Скандальное обольщение - Шарлотта Физерстоун

— Я верю в то, что мертвые пребывают в лучшем мире, и им нет нужды возвращаться в царство смертных. Они обрели покой, и не стоит их тревожить.

— Покой? — тихо переспросил он. — Я часто сомневаюсь, покоятся ли усопшие с миром. Или боль и страдания, испытываемые ими при жизни, преследуют их и по ту сторону занавеса? Вот что пугает меня. Честно говоря, этот вопрос буквально преследует меня. Возможно ли обрести покой в вечной жизни?

Перед Изабеллой предстала иная сторона натуры Блэка. Он глубоко задумался, помрачнел, на лице появилось угрюмое выражение. Это должно было бы ее отпугнуть, но она, напротив, почувствовала влечение к тому маленькому окошку в его личную жизнь, которое Блэк для нее приоткрыл. Изабелла уже видела графа, охваченного желанием. Теперь же сидящий перед ней человек не имел ничего общего с таинственным графом Блэком.

— Вы беспокоитесь о ком-то, милорд? — спросила она. — Боитесь, что их души не нашли покоя?

Он не ответил, по-прежнему не поворачивая голову в ее сторону и пристально уставившись в окно, за которым не было ничего видно — лишь полная тьма и облачное беззвездное небо. Медленно тянулись минуты, и Изабелла уже решила, что он так и не ответит, но он вздохнул и обмяк, удобнее устроившись на сиденье, откинув голову на подушку.

— О моей матери, — тихо промолвил граф. — Брате. И еще… об одном человеке… — Он запнулся, покачав головой. — Я много думаю о тех, чьи хладные тела покоятся в могиле. Обрели ли они мир? Гневаются ли они на то, что вынуждены были покинуть землю столь молодыми? Порой мне кажется, они преследуют меня в моих снах… Понимаешь, они умерли… неестественной смертью.

— О, Блэк! — Не успев даже подумать, что она делает, Изабелла потянулась к нему и взяла его за руку. — Я абсолютно уверена, что и ваша матушка, и брат, и… другая персона обрели мир и покой, вне зависимости от того, как встретили смерть.

— Давай больше не будем сегодня говорить о смерти, — попросил он.

— Хорошо. О чем мы будем говорить?

— Тишина нервирует тебя, да? Тебе кажется, мы должны заполнить ее беседой?

Блэк внимательно рассматривал ее. Ей хотелось узнать о нем — не только о страстном возлюбленном, но и о личности, о человеке. В нем таилось гораздо больше, чем он выказывал, и Белла желала бы избавить его от защитных оболочек, снимать их одну за другой, пока не обнаружит настоящего Блэка.

— Изабелла? — спросил он еще раз. — Тебя страшит тишина?

— Да, — не задумываясь, прошептала она. — В полной теней ночной мгле меня больше всего пугает тишина… Ибо те создания, что скрываются там, никогда не умолкают на самом деле. Ведь так?

— Ты боишься? Даже сейчас, со мной?

Вертя в пальцах завязки ридикюля, Изабелла вздохнула и опустила взгляд, невидимая в темноте. Он подобрался близко — слишком близко к правде. Да, она боялась. Боялась своих чувств и безрассудного желания, будоражащего кровь, стоило ему оказаться рядом. Ни разу за весь вечер Изабелла даже не вспомнила о мистере Найтоне. До знакомства с Блэком она думала об Уэнделле каждую ночь, а теперь тот представлялся ей всего лишь смутным воспоминанием… С момента встречи с графом все вокруг словно стерлось из памяти, не выдержав сравнения с таинственным и молчаливым лордом.

Экипаж качнуло, когда он подскочил на очередной рытвине по дороге в Лондон. До центра было не так далеко, и огни города уже сияли в ночи. Они напоминали зажженный маяк, освещающий путь кораблям в штормовую ночь. Изабелла стремилась к свету, к безопасности, которую ощущала в доме своего дядюшки. Возможно, там, где ничто не будет напоминать ей о мраке и смерти, она почувствует себя легче. И уж совершенно определенно снова станет собой, оказавшись вдали от Блэка. Его присутствие действовало на нее слишком сильно, будоражило, лишало покоя.

Нежное прикосновение Блэка к ее подбородку застало врасплох, она резко вздохнула и замерла на месте. Едва обретенное спокойствие сменилось чувственным возбуждением, с которым сложно бороться. О, она была и в самом деле испугана. И отчаянно желала оказаться в его объятиях, ощутить пожатие его твердых рук, как это уже случилось во дворе кладбищенского домика. Окружить себя убаюкивающим коконом его силы… Изабелла хотела, чтобы он развеял тьму и тени, и в наступившей тишине она бы слышала лишь биение его сердца, положив голову ему на грудь, позволив себе обрести душевный комфорт.

— Ты не будешь одна этой ночью, Изабелла, — сказал он. — Я не оставлю тебя в темноте. Сегодня я прогоню от тебя все тени.

Глава 7

Двери в гостиную закрылись за Дженнингсом, и Изабелла облегченно вздохнула, радуясь возможности оказаться наконец дома, в залитой светом газовых ламп комнате, свободной от мрачных теней. Она устала, обессиленная ночными испытаниями на кладбище, головной болью и дневными кошмарами. Ей бы очень хотелось отправиться в постель, но Белла с ужасом представляла, как поднимается по ведущей в спальню лестнице — одна в огромном доме.

Конечно, здесь были слуги, только все они вскоре отойдут ко сну, удалившись в комнаты на третьем этаже, а ей придется коротать ночь в полном одиночестве на господской половине, дожидаясь прибытия Люси или дядюшки. Изабелла не хотела и думать о подобной перспективе, о том, чтобы остаться один на один со своими страхами в огромном доме, не имея возможности перемолвиться с кем-нибудь даже словом.

Она росла в очень скромных условиях, граничащих с нищетой, правда, маленький домик с двумя комнатушками, который они делили с матушкой, был уютным и светлым. Белла всегда могла поговорить с мамой и бабушкой, и ей не приходилось проводить время в одиночестве. Несмотря на то что дядюшка забрал племянницу в городской дом, защищал и заботился настолько, насколько возможно в его преклонные годы, Изабелла постоянно ощущала острые уколы одиночества. Иногда ночью она просыпалась в своей постели и не могла удержаться от слез. Бедная йоркширская девчонка чувствовала себя такой далекой от блистательного мира Люси, как бы сильно ни старалась ему соответствовать. Ее привлекала простая спокойная жизнь. Она не испытывала необходимости в роскошных драгоценностях и дворцах. Толика душевного комфорта, эмоциональная защищенность — вот и все, чего ей недоставало для счастья. И никакие дядюшкины деньги и связи не могли обеспечить это.

Порой она отчаянно скучала по матери и бабушке, скучала настолько, что боль разлуки буквально разрывала ее несчастное сердечко. Матушка не отличалась идеальным поведением и репутацией — слишком безрассудная, шедшая на поводу у своих страстей, — зато всегда была доброй и готовой заключить в горячие объятия маленькую дочурку.