Тарнсмен Гора - Джон Норман

– Умри, убийца! – крикнул один из них и взмахнул мечом.

Я уклонился и проткнул его. Из последующей схватки мне запомнилось лишь какие-то образы. Я помню, что начал теснить их, и мой меч, как рука бога, встречая их сталь, прокладывала себе дорогу. Один стражник покатился по лестнице, другой, третий, и еще, и еще… Я колол и парировал, и снова колол, сверкало лезвие и текла кровь. Я дрался так, как будто был не просто лишь Тэрл Кэбот. В мою голову, опьяненную схваткой, проникла мысль, что я – это много людей, что никто не может противостоять мне, что противники видят не меня, но нечто, что я смутно чувствовал – что-то несокрушимое, колдовство, бурю, силу природы, судьбу их мира, нечто безымянное, но существующее.

Внезапно я оказался на лестнице в одиночестве, окруженный мертвецами. Сам я был легко ранен в дюжину мест.

Медленно я взобрался по лестнице к баррикаде, возведенной стражниками. И здесь я закричал:

– Марленус, убар Ара!

Откуда-то сверху я сразу услышал его голос:

– Кто зовет меня?

– Тэрл из Бристоля, – крикнул я.

Я вытер меч, вложил его в ножны и перелез через баррикаду, постояв немного на ее вершине. Медленно я шел вверх по ступенькам, с голыми руками. Я завернул за угол и обнаружил широкую дверь, заваленную ящиками и мебелью. Позади этого мощного укрепления, способного выстоять против сотни воинов, я увидел усталые, но еще не потерявшие блеска глаза Марленуса. Я снял свой шлем и положил его на ступеньки. Он прорвался через заслон, как будто тот был сделан из пробки.

Мы молча обнялись.

19. ДУЭЛЬ

Вместе с Марленусом и его людьми я спустился по лестнице в главный зал, где мы нашли остатки страшного пира. Птицы, удовлетворившие свой голод, были снова управляемыми, насколько это возможно. С помощью стрекал Марленус и его люди приручили их. Несмотря на спешку, Марленус, приподняв одну плитку пола, включил механизм закрывания двери. Тайна хода должна быть сохранена.

Мы вывели наших тарнов из цилиндра и поднялись в воздух. Через несколько секунд мы достигли крыши Главного Цилиндра и перед нами лежал весь Ар.

Марленус, в общем, хорошо представлял себе политическую ситуацию, которую мог наблюдать через окна цилиндра. Он выругался, когда я сказал ему о судьбе Талены, но все же отказался принять участие в атаке Цилиндра Правосудия.

– Гляди! – крикнул он, указывая вниз. – Гарнизон Па-Кура вошел в город. Люди Ара сдали оружие.

– Почему ты не хочешь освободить дочь?

– Возьми сколько хочешь моих людей, – сказал он. – А я буду сражаться за город. Я убар, и пока я жив, я не брошу его. – Он опустил забрало шлема и пристегнул щит. – Ищи меня на улицах и мостах, на стенах и в тайниках цилиндров. Пока воины Ара еще могут держать оружие, ты найдешь Марленуса.

Я попытался убедить его, но он уже сделал свой выбор. Он повел своего тарна вниз, на улицы, поднимать обескураженных аритов, призывать их к оружию, заставить их сбросить вероломное правительство эгоистичных Посвященных, вновь драться за свободу, и скорее умереть, чем сдать город врагу. Один за другим его люди следовали за ним. Никто не остался на крыше, чтобы искать убежище за городом. Все хотели умереть вместе со своим убаром. И я, если бы у меня не было своего долга, последовал бы за Марленусом, безжалостным убаром этого огромного и несчастного города.

Снова оставшись один, я надел щит и взял копье. Я решил умереть рядом с девушкой, неправедно судимой сейчас в далеком, сверкающем здании. Я полетел к Цилиндру Правосудия. Летя, я заметил, что крупные части орды Па-Кура пересекли мосты первого рва и двинулись к городу. Похоже, что условия сдачи мало что значили для орды, которая намеревалась вступить в город в полном вооружении. Ночью Ар будет зажжен, его кладовые вскрыты, золото и серебро достанется грабителям, мужчины будут истреблены, а женщины обречены на насилие.

На мраморной крыше Цилиндра Правосудия, диаметром примерно в сотню футов, находилось около 200 человек. Среди них были Посвященные в белых мантиях, солдаты Ара в разноцветных одеждах и воины Па-Кура. Как тени мелькали среди них черные фигуры Убийц. Копье, обычно стоявшее вертикально, было опущено. Когда его поднимут, на него будет наколото тело Талены.

Обогнув цилиндр, я опустился в центре крыши. Люди разбежались из-под птицы с криками удивления и ярости. Я думал, что меня мгновенно пристрелят, но вспомнил, что на мне одежды посланника. Ни один убийца не посмеет стрелять в меня.

Стальные когти тарна высекли искры из мрамора крыши. Огромные крылья подняли сильный ветер, от которого попятились наблюдатели. На крыше, со связанными руками и ногами, лежала Талена в белой одежде. Возле нее находился наконечник копья. Когда тарн приземлился, оба палача вскочили и смешались с толпой. Сами Посвященные не казнят своих жертв, так как им запрещено проливать кровь. И вот Талена лежала передо мной.

– Что это значит?! – раздался злобный голос Па-Кура.

Я повернулся к нему и задохнулся от ярости, вспомнив, что сделал со мной этот человек. Но я не ответил ему, а обратился к аритам, стоящим на крыше:

– Люди Ара, – сказал я. – Глядите!

И указал на поле перед главными воротами. Приближающаяся орда была уже видна. Раздались крики возмущения.

– Кто ты, – крикнул Па-Кур, выхватывая меч.

Я сорвал шлем.

– Я – Тэрл из Бристоля.

Талена издала крик радости и удивления, который сказал мне все.

– Заколите ее, – приказал Па-Кур.

Но едва палачи шагнули вперед, я изо всех сил метнул копье. Оно слово молния пронзило воздух и ближайшего палача, войдя затем и в сердце второму.

Толпа от удивления онемела.

Я услышал далекие крики на улицах. Пахло дымом. Звенело оружие.

– Люди Ара, – крикнул я, – слушайте. Даже сейчас ваш убар, Марленус, сражается за свободу Ара на его улицах!

Ариты переглянулись.

– Неужели вы сдадитесь? Отдадите жизни и ваших жен Убийцам? Неужели таковы мужчины великого несокрушимого Ара? Или вы всего лишь рабы, променявшие свободу на ошейник Па-Кура?

– Долой Посвященных! – крикнул один мужчина выхватывая меч.

– Долой Убийц, – крикнул другой. Посвященные завопили и побежали. Почти как по волшебству толпа разделилась на две группы. Обнажились мечи. Через секунду жестокая битва, идущая на улицах, захватит и крышу цилиндра.

– Стойте!

Все повернулись к говорящему. Вперед вышел сам Верховный Посвященный. Кучка остальных жрецов жалась позади него. Он величественно шагал через крышу. Ариты и люди Па-Кура расступались перед ним. Это был высокий изможденный человек с ввалившимися щеками и горящими глазами пророка. Это был аскетический фанатик, его костистая рука поднялась к небу.

– Кто бросит вызов в воле Царствующих Жрецов? – крикнул он.

Все молчали. Солдаты расступились еще шире. Даже Па-Кур подчинился. Духовная сила Верховного Посвященного давила, наполняя воздух. Религиозные верования людей Гора, основанные на предрассудках, сильнее цепей – ибо они невидимы. Горцы боятся слова, проклятия – и этого человека они боялись больше, чем тысяч врагов, вооруженных мечами.

– Если воля Царствующих Жрецов такова, – сказал я, – что нужно убить невинную девушку, тогда я бросаю им вызов.

Таких слов еще не слышали на Горе.

Только ветер свистел на крыше Цилиндра.

Верховный Посвященный повернулся ко мне, и вытянул свой худой палец.

– Умри же огненной Смертью, – сказал он.

Я уже слышал о Огненной Смерти от своего отца и Старшего Тэрла – такая судьба, согласно легендам, поражала каждого, кто пренебрегал волей Царствующих Жрецов. Об этих сказочных существах я знал мало, но верил, что нечто в этом роде должно существовать, ведь я был доставлен на Гор высокоразвитой цивилизацией, и понимал, что кто-то действительно засел в Сардарских горах. Я не верил в божественное происхождение Царствующих Жрецов, но знал, что они существуют и знают о происходящем на планете, и время от времени объявляют свою волю. Я не знал, конечно, гуманоиды они или нет, но так или иначе, благодаря своей технике они были богами этого мира.

Сидя на спине тарна, я ждал, не зная, погибну ли я Огненной Смертью, исчезну ли вспышкой голубого пламени, как голубая коробка в горах Нью-Хэмпшира.

– Умри Огненной Смертью, – повторил старик, снова ткнув в меня пальцем. На этот раз его жест был менее величественным, скорее истеричным и отдавал патетикой.

– Вряд ли кто-нибудь знает волю Царствующих Жрецов, – сказал я.

– Я вынес девушке смертный приговор, – дико закричал старик. – Убейте ее! – приказал он аритам.

Никто не двинулся. Тогда, прежде чем кто-нибудь успел остановить его, он выхватил меч из ножен убийцы и бросился к Талене, занеся его обеими руками над головой. Его вера в Царствующих Жрецов явно пошатнулась, глаза наполнились безумием, он что-то вопил.