Тарнсмен Гора - Джон Норман

Мы снова и снова обсуждали положение дел. Шансы Ара выстоять были минимальны. Нам оставалось одно – спасать Талену. У меня в голове мелькнул план, но он был почти неосуществим. Казрак заметил, что я пожал плечами и поинтересовался, в чем дело.

– Осаду можно снять, – сказал я, – если армия из тысячи воинов атакует Па-Кура с незащищенной стороны.

– Возможно, – усмехнулся Казрак, – но где взять такую армию?

Я мгновение поколебался, затем сказал:

– Ко-Ро-Ба и, возможно, Тентис.

Казрак недоверчиво посмотрел на меня:

– Ты сошел с ума! Падение Ара для свободных городов – все равно, что глоток ка-ла-на. Это будет праздник. Мосты будут увешаны цветами, польется дармовая пага, будут освобождены рабы, враги примирятся.

– Но сколько это продлится, если на арском троне сядет Па-Кур?

Лицо Казрака омрачилось.

– Па-Кур не разрушит город, – сказал я, – и сохранит как можно больше солдат из орды.

– Да, радости мало.

– Марленус мечтал об империи. Па-Кур не пойдет дальше тирании и угнетения.

– Марленус уже не опасен, – сказал Казрак. – Он изгнанник в своем собственном городе.

– Но Па-Кур как убар Ара – угроза всему Гору.

– Верно, – согласился Казрак, вопросительно глядя на меня.

– Почему бы свободным городам не объединиться, чтобы уничтожить Па-Кура?

– Города никогда не объединятся.

– Им ничего не остается делать. Если Па-Кура надо остановить, то это можно сделать только сейчас.

– Города не объединятся, – повторил Казрак, качая головой.

– Возьми кольцо, – сказал я, – покажи его Правителю Ко-Ро-Ба и Правителю Тентиса, убарам и правителям всех городов. Расскажи им об осаде и о том, что тебя послал Тэрл Кэбот, воин Ко-Ро-Ба.

– Меня, скорее всего, заколют, – сказал Казрак, беря кольцо, – но я пойду.

С тяжелым сердцем я смотрел на его сборы.

– Прощай, брат по мечу, – сказал он, повернулся и вышел из палатки так, как если бы шел на очередное дежурство. Горячий комок застрял у меня в горле, и я спросил себя, должен ли был я посылать друга на верную смерть.

Через несколько минут и я сам собрался и, надев черный шлем убийцы, направился к палаткам Па-Кура. Они располагались напротив главных ворот города, на внешней стороне второго рва. Здесь, на холме, за черной шелковой стеной, томилась Талена. За стеной располагались дюжины палаток его людей и телохранителей, над палатками развивались черные флаги Касты Убийц.

Я проходил рядом с этой стоянкой сотни раз, но теперь решил войти. С бьющимся сердцем я ускорил шаги – пришло время действовать. Было бы самоубийством прорываться на стоянку, но Па-Кур был в окрестностях Ара, руководя осадой, и я мог, если повезет, пройти как посланник. Кто осмелиться преградить путь тому, на чьем шлеме сверкает золотой знак посланца?

Без колебаний я поднялся к страже.

– Послание Па-Кура, – сказал я, – для ушей Талены – его будущей супруги.

– Я отнесу послание, – сказал один из охранников, здоровяк, подозрительно глядя на меня. Он явно впервые меня видел.

– Послание для будущей супруги убара и только для нее, – сказал я сердито. – Ты задерживаешь посланника Па-Кура?

– Я не знаю тебя, – прорычал он.

– Скажи мне свое имя, чтобы я смог сообщить Па-Куру, кто задерживает его посланника.

Последовало напряженное молчание и стражи отступили. Я вошел на стоянку, не имея определенного плана, но чувствуя, что должен поговорить с Таленой – может быть, вместе мы сумеем придумать план бегства. На мгновение я растерялся, точно не зная, где находится ее палатка.

За стеной из черного шелка шла вторая стена из желтых прутьев. Па-Кур был не так беззаботен, как я думал. Вдобавок поверху была натянута проволока. Я пошел вдоль второй стены и повторил свои слова. Здесь меня не стали задерживать, как будто мой шлем сам по себе служил гарантией неприкосновенности. Но зато после ворот меня повела черная рабыня в золотой ливрее, а сзади шли два стражника.

Мы дошли до большого шатра из желто-красного шелка, сорока футов в диаметре и 20 футов высотой…

– Подождите здесь, – сказал я, обернувшись к страже. – Мое послание предназначено для ушей той, кто станет женой Па-Кура и лишь для нее.

Сердце мое билось так громко, что я боялся, что они услышат его удары, но голос был бесстрастен.

Стражи переглянулись, не ожидая такого варианта. Рабыня посмотрела на меня неприязненно, как будто я должен был сделать какое-то непристойное дело, откладывавшееся много раз.

– Ждите, – сказал я и шагнул в шатер.

Внутри стояла клетка. Она представляла собой десятифутовый куб. Толстые прутья были покрыты серебром и украшены драгоценными камнями. У клетки не было двери, она была сооружена вокруг пленницы. Девушка гордо сидела на троне, одетая в полный костюм убара.

Что-то заставило меня быть осторожным. Не знаю, что это было, но что-то здесь было не так. У меня было желание назвать ее по имени, и я с трудом подавил мысль прыгнуть к решетке, схватить ее и прижать к своим губам. Это, должно быть, Талена, которую я люблю и которой принадлежит вся моя жизнь. Но я шел к клетке медленно, насторожено. Может быть, что-то крылось в ее осанке, или в том, как она держала голову. Девушка была похожа на Талену, но чем-то она отличалась, может быть ее опоили? Почему она не узнает меня? Я встал перед клеткой и снял шлем. Она даже не вздрогнула. В ее зеленых глазах не отразилось ничего.

И я сказал холодно:

– Я посланник Па-Кура. Он хочет передать тебе, что город скоро падет и ты воссядешь рядом с ним на троне Ара.

– Па-Кур добр, – сказала девушка.

Я был потрясен, но не высказал ни малейшего удивления. Я был ошеломлен хитростью Па-Кура и рад тому, что последовал просьбе Казрака о терпении и осторожности, не раскрыл себя, не попытался добыть ее мечом. Да, это была бы ошибка. Голос девушки не принадлежал моей любимой. Девушка в клетке – это не Талена.

17. ЗОЛОТЫЕ ЦЕПИ

Я был побежден хитростью Па-Кура. С горечью в сердце я покинул стоянку и вернулся в палатку Казрака. В следующие дни, бродя по кабакам и рынкам, я расспрашивал рабов и задирал тарнсменов и меченосцев, пытаясь узнать что-либо о Талене. Но ответ, купленный с помощью золотого диска или страха, всегда был одинаков – Талена находится в красно-желтом шатре. Я был уверен в том, что они не лгали, верили в свою правоту. Из всех, живущих на стоянке Па-Кура, лишь он один мог знать, где она находится.

Я в отчаянии понял, что своими расспросами пустил слух, что кто-то слишком интересуется местонахождением девушки, и это заставит Па-Кура удвоить осторожность и, несомненно, он попытается выяснить личность столь любопытного воина. В эти дни я не носил одежды убийцы, а одевался как воин неопределенного происхождения, без символов города. Четырежды я избегал патрулей Па-Кура, которые вели людей, допрошенных мною с помощью меча.

В палатке Казрака я пришел к выводу, что все мои попытки были тщетны и тарнсмен Марленуса нейтрализован, если можно так выразиться. Я подумал об убийстве Па-Кура, но это было неосуществимо и к тому же не помогло бы спасти Талену, Лишь вид моей любимой мог доставить мне большее удовлетворение, чем смерть убийцы.

Это были ужасные дни. Вдобавок к своим неудачам, я не получал сведений ни от Казрака, ни о положении Марленуса в Главном Цилиндре. Насколько я мог понять, он и его люди были побеждены, и эта высота перешла в руки Посвященных. Или это могло случиться с минуты на минуту.

Осада длилась уже 52 дня, и Па-Куру удалось пробить первую стену. Брешь была расчищена, чтобы доставить башни ко второй стене. Кроме того были заготовлены сотни «летающих мостов», по которым во время последнего приступа солдаты Па-Кура полезут на укрепления города. Прошел слух, что около дюжины туннелей удалось незаметно провести за вторую стену, и они могут быть вскрыты за несколько часов. Действия аритов не были ни эффективными, ни компетентными. К несчастью для Ара, в наиболее критический момент его истории им руководила самая никчемная из каст – Посвященные, разбирающиеся лишь в титулах, мифологии и суевериях. Далее, из сообщений перебежчиков следовало, что в городе царит голод и нехватка воды. Некоторые защитники вскрывали вены уцелевших тарнов, чтобы напиться крови. Маленький урт, горийский грызун, на рынке стоил серебряный диск. Начинались эпидемии. По улицам бродили грабители. В лагере Па-Кура ожидали падения города ежедневно, ежечасно. но Ар отказывался сдаться.

Я сам был уверен в том, что храбрецы Ара будут защищать город до последнего воина в их горячей, хоть и слепой любви к нему, но Посвященные вряд ли таковы. И скоро, хотя это можно было бы предвидеть, на стене города появился высший Посвященный Ара. Он объявил себя Верховным Посвященным всех Посвященных Гора, назначенным самими Царствующими Жрецами. Нечего говорить, что такое заявление не было принято Высшими Посвященными свободных городов, которые считали себя независимыми. Верховный Посвященный, как он себя называл, поднял щит и положил его к своим ногам, затем проделал то же самое со своим мечом и копьем. Этот жест на военном языке означал призыв к переговорам – перемирие, буквально временное оставление оружия. Сдающийся разрывает перевязь щита и ломает древко копья, тем самым обезоруживая себя и отдаваясь на милость победителя.