Багровое небо - Джоэл Розенберг

— Думаю, — улыбнулся Йен. Там действительно обитал дух, но у Йена были с ним хорошие отношения. — Я уже так делал, даже дважды. Пойдем.

— Я не стал бы ночевать на холме Боинн, Йен Серебряный Камень, — сказал Валин, не трогаясь с места.

— Не беспокойся. Нам будут рады. — Ну, по крайней мере ему, а заодно и его спутникам.

— Я не стал бы ночевать на холме Боинн, Йен Серебряный Камень. Пожалуйста, не приказывай мне. Там обитают кошмары, и сама мысль об этом пугает так сильно, что я боюсь намочить штаны.

Йен бы поспорил, но время шло, и его немало раздражало, как ловко маленький цверг лавирует между низкопоклонством и упрямством. Неплохо было бы ему определиться.

— Ладно, ты можешь спать в лесу неподалеку. Я проведу ночь на холме.

— Как пожелаешь, — промолвил Валин, не то кланяясь, не то просто кивая.

Они достигли подножия холма Боинн на закате. Дорога обходила его с запада, словно боялась так же, как Валин.

— Йен Серебряный Камень, — сказал цверг, нервно поглядывая на склон, — здесь недалеко есть древнее захоронение. Там мы прекрасно проведем ночь, защищенные от дождя и ветра, окруженные лишь добрыми пожеланиями давно умерших вестри.

— Хорошая идея, — кивнул Йен. — Встретимся там утром.

— Но…

— Ты можешь пометить дорогу, чтобы я нашел тебя без труда?

Цверг посмотрел на него со странной смесью страха и чего-то еще. Чего именно, Йен не мог понять. Ну и ладно. Если все разложить по полочкам, получатся просто полочки, заваленные барахлом. Если все понять, то получишь только знания, а иногда они совсем не нужны.

— Конечно, Йен Серебряный Камень. Слушаю и повинуюсь.

Если в словах цверга и скрывался некий сарказм, то ни в голосе, и ни в выражении лица его не ощущалось.

Обычно подниматься на холм нелегко: трава цепляется за лодыжки, камешки выскальзывают из-под ботинок, корни и лозы ждут в траве, чтобы подловить… И ничего с этим не поделаешь.

Сейчас все было по-другому, будто холм приветствовал каждый шаг.

Что, учитывая обстоятельства, представлялось вполне возможным.

Вершина холма изменилась со времени последнего посещения. Четыре древних каменных столба были на месте, но либо они передвинулись, либо Йену только казалось, что они стоят на одной линии.

Теперь они дугой огибали огромный, раскидистый дуб, который Йен видел раньше, но только во сне.

Во сне…

Он бросил рюкзак на мягкую траву и подошел к старому, ветвистому дереву, почти ожидая, что оно исчезнет при прикосновении. Но грубая кора оказалась твердой и вполне реальной, а золотистые листья на нижней ветви — прохладными и гладкими.

— Боинн? — позвал он.

Ответа не было. Только ветер шуршал листьями над головой.

Йен улыбнулся. Это его дерево. Он сам посадил желудь и полил собственной мочой несколько месяцев назад,

Его окатила ледяная волна страха. Дереву требуется не одна дюжина лет, чтобы так вырасти. Неужели в Тир-На-Ног прошло столько времени, что желудь превратился в дуб?

Это же значит, что Марта и Ивар дель Хивал, да и все люди этой земли, кого он знал, либо умерли, либо состарились. Фрейя-то все та же — что хорошо — и Харбард тоже — что не столь прекрасно — но…

Вот дерьмо. Теперь он знает, как чувствовал себя Рип ван Винкль. Или Питер Пэн.

Йен задел что-то носком башмака. Он посмотрел вниз и опустился на одно колено.

Из мягкой земли торчал кусок коричневого пластика, похожий на тюбик из-под арахисового масла, вроде того, что лежал у него в рюкзаке. Юноша нагнулся и с легкостью вытащил его из земли. Это был действительно тюбик из-под арахисового масла. Можно даже прочесть черные буквы на темно-коричневом пластике.

В прошлый раз они закопали мусор, но хотя пластик не разлагается, после долгих лет под землей он все равно потерял бы вид.

Йен внезапно понял, что затаил дыхание, и теперь выдохнул с облегчением. Все хорошо — вовсе здесь не прошло много лет. Марта не прапрабабушка, а он все еще Йен Сильверстейн, а не Рип ван Винкль и не Питер Пэн.

Пока он поднимался на холм, солнце село. Самое время устраиваться на ночь.

Йен давно решил, что вселенная — на редкость нелогичная штука.

Бывает, все оборачивается против тебя. Йен выбрал холм Боинн именно потому, что был уверен, что здесь-то будет спать хорошо, а теперь и глаз не мог сомкнуть.

А ведь все было за то, чтобы отрубиться немедленно. Холм Боинн был спокойным и дружелюбным. Насекомые шуршали и жужжали, не было мертвой тишины, от которой бы волосы вставали дыбом.

Одеяла были теплыми, но не жаркими, а лучше всего спится, когда вокруг холодно, а тебе самому тепло. Йен нарезал травы и подложил под коврик, который и сам по себе служил достаточной защитой от подползающей сырости и не давал теплу улетучиваться из организма.

Даже земля была не слишком твердой — как хороший ортопедический матрас. Он славно поел — Карин Торсен положила ему в рюкзак немало сушено-мороженой еды, и если добавить немного горячей воды, то получалось великолепное тушеное мясо со специями, которое и дома-то приятно съесть, не то что здесь.

«Покоритель великанов» лежал под рукой, а широкий ствол старого (юного) дерева защищал Йена от порывов холодного ветра. Одежда, в которой он шел, сушилась и проветривалась на ветках дуба.

Ночной ветер нес теплый запах деревьев, смешанный с мятным ароматом вечнозеленых растений.

И он устал. Не от дороги через Скрытые Пути — хотя и она отнимала какие-то силы. Но лес и дорога в гору страшно утомили его, как обычно утомляет дневной переход.

Бессонницу Йен всегда воспринимал как непозволительную роскошь. Как несварение желудка. Когда каждая минута уходит на учебу, тренировки или работу, некогда проводить время за столом, и уж тем более бессмысленно ворочаться полночи без сна.

В аптечке лежал полный набор лекарств — док Шерв не испытывал моральных трудностей, выписывая рецепты для аптечек. И скажем, если тебе нужны димерол и вистарил, то именно их ты и получишь, а если требуется объяснить, в чем разница между болеутоляющим и снотворным, док не затруднится объяснить в мельчайших подробностях короткими простыми словами.

Так что можно проглотить валиум.

Ага. И залить его апельсиново-шоколадным ликером. А потом не ходить в Фалиас, чтобы отозвать погоню за кровью Торсенов, а вместо этого обустроиться, жениться, скажем, на Марте… и к тому времени, когда она умрет, он будет напиваться каждый день и колотить ребятишек.

Всегда можно пойти по пути отца.

Наверное, я просто глуп, подумал Йен, переворачиваясь на спину и закладывая руки за голову. Нельзя быть таким твердолобым.

— Ага, — рассмеялся он вслух. — Непременно.