Дорогой, единственный, любимый - Джоан Реддин

— Ну и что? Почему же нельзя красиво поесть на кухне? — Джорджия откинула волосы со лба и повернулась к Мелоди. — Для кого ты бережешь свои сервизы? — Она вдруг осеклась, и на лице ее появилось странное выражение: — У тебя ведь есть хорошая посуда, правда?

Мелоди невольно рассмеялась.

— Да, несколько наборов есть. Просто мне лень их мыть. Я помыла семь простеньких сервизов и решила, что с меня хватит.

— И где же хранятся эти сокровища?

Мелоди ткнула лопаткой в сторону буфетной и повернулась к плите.

— Чистая посуда справа.

Дверь со скрипом отворилась.

— Великие боги! Это целая посудная лавка! Я буду есть с хорошего фарфора, — заговорила Джорджия уже тише, — даже если придется его вымыть.

— Твое право.

— Чудно. — Джорджия откинула волосы со лба. — Можно взять вот этот?

Мелоди обернулась и увидела в руках у Джорджии стопку тарелок с золотым ободком по краям.

— Конечно. Моющая жидкость под раковиной.

— Что это за хозяйка, которая заставляет гостей мыть посуду? — проворчала Джорджия. Поставив тарелки в мойку, она вернулась в буфетную. — Что ж, раз уж ты такая вредина, я возьму еще пару чашек и чайник.

— Это не чайник, деревенщина! Это кофейник!

— Да какая разница! — отозвалась Джорджия из буфетной. — Ух ты, какой тяжелый! Я его еле поднимаю!

— Кофейник тяжелый? Совсем, бедняжка, ослабела от голода!

Сквозь открытую дверь Мелоди видела, как Джорджия, пыхтя, поставила кофейник на пол и открыла крышку.

— Мамочки! — взвизгнула она. — Я нашла золотую жилу!

— Что? — Мелоди вошла в буфетную и заглянула Джорджии через плечо.

Кофейник был набит свернутыми в трубочку пачками банкнот. Мелоди вытащила одну пачку, перетянутую резинкой, которую она тут же сняла.

— Дай я посчитаю! — Джорджия выхватила у Мелоди деньги. — Один, два, три…

— Джорджия, давай отнесем все это на кухню. Завтрак сгорит! — Мелоди двумя руками подняла кофейник и, вернувшись на кухню, водрузила его на стол. — Будешь считать грязные деньги или все-таки помоешь посуду?

— Грязные? Почему ты думаешь, что они грязные?

— Кто знает, откуда они? — Мелоди повернулась к плите. — Так и есть, сгорели! — Она выкинула испорченные блинчики в мусорное ведро.

Джорджия прервала подсчет и в изумлении уставилась на сестру.

— С каких это пор тебе так надоело находить деньги?

— Не то чтобы надоело, — задумчиво ответила Мелоди, плеснув на сковородку новую порцию теста. — Просто я нашла их уже столько и в таких странных местах… На самом деле это грустно. Зачем тетушка Прю копила деньги? И почему их прятала? — Она улыбнулась. — Мы спорим об этом до хрипоты. У каждого своя теория, но никто не знает наверняка. — Она пожала плечами и сменила тему: — Сколько ты насчитала?

— В первой пачке тринадцать долларовых бумажек, две пятерки и одна десятка. Всего тридцать три.

И Джорджия потянулась за следующей пачкой, не замечая, что Мелоди уже накрывает на стол.

— Сказочный завтрак, — вздохнула Джорджия, отодвигая тарелку. — У тебя всегда был талант к изготовлению блинчиков. А может быть, у меня разыгрался аппетит от подсчета денег.

— Я знаю цену твоим комплиментам, — поддразнила ее Мелоди. — Ты и самого черта похвалишь, если он тебя накормит и пообещает долю от найденного клада.

— Вот это верно. — Джорджия удовлетворенно оглядела толстые пачки банкнот и столбики монет. И мне причитается… гм… по крайней мере, половина.

— Половина? Половина! Это же грабеж! Сколько, ты говоришь, там всего?

— Триста двадцать шесть долларов и семьдесят центов, — улыбнулась Джорджия.

— И ты хочешь получить сто шестьдесят три доллара тридцать пять центов? — поинтересовалась Мелоди.

— Я хочу сто шестьдесят три доллара тридцать пять центов, — повторила Джорджия.

— Грабеж среди бела дня!

— Может быть. Но, видишь ли, я всегда добиваюсь своего, потому что я…

— Потому что ты обаятельная, — закончила за нее Мелоди. — Продолжай лопать на завтрак по восемь блинчиков и полфунта бекона, и скоро потеряешь свое обаяние.

Джорджия демонстративно потянулась к сахарнице.

— У тебя очень миленькая кухня. Когда у меня будет свой дом, там будет такая же кухня, только побольше.

— Еще бы, на твои-то аппетиты, — улыбнулась Мелоди.

Несколько минут тишину на кухне нарушало лишь мурлыканье Тилли. Джорджия рассеянно нагнулась, чтобы погладить кошку.

— Мелоди, она у тебя кошмарно толстая.

— Потому что каждый день ест мою стряпню. Ты скоро станешь такой же.

— Ну, я здесь долго не задержусь… Мелоди, да она беременна!

— Не может быть! — Мелоди уставилась на кошку. — По-моему, она… я, конечно, не знаю… мне кажется, она уже вышла из этого возраста…

Джорджия осторожно ощупала округлые бока Тилли.

— Нет, она определенно в положении. Не зря же меня учили ветеринарному делу!

— Ах ты, распутница! — укоризненно воскликнула Мелоди, изумленно глядя на мурлыкающую кошку.

Джорджия покатилась со смеху.

— Не слушай ее, киска, она просто завидует! Действительно грустно, когда у кошки сексуальная жизнь интересней, чем у тебя.

— Джорджия Ли Мелоун! Ты просто ужасна! — Мелоди покраснела до корней волос.

— Да ты краснеешь? Мама родная! — Джорджия отсмеялась и продолжала уже серьезно: — Я не ужасна, Мелоди, я просто честна. Почему ты не хочешь дать шанс этому адвокату?

— Джорджия, ты выводишь меня из терпения, — процедила Мелоди. Глаза ее сузились, губы сжались в ниточку.

— Ну ладно, — отступила Джорджия. Она хорошо знала пределы терпения Мелоди. — Чем мы сегодня займемся?

— Для начала ты снимешь этот свитер и наденешь пальто. Ты привезла с собой пальто?

Джорджия закатила глаза к потолку.

— А как же! Целых три штуки и еще соболью шубу. В Нью-Орлеане, знаешь ли, такие морозы — только мехами и спасаемся.

— Так я и думала, — пробормотала Мелоди.

— Можно, я надену твое?

— Конечно, но ты в нем будешь похожа на ребенка, который играет во взрослого. — Мелоди выглянула в окно, где кружились первые снежинки. — Решено. Прежде всего мы отправимся в магазин на Спринг-стрит. Это недалеко, и тебе там понравится.

— А что там продается?

— Верхняя одежда. — Джорджия открыла рот, чтобы возразить, но Мелоди ее остановила. — Успокойся, сестричка. Считай, что это подарок на Рождество. Я могу себе это позволить. — Она улыбнулась. — В конце концов, можно воспользоваться твоей долей!

Один взгляд на сестру показал Джорджии, что сопротивление бесполезно. С притворным вздохом она подчинилась неизбежному.