Простые радости - Клэр Чемберс

заверила его Джин. – Они знают, что в конце концов это будет их исследование и они смогут его опубликовать, если оно будет представлять какую-то научную ценность. И в отличие от нас они не считают, что все должно быть сделано вчера.

– Скажем так, они тоже по-своему заинтригованы – осторожно, академично, но заинтригованы, – сказал Рой.

– Ну и правильно, – высказался Билл. – История будь здоров.

– Это все Джин, – сказал Ларри, и раздалось одобрительное постукивание по столу, но Джин уняла его, подняв руку.

– Пока рано, ребята.

– Раз уж мы тут выражаем одобрение, – сказал Рой, – поощрительная премия достается новой интонации “Колонки Кэт”.

– А что с ней такого? – поинтересовался Билл.

– Она стала теплее и задумчивее.

– О чем ты бы знал, если бы хоть иногда читал газету, – сказала Джин под всеобщий смех.

Он ленивый, подумала она. Все спрямляет, шагу лишнего не ступит, но всегда такой приветливый, не жадный, и сердиться на него невозможно.

Позже, днем, он забрел к ее столу, где она трудилась над новой “Колонкой Кэт”, озаглавленной “Добровольная тетушка”.

– Мы с парнями идем в “Блэк хорс” выпить по одной после работы, вдруг тебе интересно. У юного Тони день рождения.

Юный Тони был новый фотограф. Джин как раз недавно договаривалась с ним насчет нескольких снимков Гретхен и Маргарет. Ему было всего лет двадцать пять или около того, и он ходил вприпрыжку, как будто на пружинах. (Старый Тони, один из ассистентов, был алкоголиком и никогда не заглядывал в паб.)

– Я знаю, что ты обычно спешишь домой, но решил на всякий случай спросить.

– Прости, – сказала Джин. – Это из-за матери. Но спасибо, что спросил.

Сейчас это было совсем невозможно: любой случай побыть вне дома не по работе следовало аккуратно приберечь для семьи Тилбери.

15

Джин вешала шторы в гостиной, взобравшись на стремянку, когда увидела, что к дому подходит миссис Мэлсом. Это было одно из тех дел, которые надо бы сделать весной, но всегда оставляешь на конец лета. Красные узорные шторы, тяжелые от пыли, были перекинуты через веревку для белья, выбиты и почищены щеткой, а потом оставлены на несколько часов на свежем воздухе восстанавливаться, чтобы выветрился затхлый запах.

– Эта утомительная женщина, – сказала мать, подняв глаза от письма, которое писала. – И что ей нужно?

– Почему ты так говоришь? – спросила Джин и спрыгнула со стремянки. – Она очень милая.

Утомительная или нет, но только благодаря ей можно получить несколько часов свободы по выходным, если мать будет посговорчивей. После того первого визита Джин попыталась укрепить отношения с миссис Мэлсом от имени матери и явилась к ней с мешком стручковой фасоли из их сада под тем предлогом, что у них образовались излишки.

– Как мило с вашей стороны, что вы зашли посидеть с матерью; ей очень понравилось, – сказала она в надежде на повторное предложение визита.

Она не поняла, что мать уже – и так быстро – невзлюбила бедняжку, хотя это было вполне предсказуемо. Даже до своего добровольного заточения она не раз заводила подруг, а потом бросала их, обычно из-за какой-то надуманной обиды. Ее размолвки были молниеносны и бесповоротны, жертвы – многочисленны. Разрыв с церковными вязальщицами был лишь одним из примеров.

Миссис Мэлсом стояла на пороге в выцветшем летнем платье и мятой соломенной шляпе, со стеклянной миской малины в руках.

– Принесла для вашей мамы, – сказала она. – Она говорила, что очень любит малину, а у нас она уродилась. Нам одним столько не съесть.

– Большое спасибо за заботу, – сказала Джин, принимая миску. – Вы не зайдете?

– Кто это? – раздался тонкий с переливами голос матери.

Джин сверлила ее взглядом поверх соломенно-шляпной головы миссис Мэлсом, пока провожала гостью в комнату.

– Посмотри, мама, – сказала она, протягивая ей миску с малиной, будто приношение капризному божеству, чтобы его умилостивить. – Здорово, правда?

– К чаю будет хорошо, – снизошла мать, заворачивая колпачок перьевой авторучки.

Она была привередлива в еде и любила полакомиться. Миссис Мэлсом, возможно неосознанно, нашла самый верный способ снискать ее одобрение.

– Добрый день, миссис Суинни, – сказала миссис Мэлсом неестественно громким жизнерадостным голосом, каким разговаривают с глуховатыми или слабоумными людьми. – Вижу, вы занимаетесь бумагами.

– Мне нужно написать гору писем, – ответила пожилая дама и постучала по блокноту.

Джин моргнула от неожиданности. Не считая Дорри, единственным постоянным корреспондентом матери была старая подруга в Торонто. Только разделяющий их океан спас эти отношения от участи, постигшей все прочие.

– Самое сложное – придумать, что сказать, – добавила она, маска на миг сползла. – Когда ничего особенного не делаешь.

– А я как раз думала, не смогу ли я соблазнить вас выйти из дома в субботу, – сказала миссис Мэлсом, с опаской взглянув на Джин. – Союз матерей устраивает клубничное чаепитие в нашем зале собраний. Будет выступление звонарей и благотворительная ярмарка. Должен получиться хороший денек. – Она склонила голову набок.

Мать на мгновение впала в панику.

– Ох, боюсь, это для меня чересчур, – сказала она.

– Ну что ты! – воскликнула Джин. – Звучит чудесно.

– Мы найдем вам удобное местечко – если будете не в настроении вести беседы, то вам и не придется.

Джин не могла вспомнить, она ли предупредила миссис Мэлсом, что мать нервничает, когда вокруг незнакомые люди, или это выяснилось во время совместного чаепития.

– Мне не дойти, – сказала мать, решительно покачав головой. – Я недостаточно твердо стою на ногах.

– Мой муж отвезет нас на своем “райли”, – сказала миссис Мэлсом. – От двери до двери.

– Вот видишь, – сказала Джин. – Правда, здорово?

– Ну может быть, если ты тоже поедешь, – сказала мать.

Вообще-то Джин рассчитывала не на такой исход.

– Мама, приглашают-то тебя, – сказала она, бросив на миссис Мэлсом умоляющий взгляд. – Тебе так полезно выходить из дома.

Она не хотела употреблять именно это слово. Все, что преподносилось как “идущее на пользу”, теряло привлекательность. Она даже подумывала, не потерпеть ли клубничное чаепитие и барахолку ради того, чтобы постепенно вовлечь мать в новый мир вне домашних стен. Но перспектива ближайшей свободной субботы была слишком заманчива.

– Вы еще подумайте и дайте мне знать, – сказала миссис Мэлсом.

Джин почувствовала, как ускользает возможность свободы. Если не уладить дело прямо сейчас, пока можно рассчитывать на поддержку миссис Мэлсом, она проиграет эту битву.

– Может оказаться, что ты хорошо проведешь время. И будет о чем рассказать Дорри в следующем письме.

Мать помахала рукой, как белым флагом.

– Ну ладно, ладно. Раз вы так на это настроились.

К чести миссис Мэлсом, она не стала обижаться на этот неблагодарный ответ и просияла, как будто это ей оказали величайшее одолжение.

Я как-нибудь тебя отблагодарю, подумала Джин. Она не особенно