Меч и лебедь - Роберта Джеллис

Роберта ДЖЕЛЛИС

МЕЧ И ЛЕБЕДЬ

Глава 1

— Так вот как ты ответил мне! Хороша же благодарность за жизнь и свободу твоего сына, за твою корону! — Резкий голос звучал в огромном зале Тауэра, где собрался королевский совет, будто раскаты грома.

Тишина, тут же воцарившаяся в зале, была такой, что звук упавшего на колени короля свитка отозвался зловещим эхом от мрачных сырых стен главного зала королевского дворца. Зал Уайт, девяносто футов в длину и сорок в ширину, был построен дедом Стефана — Вильямом Бастардом, и не раз подданные Стефана с сожалением вздыхали про себя, что дух этого могучего короля, собравшего страну воедино и правившего ею в прямом смысле железной рукой, никогда не посещал его внука.

Вот и сейчас на обрюзгшем, но еще не утратившем привлекательности лице Стефана Блуасского появилось недоуменное выражение, делавшее его похожим на ребенка, которому назначили незаслуженное наказание. Король растерянно оглянулся, как бы ища поддержки у королевы. Но, в отличие от своего мужа, Мод Английская умела владеть собой — ей не раз приходилось встречаться с подобными выходками своевольных баронов, которые если и признавали власть, то только ту, что получают и удерживают силой. Лишь глаза королевы блеснули раздражением и веки едва заметно дрогнули.

Дело не в том, что слова подданного прозвучали откровенно грубо, и не в том, что тон этого резкого хриплого голоса вряд ли мог считаться подобающим для обращения вассала к своему королю. Рэннальф Тефли, хозяин поместья Слиффорд, выделялся среди остальных баронов буйным характером, и, как подозревал Стефан, с самим Господом этот человек говорил не с большим почтением. Короля озадачило то, что, по его мнению, он воздавал Рэннальфу за верность наилучшим и благороднейшим способом, и до этой минуты он был вполне доволен решением, которое вчера подсказала ему жена, — как отблагодарить Рэннальфа Слиффорда за верность престолу без особых потерь для отощавшей королевской казны. Приказ, который только что огласили, должен был увеличить владения Рэннальфа почти вдвое и принести ему графский титул, правда, ценой женитьбы.

Король беспомощно оглядывался, будто искал опоры у притихшего совета. Знать, сидящая за длинными столами, хранила молчание. Всех раздражала такая непростительная для короля нерешительность, однако открыто упрекать Стефана вряд ли кто-то решился бы. Лорды, сражавшиеся за и против него на протяжении тринадцати лет гражданской войны, сегодня уже не возлагали никаких надежд на своего короля. На их лицах было написано пренебрежение, а не напряжение или страх.

Никого не поразила грубость Тефли. Большинство баронов хорошо знали Рэннальфа — да и сами они не отличались изысканностью манер. Кроме того, незыблемым правом каждого знатного сеньора было выразить королю недовольство несправедливым обращением. Король мог проигнорировать протест или внять ему способом, не роняющим достоинства венценосной особы, но он должен был принять решение быстро и действовать решительно, если хотел сохранить уважение подданных. На этот раз Стефан Блуасский снова потерпел поражение.

И тут в готовой взорваться возмущением затянувшейся тишине раздался твердый женский голос:

— Мы считали это наиболее желанным и подходящим решением, сэр Рэннальф. Это удвоит твои богатства, принесет графский титул, который ты давно заслужил, более того, подарит тебе молодую и прекрасную жену для услады и преумножения потомства.

На лицах присутствующих не мелькнуло и тени удивления, хотя Уайт Тауэр был местом, где женщина должна была придерживать язык, пока ее хозяин не позволит высказаться. Но бароны знали, что если кто и правит Англией на самом деле, так это королева Мод. В ее тоне не было ни ноты гнева, голос звучал спокойно и по-королевски достойно. Это было полное заботы обращение скорее матери, чем повелительницы. Рэннальф Слиффордский поднял на королеву глаза; буквально на мгновение их взгляды скрестились.

Королева смотрела на вассала ясным взором, и не было в ее глазах ни вызова, ни гордыни, только тихая печаль светила в их темной глубине. Эта женщина не могла похвалиться красотой, но каждый, кто имел счастье встречаться с ней, неизменно попадал в плен ее очарования. Сердце Рэннальфа дрогнуло гнев во взгляде потух, и линия твердо сжатых губ смягчилась. Он криво усмехнулся.

— Да, — процедил он, — мне хотелось бы знать… Каждая женщина только и мечтает, чтобы сделать женой другую женщину, неважно, доставит ли это удовольствие попавшему в ловушку мужчине. — Он подождал, пока затихнет взрыв смеха, вызванный его словами, и заговорил вновь. Теперь его хриплый голос тихо рокотал, а не обрушивался на головы присутствующих, хотя теплоты в нем не прибавилось. — Мадам, вы знаете, и это не секрет, что у меня нет желания жениться. У меня есть наследники, и хватит!.. Что касается новых земель, это всегда хорошо, но с меня достаточно. Любая уличная шавка хочет иметь титул. Я же — Рэннальф Тефли, хозяин Слиффорда, и никакой титул не прибавит мне чести!

Лицо королевы оставалось бесстрастным, хотя речь Тефли уязвила ее до глубины души. Его слова звучали прямым оскорблением. Однако эта умная женщина не стала напоминать зарвавшемуся вассалу, что любой королевский приказ, о женитьбе ли или о лишении прав, — следует принимать как милость. Она поднялась с кресла и обошла сына и свою сводную дочь, чтобы занять место перед столом Рэннальфа. Приблизившись, она протянула ему руку и тепло улыбнулась. Жест был на удивление изящный, грация этой немолодой полной женщины поражала. Нежная улыбка осветила ее некрасивое, но доброе лицо. В ответ не последовало улыбки, но Рэннальф взял руку Мод и поцеловал ее с неожиданной горячностью, несовместимой с его гневными словами.

— Как глупо, что мы здесь стоим. Приветствую тебя, мой добрый лорд.

— Мы всегда рады видеть тебя — благодарного или негодующего, но невозможно беседовать, когда ты проскакал столько миль и столько дней обходился без сна и отдыха. Проси своих людей к столу, пусть они подкрепятся, и пойдем со мной. Когда женщины вымоют тебя и ты утолишь голод, у нас будет время поссориться, если это так уж необходимо. — Речь королевы скорее успокаивала, чем увещевала собеседника.

— Я требую, чтобы вопрос решился безотлагательно… — В голосе Рэннальфа вновь зазвучали гневные ноты.

— Я тоже, — мягко перебила Мод, — но разве сейчас подходящее время или место? Это не государственный вопрос, который нужно решать всем, а личное дело.

К великому облегчению всех присутствующих, Рэннальф неожиданно согласился с Мод и уже втайне сожалел о приступе ярости, заставившем его обсуждать свои дела и королевские слабости на публике. Он надеялся, что Стефан оправдает себя каким-нибудь решением, но король лишь одобрительно улыбнулся. Рэннальфа раздражала мягкотелость короля, он раздумывал, чем можно уколоть Стефана — не оскорбить, но просто расшевелить, заставить думать и достойно отвечать на брошенный вызов, но тут Юстас, старший сын короля, поднялся, намереваясь вступить в беседу, и Рэннальф решил покинуть зал, пока перебранка не переросла в скандал.