раз и надеялись на то, что его мужское обаяние возымеет свое действие на императрицу. И семейство получило не только титулы, но и земли именно благодаря усилиям Платона. Да если взять любое благородное семейство, выясняется, что род пошел от купца, ратника или просто разбойника, оказавшегося проворнее, сообразительнее или беспощаднее других. Так что со мной ты о мезальянсах не говори! Самым благородным было бы, если бы ты женился на Алисе, — добавил отец сурово.

— Благородным? — презрительно рассмеялся Ники. — По-твоему, мне следует спасать честь жены какого-то купчишки? Брось, отец! Разве нас с тобой когда-нибудь волновали эти пустые разговоры о благопристойности? Смешно, что ты говоришь со мной об этих банальностях — чести и порядочности. Ты прекрасно знаешь, что большинство наших предков имели связи со множеством женщин разных сословий и национальностей. Я слышал, что и сам ты в годы своей молодости позволял себе множество подобного рода развлечений. Поэтому, прости, но твои нынешние увещевания я нахожу неуместными. К тому же вопрос о браке стоять не может, поскольку Алиса уже замужем, — закончил Ники свою речь и усмехнулся.

— Это незначительное препятствие легко устранить, — упрямо стоял на своем князь Михаил. — С деньгами и связями купить можно почти все, и это, как я понимаю, тебе отлично известно: ведь у тебя в услужении побывал целый полк шлюх всех сословий. Но Алиса не шлюха, это видно сразу. Черт подери, мне твоя нынешняя пассия нравится!

— Тогда остается лишь пожалеть о том, что вы, батюшка, уже женаты, — Ники беспечно улыбнулся и сложил руки на груди, всей своей позой излучая спокойное равнодушие. — Иначе вам бы и карты в руки — вы бы могли поступить с Алисой настолько благородно, насколько она, по вашему мнению, этого заслуживает. Я же не из тех, кто женится. А если и решу жить в браке, то выберу себе какую-нибудь юную девицу, которая будет во всем меня слушаться и очень скоро станет такой, какой я захочу ее видеть. Ни за что я не возьму в жены упрямую или своенравную женщину! Хуже нет, чем жить с волевой супругой. Однако перед Алисой я имею определенные обязательства: в конце концов, я взял на себя смелость изменить всю ее прежнюю жизнь.

— Но эти обязательства не включают в себя женитьбу? — уточнил князь Михаил.

— Едва ли. Если бы я был обязан жениться на каждой женщине, рожавшей от меня детей, мне бы давным-давно пришлось стать мужем той крестьяночки, которую вы так предусмотрительно мне предоставили, когда мне было четырнадцать, — язвительно заметил Ники.

— Довольно!

Князь Михаил стукнул кулаком по столу и встал. В свои шестьдесят восемь это был еще довольно стройный мужчина высоченного роста, и смотрел он на сына без отеческой ласки.

— Я принял решение, — заявил старый князь тоном, не терпящим возражений. — Ты женишься на Алисе! Она не из тех, с которыми можно помиловаться, а потом бросить. Я долго ждал, когда же наконец ты порадуешь меня рожденным в браке внуком, который по праву будет носить мою фамилию и унаследует состояние Кузановых. Но тебе уже тридцать три года, а ты до сих пор не удосужился выбрать себе невесту, предпочитаешь вести жизнь беспорядочную и беспутную. И вот наконец ты каким-то чудом нашел молодую, благовоспитанную, достойную женщину, и я решил: именно она станет матерью моего законного внука. Бог ее знает, что она такого в тебе нашла, но, если она того захочет, она будет твоей женой.

— Вот, значит, как? — Ники расправил плечи, лицо его побледнело от гнева. — Ты прикажешь мне жениться на Алисе? — Он прищурился и процедил сквозь зубы: — А что будет, если я откажусь?

— Полагаю, тебе не очень понравится уединенная жизнь в моем дальнем сибирском имении, где тебя будут охранять верные мне финны и где не будет женщин, с которыми ты смог бы забавляться. Ты ведь на себе никогда не испытывал, каков мой гнев. Ну, так теперь испытаешь. Я тебя предупредил. Я могу заставить тебя смотреть на жизнь моими глазами и на сей раз непослушания не потерплю.

Последние слова князь произнес каким-то зловещим тоном, ледяным, как арктические ветры. Ники не мог и в самом деле вспомнить, чтобы отец на него так гневался, — князь Михаил умел сдерживать свои чувства. Судьба была жестока к нему и к его супруге: четверо их детей умерли в младенчестве, Ники оказался единственным, кто выжил. И он, первенец, крепкий здоровый мальчик, с детства удивительно обаятельный, стал объектом слепой и нерассуждающей родительской любви. Князь Михаил не раз упрекал жену в том, что она избаловала сына, но и сам был не в состоянии ни в чем ему отказать. Однако теперь князь чувствовал, что терпение его истощилось.

— Сегодня вечером ты повезешь Алису на бал к Голощекиным, — заявил он.