Мемуары гея - Уваров Максимилиан Сергеевич

Я оделся быстро: старые джинсы, толстовка с капюшоном, сапоги резиновые и очки от солнца. С Саньком в плане экипировки пришлось повозиться. Он отказался одевать резиновые сапожки, аргументируя это тем, что «на сапосках масинки касные, а не зионые» и они не подходят для прогулки в лес. Эстет, бля! Какая разница, какого цвета машинки на сапогах, и как это вообще связано с лесом? Потом он решил взять с собой в лес ни в чем не повинного Хима. Потом резко забыл про крыса и уперся рогом, утверждая, что Красная шапочка в лес ходила с корзинкой. Пришлось доставать с чердака корзину. Она оказалась очень большой, поэтому Санька залез в нее с ногами и еще несколько минут изображал то ли водителя машины, то ли рычащий пирожок Красной шапки. В результате в лес мы выдвинулись спустя час, причем Санька шел без корзины и крысы, но с мячиком в капюшоне. Непонятна мне эта детская логика.

- Вы далеко не ходите в лес, - напутствовал меня Женька. - а то с твоим топографическим кретинизмом мы вас потом неделю искать будем.

- Жень, ну я что, дурак по-твоему? Я, между прочим, знаю, что елки растут на севере, птицы улетают на юг, а ежики мигрируют строго на запад.

- Ты, главное, за ежиками не ходи, - вздохнул Женька и зачем-то перекрестил мою попу.

То, что находится у нас вокруг дачи, лесом назвать можно, но с натягом. Это скорее узкая лесополоса. Заблудиться в ней практически невозможно, но это нормальным людям. Как только мы оказались в «лесу», я тут же потерял все известные мне ориентиры и остановился возле странного вида дерева с колючками.

- Ты писить хотис? - поинтересовался Санька. Снова странная детская логика.

- Не. Я просто пытаюсь понять, где тут могут быть грибы.

- Под девами. Под беесками - побеезоики, под соснами - подсосники, под еоськами - поелосьники, - поделился со мной знаниями Санек.

- Под дубами - поддубешники, под яблонями - подъябнушники, - на яблонях мои познания о деревьях резко закончились.

Вообще у Саньки оказалась странная техника поиска грибов - он ползал на коленках под деревьями и заглядывал под листки, приговаривая:

- Ону яготку биу, на дугую мотю, тетью опиминсяю, титетая мисекаеться.

Я не помнил, откуда эти слова, и никак не мог вспомнить, что там делают с третьей и четвертой ягодкой, поэтому просто пытался представить, как это - «опиминсять» и «мисекать». От философский размышлений меня отвлек громкий крик Санька:

- Какать! - вот это подстава! Что мелкий иногда хочет писать, я уже привык, а вот про то, что ему может такое приспичить, причем в лесу и со мной, меня не предупредили.

- Сань, ты это… сам справишься?

- Не. Мне помогать нада!

- Чем помогать? - Санька в это время уже снял штаны и пристраивался к кустам, пятясь в них задом.

- Садись рядыськом и дуйся, - объяснил он мне.

Мда… Сидеть на корточках пять минут и «дуться» оказалось сложно. Во-первых, суки-комары налетели на меня с понятным желанием пожрать на халяву. Во-вторых, у меня быстро устали ноги, но как только я хотел тупо плюхнуться на задницу, Санька сказал, что так «какасеська не смозет выести наузу», и мне пришлось замереть на корточках. В-третьих, мой организм оказался впечатлительным, и ему очень захотелось поддержать организм Санька.

- Я пить хосу, - вдруг сказал мелкий, громко пукнув.

- Слушь, Санек, ты уже определись давай! А то я не успеваю за ходом твоих мыслей.

- Да, пить! - уверенно кивнул головой Санька, встал и стал одевать штаны, заправляя в них ветки от кустика.

Грибов мы не нашли. Вернее, не так. Я видел несколько поганок и мухоморов, но специально не стал их показывать мелкому. Я побоялся, что он реально захочет из них супа. Обратную дорогу нашел сам Санек. Он уверенно пинал мячик по лесу в сторону дачных участков, объяснив мне, что это «восебный кубосек». Самое смешное, это сработало.

- О-о-о!!! Малыши вернулись, - радостно встретил нас мой русал. Он сидел на корточках возле мангала. Рядом на табуретке восседал Моисеич примерно в том же состоянии, с рюмкой водки и малосольным огурцом на вилке.

- Э! Мужики! Вы чего? - возмутился я. - Я ж один с мелким не справлюсь!

- Сыпыравишься, - икнул Борис и махом заглотил водку. - Жень, вот нарожает он тебе детей, будешь тоже с ними нянчиться!

- Не нарожаю, - буркнул я. - У меня рожалки нет.

Короче, весь оставшийся вечер «дедуся» и «Зеня» яростно истребляли запасы водки, а я кормил мелкого и глотал голодную слюну, провожая очередную рюмку водки глазами.

- Мутик вкучи, - скомандовал мне Санька, когда наконец пришло время спать.

- Какой? Может, «Паровозик из Ромашково»? - это единственный мульт, который пришел мне в голову.

- Не. «Гоубой синок»! - я как-то растерялся от такого выбора. Из этого мультика я помнил только слова: «голубой, голубой, не хотим играть с тобой!», и мне они всегда казались очень обидными.

Видимо, эта история была у Саньки любимой. Он орал все песни, коверкая незнакомые слова, хлопал в ладоши, и даже жуткого вида рыба-пила его не пугала. Вырубился он как-то вдруг и абсолютно неожиданно. Я радостно выключил мультик, запущенный уже второй раз, и наконец решил дописать начатую работу.

Если честно, вопрос, как мы будем спать, меня несколько волновал. Но он отпал сам собой, когда пьяный Моисеич упал на диван рядом с таким же пьяным Женькой.

- Ты, главное, это… не попутай ночью ничего, - шепнул я русалу, накрывая обоих одеялом.

Уютно устроившись на своем диване с ноутом, я наслаждался наступившей тишиной, изредка нарушаемой храпом Моисеича. Тогда я еще не знал, что совершил накануне две страшные ошибки: накормил мелкого арбузом и не поставил Женьке тазик.

- Писи-и-ить!!! - услышал я через час. Примерно в то же время за стенкой послышалась возня и характерные неприятные звуки.

- Бля-а-а… - подставив под мелкого горшок, я выскочил на терраску за тазиком и оттуда опрометью рванул к Женьке.

Пока Женька общался с тазиком, свесив голову с кровати, я пытался надеть штаны на спящего на горшке Санька. Снова тишина. Я сел за работу, пытаясь собрать в кучку мысли. Через полчаса Санька снова заворочался и захныкал, а Женька за стеной издал душещипательный звук.

- Что ж вас так одновременно-то… - вздохнул я и начал бегать между двумя комнатами, вынося горшки и тазики.

К шести утра эти двое меня просто вымотали. Как только я улегся и начал было уже вырубаться, мелкий снова заворочался.

- Да твою ж… Писать? - поинтересовался я у стоящего на полу с закрытыми глазами Санька.

- Какать, - кивнул он, снимая штаны и садясь мимо горшка на пол.