Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед - Эми Ньюмарк

Мы все хотели, чтобы он благополучно перенес завтрашнее испытание и пошел на поправку. Я тоже этого хотела. Я хотела, чтобы он жил и чтобы отвечал взаимностью на ту любовь, которую мы все пытались ему дать. От себя же лично я надеялась на прощение – прощение не со стороны отца, а с моей стороны по отношению к нему. Я бы хотела простить его за чувство неуверенности, за постоянный страх и сомнения в себе, за тревогу и разочарование, которые уже при его жизни получила от него в наследство и которые несла на себе как тяжелое бремя с детских лет, поскольку была старшей дочерью.

После того как отца выписали из больницы в реабилитационное отделение, мы четверо по очереди продолжили за ним уход. Мы вели записи о его состоянии, постоянно обсуждали информацию, полученную от врачей, медсестер и прочего персонала, – трудились дни напролет, помогая отцу восстановиться. А через шесть недель перевезли его в дом престарелых, договорившись между собой, что каждый из нас будет по двое суток дежурить у его постели. Мне достались понедельник и вторник. Я приезжала к нему, мы вместе гуляли (я катала его на инвалидном кресле по прилегающим к дому престарелых дорожкам), мы смотрели телевизор – шоу Энди Гриффита или шоу Лоуренса Уэлка, – а иногда я приводила к нему в гости своего двухлетнего внука, который развлекал прадедушку своим детским лепетом и песенками, вызывая на наших лицах улыбку.

Я училась по-новому общаться с отцом. Я держала его за руку, смотрела ему в глаза, улыбалась в ответ на его улыбку – я не хотела видеть в его взгляде печаль и страх. Я болтала с ним преувеличенно бодро и оптимистично. И порой понимала, что перебарщиваю, когда чувствовала, что отец, сжимает мне пальцы, словно желая сказать: «А теперь потише».

Порой мы надолго погружались в тишину, которая сначала ощущалась как небольшой дискомфорт, но потом становилась приятной и необходимой. В эти минуты мы думали каждый о своем. И это, как ни странно, нас объединяло. Отец гладил мои пальцы, ловил мой взгляд… Я помогала ему есть, поддерживая трясущуюся руку, сжимавшую ложку, и направляла ее к его рту. Когда он ел с аппетитом – это меня радовало! И сердце мое переполнялось благодарностью за то, что отец все еще жив. Солнце за окном жарко припекало. Солнечные зайчики скакали по белой салфетке на груди отца. Он щурился на солнечный свет, потом привлекал мое внимание, крепко сжимая мою ладонь, и, глядя мне в глаза, едва заметно шевелил губами: «Прости меня. Мне очень жаль».

И я отвечала:

– Я знаю. И мне жаль. Я люблю тебя, папа. И прощаю тебя.

Сью Армстронг

Всего лишь человек

Простить – значит освободиться от негатива, который удерживает внутри нас боль.

– Кристина Лауреано

Сколько себя помню, пока я росла, мы с мамой наслаждались обществом друг друга и были словно подружки – обожали посмеяться, поболтать о всякой всячине, провести день в торговом центре или позагорать на пляже. Мы могли развлекаться как угодно, но при одном условии – если мама хорошо себя чувствовала.

Всю жизнь она страдала от тяжелой формы бронхиальной астмы. Задыхалась и кашляла почти все время. Весной, когда цвели деревья, летом, когда воздух был перенасыщен пыльцой или тополиным пухом, осенью, когда от влажности в помещениях активизировалась плесень, зимой, когда легкие раздражал холодный морозный воздух. Мама чувствовала себя хорошо в очень редкие моменты – если погода была более-менее благоприятной. Вот тогда-то мы и отрывались на полную катушку – радовались жизни, пока эту радость снова не обрывала астма.

Когда мне исполнилось двадцать, мама стала чувствовать себя чуть легче. Промежуток между приступами начал увеличиваться, и, казалось, болезнь ненадолго стала отступать. Огромную помощь приносили некоторые новые лекарства и рекомендации диетолога, благодаря которым мамины легкие начали лучше справляться с нагрузкой и ее выносливость повысилась. Вскоре она почувствовала себя еще лучше. И все чаще я стала видеть ее энергичной и полной сил. Меня радовало то, что мама перестала зависеть от своей болезни, и теперь мы могли чаще встречаться и устраивать совместные путешествия и прогулки в любое время. Иногда даже ездили вместе в отпуск. Нам было очень весело в те времена!

Но вскоре я забеспокоилась, заметив, что с мамой творится что-то не то: уж очень она стала энергичной для хронического астматика. Как-то в одной из поездок я обнаружила, что не поспеваю за ней на экскурсии. Она была просто неутомима! «Что-то здесь не так», – подумала я. Мне было двадцать, я не жаловалась на здоровье (могла пройти за день несколько миль), но мамин энтузиазм заставил меня заподозрить неладное.

– Откуда у тебя столько энергии? – спросила я в шутку, когда мы вернулись в отель. – Ты сегодня практически пробежала весь маршрут.

Вынув из своей дорожной сумки пузырек с таблетками, мама потрясла им, точно погремушкой, и, смеясь, ответила:

– Это все благодаря им! – Она имела в виду стероидные препараты, которые врач назначил ей от приступов астмы. – Я просто принимаю чуть больше обычной дозы. Энергии в разы прибавляется.

«Так вот в чем дело!» – призадумалась я.

– Ты уверена, что не навредишь себе? Мне кажется, раумнее все-таки придерживаться точной дозировки, – заметила я, стараясь не показать тревогу.

– Доктор сказал, я могу при необходимости чуть увеличивать дозу, – ответила мама, беззаботно махнув рукой. – Он сказал: ничего страшного в этом нет. Просто, когда почувствую себя лучше, нужно сразу вернуться к прежнему количеству таблеток.

– Ну хорошо, – кивнула я (мне очень хотелось ей верить). – Раз доктор так говорит, значит, вероятно, знает, что делает…

Но все равно у меня появилось какое-то неспокойное чувство и мучительно засосало под ложечкой. Я была не уверена в разумности маминых действий и разумности врача, который дал такой совет.

Шли годы, а мама продолжала следовать своей, казалось бы, такой безобидной привычке принимать лекарство в соответствии со своими потребностями. Теперь мы жили в разных местах – я переехала в собственный дом и вышла замуж. Мы стали видеться реже, хотя по-прежнему оставались близки. У меня была своя семья, за мамино здоровье я волновалась теперь намного меньше, потому что мне казалось, что она с каждым годом чувствует себя лучше, хотя иногда и жалуется на усталость.

Но скоро я снова начала замечать, что мама то и дело хватается за ингалятор. Когда я однажды спросила ее, все ли хорошо,