Тайна Ночи Свечей (СИ) - Дьюк Эйвери

Непрерывная тревожная мелодия горных каренцилий, вызванная непривычно ранним приходом Злого ветра, многократно усиливала и без того нешуточное волнение, распространявшееся по улицам со скоростью лесного пожара. Прядильщики с тревогой замечали, что особенно обозленные боривальцы и, даже валарданцы, не выдерживали навязчивого звука и молниеносно обрывали голоса цветов. Они безжалостно срывали безобидные растения с дверей домов и топтали, топтали их, пока белые лепестки не превращались в безмолвное, жалкое месиво, лишенное всякого колдовства и очарования свежести.

Шествие свечей, обычно вызывавшее восхищение, чувство умиротворения и, даже ощущение сопричастности чему-то светлому и вечному, на этот раз больше напоминало похоронную процессию, двинувшуюся в едином подавляющем безмолвии и угрюмой решимости.

Светящиеся шары с прорезями в виде колдовских символов, были крепко зажаты в ладонях идущих и напоминали маленькие снаряды, готовые в любую минуту устремиться в полет навстречу вражескому войску, каким бы грозным и непобедимым оно не казалось. Чем ближе участники шествия подносили их к храмовой площади, тем тусклее становилось свечение запертых в них, пузатых ритуальных свечей. Злой ветер подлетал к каждому участнику, старательно кусал его за пальцы, яростно дергал за полы плаща и всеми силами пытался вырвать заветный огонек из надежного стеклянного домика. Пока что попытки не приносили особого результата, но ветер не сдавался и упорно выискивал брешь. В его порывах чувствовалась не меньшая решимость, чем в собранных движениях двуликих и уверенных взглядах кордских защитников. Казалось, будто Злому ветру тоже известно нечто важное и на этот раз он прилетел в Корду не ради развлечения или своих обычных проделок, а с куда более важной целью.

Не меньшей осознанностью действий и тайной осведомленностью мог похвастаться еще один незваный гость столицы — двуликий белый лис. Эйнар с комфортом разместился за ветхим бревенчатым сараем в одном из пустынных, неуютных переулков Корды. Всего в каких-то тридцати ярдах от того места, где он сидел на перевернутом ведре, проходили хмурые участники шествия свечей, но никто из них не замечал двуликого. Узкий, захламленный переулок, со стороны которого не долетало даже собачьего лая, не вызывал особого интереса. Там было слишком темно, так что и при большом желании, ничего не удалось бы разглядеть. Единственными, кто еще мог заглянуть туда, чтобы проверить все ли в порядке, были стражники, но и они не выказывали излишнего рвения.

Пользуясь временной передышкой и относительным спокойствием окружающей его обстановки, Эйнар развел небольшой костер. Тепла от него было так же мало, как и света, но и этих чахлых языков пламени хватало для его скромных нужд. Безостановочно раздувая огонек найденной неподалеку крышкой от плетеной корзины, лис старательно сжигал серую украденную рясу. Возмутительное занятие требовало от него полной сосредоточенности и внимания — ни одна нитка не должна была уцелеть и тем самым обрести шанс отыграться на святотатце.

Прядильщики творили настоящие чудеса, когда к ним в руки попадала ткань, соприкасавшаяся с телом несчастного, до которого они по какой-то причине решали добраться. Да что там ткань! Видящим и переплетающим нити, хватало всего одной жалкой ниточки. Получив ее, они могли наслать такое колдовство, после которого оставалось лишь одно — ожидать скорого и мучительного конца. К счастью для всех, таких белоглазых умельцев с каждым годом становилось все меньше, а легендарных обрывающих нити, в Корде не рождалось уже лет сто, если не дольше. Подобный спад колдовской силы внушал врагам прядильщиков небезосновательный оптимизм.

Вслед за рясой, в костер отправились серый парик и разновеликие подушки, отлично послужившие для создания видимости раздутых щек и откормленных боков, делавших неприметный мышиный образ Эйнара, на порядок правдоподобнее.

С наибольшим удовольствием, лжеслужитель отправил в огонь толстые уродливые очки, напоследок, со свистом крутанув их за неудобную дужку и поцокав языком в знак «сожаления» о скором прощании. Всего за один день, громоздкие очки столько раз проехались по его длинному прямому носу, что, даже избавившись от своей утомительной маскировки, лис машинально продолжал пытаться вернуть очки на исходное место.

Как бы приятно не было отогревать озябшие пальцы над догоравшим костром в тишине и покое, время отдыха подошло к концу. Эйнар поднялся и как следует потянулся, разминая спину и плечи, затекшие от длительного, вынужденного хождения в сгорбленном состоянии. Лишь окончательно завершив разминку, он перешел к придирчивому изучению своего нового наряда. Развешанная на ближайшем заборе мантия ордена Опаленных, нравилась ему ничуть не больше серого мешка, только недавно кремированного без всяких почестей и сожалений.

Эйнар не стал бы утруждаться сменой маскарадного костюма, но ситуация в городе резко обострилась и ему стали жизненно необходимы несомненные преимущества добротного фиолетового бархата, отделанного золотыми галунами и перевязанного красными шелковыми шнурами. Нацепив такую приметную одежду, в Корде можно было отправляться куда угодно. Никто не посмел бы останавливать или задавать лишних вопросов. Единственным недостатком одеяния, была утомительная борьба, без которой оно никак не желало доставаться вежливому грабителю. А ведь лис по-хорошему предлагал пожилому служителю разоблачиться и ступать своей дорогой!

Безобидный на вид прядильщик не пожелал ограничиваться вялыми попытками оказать легкое, приличествующее случаю сопротивление, чем обычно занимаются для очистки совести все умеренные смельчаки. Вопреки ожиданиям Эйнара, старик приложил все усилия, чтобы как следует проучить наглеца и лишний раз продемонстрировать силу ордена. Храмовник так разошелся, что пригрозил содрать с двуликого шкуру и самолично растянуть ее на одной из стен местной живодерни. Лис упоминаний о подобных местах не терпел, а потому быстро отбросил вежливость и прекратил церемониться с говорливым святошей.

Завязавшийся за безраздельное владение мантией бой, не принес особой радости ни одному, ни другому. Тощий старик оказался тем еще драчуном и всячески норовил выдрать клок ткани из одежды соперника, надеясь с его помощью дотянуться до нитей врага и как следует их перепутать. На более вредоносные, а главное, быстрые действия, его явно не хватало, что несказанно радовало Эйнара. Хоть он и ошибся в определении безропотности жертвы, знания о различиях в перстнях ордена Опаленных не подвели, его догадка об истинной силе храмовника оказалась верной. Тот действительно владел колдовством, но далеко не таким, из-за которого его стоило бы обходить десятой дорогой.

Преимущество молодости и ловкие маневры лиса, пусть и ограниченные нежеланием повредить будущий трофей, оказались весьма действенными. И все же, справиться с задиристым храмовником удалось лишь после того, как в ход был пущен кнут. При этом, что именно укротило воинственность служителя из ордена Опаленных — нехватка воздуха или осознание того, что его шею обвило знаменитое оружие Ловца живых чудес, осталось загадкой.

Эйнар никогда не понимал этого суеверного ужаса дэйлинальцев, возникавшего всякий раз, как их взгляды замирали на его кнуте. Оружие было самым обыкновенным и не имело никакого отношения к Ловцу, однако, даже внешнего сходства хватало для извлечения немалой выгоды. Стойкие предрассудки с лихвой компенсировали отсутствие колдовской составляющей, которой славилось знаменитое оружие из страшных историй, чем лис и пользовался, не спеша разубеждать суеверных трусов.

Глава 9.2 Шествие свечей

Спешно покончив с облачением, Эйнар убедился в незаметности и надежности крепления кинжалов, проверил удобно ли будет выхватывать их из ножен в случае необходимости, и уже собрался покинуть свое временное убежище, как невдалеке раздался жалобный, полный боли вскрик. За ним последовала затяжная, напряженная пауза. Начало казаться, что все обойдется, но нет! Грубые предупреждения и посыпавшиеся со всех сторон угрозы, разорвали наступившую тишину и продолжились отчетливыми звуками первых ударов. Было ясно — что бы ни послужило первоначальной причиной, повода явно хватило для начала жестокой, шумной потасовки. В какой-то момент к человеческим голосам прибавился звериный рык, характерный свист валарданских пращей и резкое хлопанье крыльев. Путь через удобную освещенную улицу, был окончательно отрезан. Следовало убираться подальше и как можно скорее. В противном случае появлялись все шансы оказаться втянутым в серьезную драку, а излишнего насилия Эйнар не любил и всячески избегал.