Паутина времени (СИ) - Бердникова Татьяна Андреевна

- Тогда почему немцев я не понимаю? – Пашка, единственный их всех, кто не был способен понимать немецкий язык, помрачнел еще больше. Мальчик махнул рукой.

- Потому что они плохие и глупые! – категорически заявил он, - Они в паутине не были, они чужие тут, им тут не место! Это моя башня, а они сюда пришли и меня били… - черные глаза снова наполнились слезами, - Выгоните их! Они плохие, плохие, их тут не должно быть!

Последние слова паренек почти прокричал, и Фридрих, прекрасно понимая, что лишний раз привлекать внимание неприятеля не стоит, поспешил обнять его, притягивая к себе и утешая.

Глядя, как художник гладит мальчишку по волосам, пока тот всхлипывает, прижавшись к нему, Марк мысленно усмехнулся и подумал, что этому человеку темпор, по-видимому, доверяет больше – никому из них к своим волосам он так и не позволил прикоснуться после того, как часы были заклеены.

Пашка, которому все необходимые объяснения были предоставлены, и который после этого запутался еще больше, недовольно насупился и, покосившись на внутреннюю часть столешницы, мотнул в ее сторону головой.

- И что мы будем делать, чтобы выгнать этих плохих?

Вольфганг загадочно улыбнулся и скосил глаза на Фридриха.

- Ну, по-моему, здесь есть только один разумный выход…

Его друг и соратник, вздрогнув, поднял голову… и, прочитав в глазах капитана что-то, понятное лишь ему, обеспокоенно сдвинул брови.

- Не вздумай!..

Парень усмехнулся, растягивая губы в улыбке шире и, неспешно обратившись лицом к импровизированному брустверу… рывком встал, вскидывая автомат.

Хлестнула короткая очередь по дальнему от входа углу. Притаившийся там Ганс с рычанием выскочил и, на ходу отстреливаясь, бросился к своим. Вольф, ловко пригнувшись, сумел ускользнуть от пуль и продолжил методично поливать помещение короткими очередями, выкуривая немцев из самых труднодоступных углов.

Марк с Пашкой, видя, с какой легкостью их товарищ уворачивается от контратак, как уверенно и четко он выгоняет противника из их любимой библиотеки, одобрительно заулыбались, переглядываясь; Фридрих оставался мрачен. Райвен, дрожа, прятался за ним, очень явственно полагая этого человека если уж не приемным своим родителем, то старшим братом точно.

Вольф старательно теснил неприятеля, в одиночку справляясь с поставленной перед ними задачей, казалось, победа уже близка… и вдруг парень дернулся, вскрикивая и, упав на одно колено, выронил автомат, цепляясь за левую руку выше локтя. Рукав на ней уже окрасился красным.

Фридрих взволнованно подался вперед.

- Второй раз в ту же руку… - прорычал его товарищ и, быстро глянув на экс-подчиненного, приказал, - Не дай им почувствовать победу! Стреляй!

- Есть! – по-военному коротко отозвался художник и, схватив автомат, вскочил сам.

Он не успел сделать ни выстрела.

Где-то высоко над башней, в синем мирном небе раздался глухой, гнетущий, все нарастающий гул, накрывающий собою пространство.

Фридрих присел, прикрывая голову руками; Вольфганг сжался, продолжая цепляться за руку и втянул голову в плечи. Немцы опрометью бросились на выход, напрочь забывая и о неприятелях, и об оставшемся валяться на полу раненом Альбрехте.

Марк с Пашкой, для которых этот звук был совершенно привычен и не вызывал не то, что страха, но даже и удивления, недоуменно переглянулись.

- Ребят… - брюнет осторожно кашлянул, - Вы чего?..

- Истребитель! – срывающимся, громким шепотом бросил Вольфганг, испуганно поднимая взгляд к потолку, - Ты же слышал…

- Обычный самолет! – Пашка негодующе хлопнул себя по коленям и рывком поднялся с пола, - Ну, хоть немцев выкурили, уже…

Со стороны лестницы, остающейся пока невидимой для них, неожиданно раздался пронзительный женский визг, и Марк, не в силах сдерживаться, тоже вскочил на ноги.

- Тата… - испуганно выдохнул он, делая неуверенный шаг в сторону выхода. Чем может сейчас помочь сестре, парень не представлял, но бросить ее на произвол судьбы не мог.

Вольф, шипя и кривясь, – задело его все-таки изрядно, - кое-как сам поднялся на ноги и, превозмогая боль, поспешил остановить его.

- Если выйдешь туда – тебя или убьют, или тоже возьмут в плен. Я не думаю, чтобы ей причинили вред.

Марк медленно перевел взгляд на него. В серых глазах его мелькнуло что-то такое, что немцу на миг почудилось, будто парень вот-вот набросится на него с кулаками.

- Там моя сестра! – прошипел он, сжимая руки, - Ты понимаешь это?! Моя сестра!

- И моя девушка! – Вольфганг сдвинул брови: сообщать об этом вот так вот он, конечно, не собирался, но подспудно понимал, что такие заявления сейчас будут правильными. На лице брюнета отобразилось некоторое недоумение, и его собеседник решительно продолжил:

- Да! Да, Марк, она сумела найти минутку, чтобы мы могли объясниться! И теперь мы… я… - губы его внезапно дрогнули; парень отвернулся, - Проклятая война… Снова, опять!

Фридрих, прекрасно понимая, что происходит с его другом, поспешил вмешаться.

- Они не убьют ее. И не причинят существенного вреда. В конечном итоге, у нас остался их раненный, а им они, я полагаю, дорожат – отряд их мал, лишних людей в нем нет. Тем более, что им наверняка хочется понять, что же происходит, а твоя сестра…

- Она не говорит по-немецки! – Пашка, сам нервничающий ничуть не меньше, осторожно сжал плечо друга, силясь его успокоить, но отвечая все-таки художнику, - Не понимает этого языка, как и я, они при всем желании не сумеют ничего от нее узнать! И что тогда сделают?..

Райвен, примерно представляющий, что́ могут сделать эти «плохие люди», всхлипнул и сжался на полу, обнимая себя руками.

Вольфганг скрипнул зубами. Война, опять война, проклятая война! Ну почему, почему она вечно разлучает его со счастьем? Та, другая… ее, скорее всего, уже нет на этом свете, а он так и не вернулся к ней. И сейчас, когда вдруг увидел свет, ощутил надежду на светлое будущее, на будущее с ней, с этой удивительной русской девушкой… опять война! Опять проклятые солдаты, враги, единственное желание которых – не дать ему быть счастливым!

Он медленно потянул носом воздух, пытаясь заставить себя не поддаваться панике. Чертова война… Война, на которой он дослужился до высокого звания, где он добился признания за свои умения и заслуги, за свой ум и находчивость. Нельзя, нельзя расслабляться сейчас – он не обычный обыватель, он гауптштурмфюрер, капитан, он возглавляет их небольшой отряд и всю ответственность должен, обязан принять на себя. Должен.

- Нужно допросить раненного, - голос его прозвучал отстраненно и очень жестко: война не оставляла места для жалости, - Это единственное, что мы можем сейчас сделать.

- Допросить?.. – Марк с Пашкой, переглянувшись, синхронно попятились. Секунду назад этот парень был не более, чем их другом, довольно добрым, приятным человеком – и вдруг такая перемена! Вдруг такая безжалостность, такая жестокость в ставших колючими глазах!

- Вольф… - блондин попытался воззвать к рассудку отважного солдата, - Он же все-таки ранен, пострадал… Может, для начала оказать какую-нибудь помощь?

- На это уйдет время, - бросил капитан и, скользнув взглядом дальше, рыкнул, - Фридрих!

Художник вытянулся по струнке, выражая готовность выполнить любой приказ.

- Взгляни, что с этим парнем, - он указал взглядом на тело, валяющееся на полу в луже собственной крови, - Но будь начеку! Он может атаковать.

Фридрих коротко кивнул и, сжав автомат, мотнул головой, отбрасывая назад короткую вьющуюся челку. Сейчас, как никогда, стала очевидна и оправдана «мода» на короткие солдатские стрижки – волосы на войне только мешали.

Вперед он шагнул не менее резко и решительно, чем двигался сейчас Вольфганг, с той же жестокой убежденностью, и двум русским ребятам стало по-настоящему страшно.

- Как будто и в самом деле война… - пробормотал Пашка, испуганно следя за приближающимся к раненному немцем, - Вот уж действительно – паутина времени! Я себя мухой ощущаю, влипшей в нее и не знающей, как выбраться. Райв, ты уверен, что ничего нельзя сделать?