Крутые повороты - Александр Борин

Фарид Незамутдинов — человек серьезный. Хорошая, грамотная речь. С шестого класса занимается в радиоконструкторском кружке при Дворце пионеров.

— А что, — интересуюсь, — без железнодорожных линз нельзя было соорудить световую музыку?

— Почему? — говорит. — Можно. Некоторые берут оргстекло и красят его жидким лаком. Да только эффект будет не тот. Лак ровно никогда не ляжет.

— Железнодорожная линза, значит, лучше?

— Ну да, — кивает. — Никакого сравнения! Она собирает лучи и бьет пучком. Цвет, знаете, такой яркий, сочный. Очень красиво!

— Фарид, — спрашиваю, — а ты жестокий человек?

— Я? — удивляется. — Да нет… Почему жестокий?

— А если бы налетел тепловоз на пассажирский состав? Люди погибли бы. Тебе как — все равно? Лишь бы лучи пучком и цвет красивый?

Он смотрит на меня. Серьезно смотрит. Такой вопрос не впервые ему задают. И на следствии задавали, и на суде все спрашивали: ну, а если бы убил, покалечил людей, как дальше бы жил, а?

Потухшим голосом он отвечает мне то же самое, что и другим десятки раз говорил:

— А я об этом не думал.

— О чем? Что катастрофа может быть?

— Да, не думал.

— Как же так? — не верю. — Не ребенок, семнадцать лет. Технику знаешь, приборы мастеришь… Это ты сейчас, наверное, так объясняешь, не хочешь сказать правду.

— Нет, почему, я говорю правду. — Пожимает плечами. — Не задумывался я. Снял линзу — и все…

Понимаете? О луче пучком он задумывался. А о возможной аварии и человеческих жертвах — нет.

С Сергеем Масленниковым беседую. Красавец. Глазища — что две фары. И франт, видно. Шубка из серого искусственного меха, коричневые вельветовые брючки.

Вот уж кого не назовешь непосредственным и простодушным. Куда там! Комок иронии и язвительности.

Всем своим видом он показывает: разговор наш ему противен. Не тянет его со мной беседовать. Мне вот интересно с ним, а ему со мной — омерзительно.

— Слушай, — говорю, — ты, наверное, очень злой человек?

Насмешливо смотрит мне в глаза:

— Можно сказать, злой.

— Властный, любишь верховодить?

— Можно сказать, люблю.

— И жестокий, наверное?

— Я? — улыбается. — Не знаю. Не задумывался.

— Отчего же?

— Времени не было.

— Чем же так занят, если не секрет?

Улыбается:

— Секрет.

— И жизнь собираешься прожить не задумываясь?

— Может, когда-нибудь и задумаюсь.

Улыбка, ах, какая у него улыбка!

— А не будет поздно?

— Лучше поздно, чем никогда.

Из документов вижу: он, единственный из всех троих, вырос в неблагополучной семье. Мать с отцом давно разошлись, но живут по-прежнему в одной комнате. Мать работает инженером в СКБ.

— А отец где? — спрашиваю.

Пожимает плечами:

— Не знаю.

Видно, сильно его жизнь ожесточила, очень сильно.

Несколько лет назад я писал в «ЛГ» о группе подростков, которые могли выйти темным вечером на улицу, и, встретив прохожего, вонзить в него нож. Без всякого повода, даже без злобы. Так, интереса ради. Психологи, участвовавшие в расследовании этих страшных немотивированных преступлений, объясняли: эмоциональная тупость, патологическое отсутствие всякого сопереживания, полное бесчувствие к чужой боли.

Может и здесь тот же случай?

— Сережа, — говорю, — а за что ты людей презираешь?

— Я? — усмехается. — За зло, которое они мне причинили.

— А какое же зло причинили тебе люди в поезде?

— Те? Никакого.

— За что же ты готов был их убить?

— Как убить?

— Да очень просто. Налетел бы тепловоз на состав — крушение, жертвы.

Смотрит на меня уже без всякой улыбки.

— Я об этом не думал.

— Ну да, — говорю, — кому-нибудь рассказывай… Думал, конечно, да только все равно тебе. Сам же говоришь: злой, властный… Плевать тебе на каких-то пассажиров. Правда?

— Нет, неправда. Я об этом не задумывался. Не было такой мысли.

— А почему?

Молчит.

— Почему не было?

— Не знаю.

— Слушай, — говорю, — а ты бы мог нож в человека вонзить?

— Как… вонзить?

Куда девалась вся его бравада! Ужас в глазах… «Добрый, но слабохарактерный», — свидетельствует лежащая передо мной характеристика из Дворца пионеров.

Третий — Сергей Куваев. Этот — совсем загадка. Студент железнодорожного техникума, отделение автоматики и телемеханики. Выучится, окончит техникум — как раз и займется обеспечением безопасности движения на транспорте. Отец его — тоже железнодорожник, начальник вагона-дефектоскопа. Следит, чтобы на рельсах не случилось дефекта и изъяна.

Говорю:

— Но ты-то уж никак не мог не понимать, к чему ведет разрушение светофора?

Сосредоточенно смотрит прямо перед собой, отвечает не сразу:

— Да, конечно.

— Значит, все-таки думал об этом?

Пожимает плечами.

— Думал, но как-то вскользь…

— Что значит: вскользь?

— Ну не знаю… Особенно не вникал.

— То есть как это не вникал?

— Не знаю… Если бы такие линзы продавались в магазине, мы бы светофор никогда не тронули…

Конечно, всего проще им не поверить: отговорки, ерунда — прекрасно они все понимали, все предвидели, да только человеческую жизнь не ставили ни в грош. Понадобились им цветные стекла — пошли и разорили светофоры. А там — хоть трава не расти.

Ну, а если все-таки не так? Если они на самом деле не задумывались о последствиях своего поступка: ни простодушный Незамутдинов; ни добрый, но слабохарактерный Масленников, желающий казаться прожженным циником; ни справедливый, с хорошо развитым чувством коллективизма сын железнодорожника и сам будущий железнодорожник Куваев?

Отмахнуться от их слов нетрудно, гораздо труднее понять, разобраться, откуда в этих здравых, нормальных, образованных парнях такой короткий, близорукий ум: видеть только то, к чему тянется сейчас рука, считать не далее чем на один ход вперед?

Помните, я сказал: 13 декабря, на первом допросе в милиции, в карманах пальто у Незамутдинова, кроме ломика и плоскогубцев, нашли несколько плиток шоколада «Сказки Пушкина». «Слушай, — спросил его следователь, — а не ты это на днях залез в вагон и стащил шоколад?» «Да, — сказал Незамутдинов, — это мы с Куваевым».

Из показаний Незамутдинова. 11 декабря в 20 часов мы с Куваевым пошли к своему товарищу Сергею Масленникову и позвали его на железную дорогу кататься на поездах… Мы сели на грузовой поезд и поехали в сторону Кинеля. Сергей спрыгнул с поезда на станции Интернатная, а мы с Куваевым уехали почти до Кинеля, затем пересели на встречный поезд и поехали на станцию Пятилетка… Потом мы решили открыть вагон. Я раскрутил закрутку и сорвал пломбу, но дверь не открывалась… Затем я решил открыть дверной люк с помощью «фомки», которую взял из дома… Мы взяли россыпью несколько плиток шоколада…

«Объясни, — сказал следователь, — у вас что, сорока копеек не было шоколадку купить?» — «Почему, были»»— «Так любите сладкое, что наесться не можете?» «Нет, — сказал Незамутдинов, — нам эти плитки не нужны были, мы их потом побросали и раздали». «Зачем же понадобилось вагон вскрывать, красть шоколад?» — «А просто так…»

В другой раз в вагоне оказались гражданские противогазы.

Из показаний Масленникова. Около двух недель назад ко мне домой зашли мои друзья, Незамутдинов и Куваев, и предложили пойти на железную дорогу вскрывать вагоны. На путях стоял состав из товарных вагонов… Фарид и Сергей подошли к вагону и вскрыли его. В это время я сидел в стороне на пустой бочке. Ребята сказали мне, что там лежат какие-то большие ящики, и попросили помочь вытащить один ящик… Когда мы выкатили его и вскрыли, то увидели, что в нем лежат противогазы. Я взял себе два противогаза…

«Да зачем они тебе?» — очень удивился следователь. «А просто так», скзал Масленников.

Опять врут и выкручиваются? Занимались на дороге откровенным воровством? Но странное какое-то это воровство. Когда в вагоне оказались дорогие кинескопы для телевизоров — они их не взяли. В другой раз попались хорошие велосипеды «Сура» — тоже не тронули. А вот грошовый шоколад и совершенно не нужные противогазы прихватили. Зачем? А просто так…

Но ведь и с порчей светофоров, наверное, то же самое. Если мне можно, дозволено не утруждать себя мыслью о цели своего поступка — взял просто так, сам не знаю для чего, зачем же я стану соображать о его последствиях? Нужна красная линза протянул руку и вынул… Бездумность — это ведь не то, что я не способен, мне трудно подумать, это — у меня нет привычки, нет потребности и необходимости задумываться.

Ах, как просто было бы сказать: бездумность эта — следствие лишь плохой воспитательной работы. Если бы в ПТУ, где учится Незамутдинов, в техникуме, где занимается Куваев, хорошо были налажены учеба и досуг, никакой беды не произошло бы.