Паутина времени (СИ) - Бердникова Татьяна Андреевна

- Сюда! Живо!

Фридрих, не давая несчастному темпору опомниться, дернул его к перевернутому столу и, спустя мгновение уже скрылся за ним вместе с ребенком. Здесь он позволил себе быстро обнять названного сынишку и, осторожно усадив продолжающего судорожно всхлипывать паренька на пол, занять оборонительную позицию.

- Они могут просто обойти… - заметив, что стол был опрокинут очень удачно, одним концом почти упираясь в стену, а другим обращаясь ко входной двери, немец немного успокоился, - Нужно подумать, как защититься! Тем более, что помощи ждать неоткуда и, если мы не справимся сами…

Немцы с той стороны стола негодующе зашевелились – первое изумление, вызванное неожиданностью происходящего, прошло, настало время принимать решения. Ганс мигом потребовал расстрелять столешницу вместе с проклятыми русскими, скрывающимися за ней; Альбрехт выразил сомнение в его умственных способностях и прозрачно намекнул, что русские могут быть и вооружены.

- Они же отстреливались тогда, - напомнил он. Краснолицый командир, выслушав заявления обоих, презрительно поморщился.

- Стрелял предатель, - буркнул он, - Автомат отбил у тебя, кретин. Но оружие у них может быть – они обосновались тут, неизвестно, что и где у них припрятано. Лучше соблюдать… Черт возьми! А этот здесь откуда?!

Вольфганг, убедившись, что воцарилась тишина и справедливо предположив, что лучше момента для атаки просто не придумать, рывком распахнул дверь и хлестнул наискосок автоматной очередью по пятерым немцам, мысленно прикидывая на сколько еще хватит патронов.

Альбрехт, вскрикнув, упал, заливая пол кровью. Немцы бросились врассыпную, прячась по углам и не организованно отстреливаясь – эффект неожиданности, второй за короткий срок, сработал на «ура».

- Сюда! – Фридрих, не пытаясь сейчас разбираться, кто пришел им на помощь, не выглядывая из-за стола, почти прорычал это слово, произнес его совершенно чужим голосом, и Вольф на секунду замялся, не понимая, к кому приказ был обращен.

- Вольф, быстрее! – голос Пашки немец все-таки узнал и, уже не медля, ловко ускользая от пуль, бросился за стол, скрываясь за ним.

Обнаружив, помимо двух друзей и темпора еще одного человека, она ошарашенно замер.

- Фридрих!..

Его друг вздохнул и, слабо улыбнувшись, кивнул, протягивая соратнику руку.

- Здравствуй, Вольф. Давно… мы не виделись. Ты изменился – выглядишь немного старше, да и волосы твои стали длиннее…

- Зато ты как будто помолодел, - Вольфганг, стиснув руку товарища, нахмурился, - Тебе как будто снова двадцать семь, ты таким был до войны… Вот только рана…

Райвен, хлюпающий носом, несчастный, побитый и измученный болью и страхом, внезапно дернулся и вскрикнул. До сей поры происходящее паренек воспринимал как-то отстраненно, не особенно останавливаясь на том, что творится вокруг, но последние слова Вольфганга заставили его, наконец, вернуться в реальность.

- Ф… Фридрих… - мальчик испуганно прижал руку ко рту, - Как ты… зачем ты?! Ты же не можешь, здесь твое время… т-твое время…

Немец успокаивающе улыбнулся и, придвинувшись к названному сыну, мягко сжал его руку.

- Успокойся, сынок. Пока что я не ощущаю никаких изменений, рана не причиняет мне неудобства. Я вполне способен защитить тебя, могу отомстить тем, кто так поступил с тобой! – голубые глаза художника яростно сверкнули, - Я им не прощу…

Вольф медленно перевел взгляд с одного из собеседников на другого и, сжав губы, покачал головой. Спрашивать, почему старый друг так называет темпора, немец смысла не видел – хорошо понимал это, и убедиться хотел лишь в одном.

- Он похож на… да? – парень быстро улыбнулся. Фридрих, не поворачиваясь, кивнул и его друг тихонько вздохнул.

О том, что уходя на войну, его старый приятель оставил дома жену и маленького сына, он знал очень хорошо, не единожды видел в руках у товарища старую фотографию с изображением ребенка и только качал головой. Сейчас, по прошествии стольких лет, после того, как война разрушительной волной прошлась по стране, не щадя ни своих, ни чужих, надежды застать сына живым у Фридриха уже, конечно, не было. И поэтому, познакомившись с этим мальчуганом, с темпором, лишенным родителей априори, он неожиданно усмотрел в нем робкий шанс, странную надежду вновь обрести утерянное дитя, начал звать его сыном, безмерно желая заменить ему отца.

Глядя, как мальчик, всхлипывая, обнимает его друга, Вольфганг чуть усмехнулся и, отбросив челку с глаз, предпочел уделить внимание тому, что происходило снаружи. Враги, судя по всему, заняли оборонительную позицию и теперь ограничивались тем, что изредка стреляли в столешницу, не позволяя им расслабиться. Отвечать на редкие выстрелы Вольф пока не хотел – берег патроны, да к тому же предполагал, что сейчас неприятели должны быть заняты своим раненым.

- Если ты пробрался сюда из паутины, для тебя время идти не будет… - коснулся его слуха растерянный, неуверенный шепот темпора, - Оно тогда ни для кого из вас идти не должно, пока я снова не смогу его запустить! Тогда ты будешь жить! – слезы на его глазах высохли; разбитые губы растянулись в улыбке, и мальчик ойкнул от боли. Затем перевел взгляд на Вольфа и глаза его исполнились почти суеверного ужаса.

- А… а ты как здесь?..

Немец досадливо отмахнулся.

- Разбил часы на камине, ничего особенного. Тата тоже здесь, должна была остаться наверху, я велел ей ждать там.

Марк с Пашкой переглянулись; брюнет с тяжелым вздохом плотнее запахнул куртку.

- Тата не будет слушаться, - негромко молвил он и покачал головой, - Она никогда не слушается. Лучше бы ты взял ее с собой сюда, к нам… хотя, если ей хватит ума спрятаться, все пройдет гладко.

Пашка сумрачно кивнул и, потерев недавно раненое плечо, поморщился.

- Еще бы ей и в самом деле ума хватило, - буркнул он, недовольно озираясь, - Лучше бы и правда тут была… Что мы делать-то будем?

Фридрих, отвлекшись от сына, окинул долгим взглядом союзников и, вероятно, вспомнив, кто тут старший по званию, устремил выжидающе-вопросительный взгляд на Вольфганга.

Тот пожал плечами.

- Постараемся выкурить их из библиотеки, и загнать обратно в подвал. Расклад, конечно, не самый удачный – у них четыре автомата, а у нас один, к тому же патронов осталось не то, чтобы очень много, но, если хорошо постараться, выполнить это можно. У них есть раненный, это нам на руку – он может их задержать.

- Думаешь, они его не бросят? – художник, хмурясь, коснулся раны и, стараясь скрыть эту слабость, зарылся пальцами в свою светлую шевелюру.

Марк, слушающий рассуждения солдатов очень внимательно, неожиданно вступил в беседу.

- В любом случае, теперь их на одного меньше, а это значит – четыре на четыре. Не в обиду, Райв, - он быстро покосился на паренька, - Но из тебя сейчас вояка не слишком хороший.

Темпор только махнул рукой – ему вступать в драку вообще не хотелось. Пашка, переведя взгляд с него на друга, внезапно напряженно сглотнул и, покосившись на немцев, как-то напрягся. В синих глазах его сполохом сверкнул почти ужас, изумивший всех присутствующих до крайности.

- Паш, ты…

- Парни, - перебил Марка блондин и, нервно облизнув губы, перевел взгляд с одного на другого, а затем и на третьего, - Вы… вы на каком языке сейчас говорите, а?

Фридрих пожал плечами. Для него ответ был очевиден.

- На немецком.

Вольфганг нахмурился.

- На русском…

Марк, начиная понимать причину Пашкиной тревоги, напрягся сам.

- Я… я уже сам не знаю… Райв?

Темпор тяжело вздохнул и, покачав головой, подтянул к себе ноги, обнимая их. Объяснять сейчас друзьям, в чем дело, когда там, с другой стороны стола, собрались плохие люди, совсем недавно делавшие ему больно, ему вовсе не хотелось.

- В паутине нет границ, - угрюмо проговорил он, - Там все всегда понимают друг друга, там нет никаких дурацких человеческих ограничений… Вы неправильно вышли из паутины, из нее нельзя выходить через нити! Она теперь от вас не отстанет, пока мои часы не восстановятся, и я не помогу вам. А пока что вы как бы все еще в паутине, поэтому время для вас не идет, и вы все-все понимаете.