Меч и лебедь - Роберта Джеллис

Усложняло дело и то, что сэр Эндрю не просил руки Мэри открыто. Правда, он был младшим из сыновей и не имел ничего, кроме доспехов и коня. Поэтому он должен был ждать, пока отец или сюзерен найдет для него невесту с приданым. У Мэри тоже ничего не было, а ее мать была прислугой, которую Рэннальф периодически брал в постель между первым и вторым супружествами. Если бы Эндрю попросил руки Мэри, у Кэтрин было бы основание идти к Рэннальфу и требовать, чтобы он как-то устроил будущее девушки.

Если бы она имела влияние на мужа, дело легко можно было бы разрешить. Она с радостью выделила бы часть дохода от Соука, если бы Рэннальф заупрямился из-за денег. Главное — устроить судьбу Мэри. Если бы у Мэри было приданое, думала она, Эндрю просил бы ее руки, а приданое не обязательно давать сразу. Они могли бы жить в Слиффорде, пока Эндрю обучает Ричарда. Позже, когда обстановка в королевстве наладится, если только это вообще когда-нибудь случится, Эндрю может стать смотрителем одного из замков.

Мэри тоже думала об этом, но мысли ее были куда менее унылыми. Она чувствовала мало доверия или привязанности к отцу, но вера в то, что Кэтрин способна совершать чуть ли не чудеса, была безгранична. Она не знала, как это может произойти, но была убеждена, что леди Кэтрин выполнит ее заветное желание.

У сэра Эндрю было значительно меньше оснований надеяться на чудо, и он не рассчитывал на помощь Кэтрин. Он не сомневался в том, кто настоящий хозяин Слиффорда Если бы он намеревался просить руки Мэри, то пошел бы к лорду Соука. Но он не знал, стоит ли пытаться. Дело было не в том, что он недостаточно любит Мэри и хочет проверить свои чувства временем, или так жаден, что выжидает, пока станет известно о ее приданом. Сэра Эндрю беспокоило одно: есть ли у него хоть малейшая надежда на успех. Хотя Мэри и была внебрачным ребенком, но считалась дочерью лорда Соука, и граф Соук мог подыскать куда лучшего жениха. Множество мелких баронов хотели бы жениться на ней даже с пустяковым приданым, чтобы заручиться благосклонностью и влиянием лорда Соука.

Ричард, ехавший верхом, болтал без умолку, но Эндрю только бормотал «да» и «нет» и слушал вполуха. Нет, лучше ему помалкивать. Если лорд Соук узнает о его желании, он может лишить его места. Даже если он не женится на Мэри, то по крайней мере сможет смотреть на нее и беседовать с нею, а там — как Бог рассудит. К тому же сэр Эндрю по-настоящему привязался к своему шаловливому воспитаннику. Оглушительный крик прервал его мысли.

— Папа, папа!

Мальчик освободил ноги из стремян и потянулся к Рэннальфу, ловко избежав поддержки сэра Эндрю.

— Ричард, Ричард! — в тон ему закричал отец. Он схватил сына, отвернув щит, чтобы не сбросить мальчика на землю. — Ты когда-нибудь научишься соблюдать приличия? Ты слишком взрослый для таких штучек!

— Тебя так долго не было!

— Если ты будешь так душить меня, я скоро пожалею, что вернулся. Ричард засмеялся.

— Но ты тоже сильно сжимаешь меня, папа, поэтому я знаю, что ты рад меня видеть. Рэннальф рассмеялся.

— Ты непочтительный чертенок. Я прижимаю тебя, чтобы ты не свалился. Довольно, дитя мое. Эндрю, пересади Ричарда на его лошадь. Ричард, я хочу представить тебя лорду и леди Уорвик.

Сэр Эндрю затаил дыхание. Ричард учится легко, но он очень необузданный ребенок и может оттолкнуть своими манерами таких знатных господ. Случалось, мальчик вел себя хуже последнего крестьянского сына. Для сэра Эндрю было важно, чтобы лорд Соук одобрил обучение. К счастью, Ричард не допустил ни одной оплошности по дороге домой.

Появились зубчатые стены замка, и болтовня прекратилась. Ричард задумчиво посмотрел на отца.

— Папа!

— Ну, что теперь?

— Я не всегда вел себя хорошо. Рэннальф закусил нижнюю губу и нахмурился, чтобы не рассмеяться.

— Если уж ты готов признаться, что сделал что-то плохое, я удивлен, что вижу замок на месте. Говори, что ты натворил?

— Если позволишь, я скажу тебе наедине.

— Значит, ты дурак, и сэр Эндрю не обучил тебя тактике боя. Если ты рассердишь меня, когда никого не будет, тебе достанется по первое число!

Ричард обдумывал это некоторое время.

— Мне все равно, — наконец тихо ответил он. — Уж лучше ты побьешь меня, чем будешь насмехаться и стыдить перед другими.

— Скачи вперед, — ответил Рэннальф, — и скажи леди Кэтрин, что мы будем через несколько минут.

Когда мальчик сорвался с места, он жестом подозвал сэра Эндрю.

— Примите мою благодарность. Мальчик хорошо держится.

— Я мечтал заслужить вашу похвалу, милорд, но то, чему я его обучил, вы еще не видели. Он родился отважным, а манеры и чувство гордости привила ему леди Кэтрин.

На последнее замечание, к счастью, Рэннальфу не пришлось ничего отвечать, потому что они проезжали разводной мост. Слабая надежда, что вдруг его долгое отсутствие могло изменить чувства Кэтрин, заставила Рэннальфа медлить. Он осмотрел свой собачий питомник и клетки с ястребами, вдруг осознав, что ведет себя как последний трус, и повернул на главную лестницу, ведущую в большой зал.

Он увидел, что сэр Уорвик освободился от доспехов и уютно устроился в кресле перед камином. Леди Уорвик вела оживленную беседу с его женой. Кэтрин, увидев его, извинилась, подошла и присела в глубоком реверансе. Она была бледна, намного бледнее, чем следовало, и ее ледяная рука дрожала. Сердце Рэннальфа дрогнуло, но он приветствовал Кэтрин холодно и вежливо, как и она.

Его надежды не оправдались. Когда он действительно оказался с ней рядом и заставил себя взять ее холодную руку, увидел, как метнулся в сторону ее испуганный взгляд, только тогда он осознал всю глубину своей потери.

Леди Уорвик напряженно смотрела на них, поджав губы. Она не могла слышать, о чем говорят Рэннальф и Кэтрин, не могла видеть выражения их лиц из-за неясного света. Но натянутость, напряженность говорили о сложных взаимоотношениях. Она рассчитывала на влияние Кэтрин на своего мужа. Пока эти двое не безразличны друг другу, у нее есть над чем поработать.

Рэннальф присоединился к гостям, разговор шел об изменениях в замке, и Кэтрин принимала похвалы со своей обычной скромностью. Когда спросили мнение Рэннальфа, он недовольно пробурчал, что ему все равно, ничего особенного, и Кэтрин покраснела от огорчения. Вошла Мэри с бокалами, вином и блюдом с пирогами. Кэтрин решительно сжала губы. Неблагодарная скотина! Прекрасная возможность обратить его внимание на собственную дочь.

— Погоди минутку, дитя, — мягко сказала она. — Леди Уорвик, я хотела бы представить вам дочь моего мужа, Мэри. Она большое утешение для меня и очень помогла в работе по благоустройству замка.