Дело о Сумерках богов - Георгий Персиков

– Нет, здесь еще есть лестница в дальнем коридоре – где-то с полверсты от входа. Но ее в темноте найти практически невозможно – туда ведет узкий тоннель, весьма запутанный. А кабину подъемника мы оставим внизу. Так что у наших недругов нет ни единого шанса еще раз потревожить нас.

Заработал механизм подъемника и заглушил голоса. Родин, благодаря разговорчивости экскурсовода, примерно понимал, в каком направлении им двигаться и что искать. Медлить было нельзя – похитителям и без того досталась хорошая временная фора.

Найти искомый узкий коридор не составило труда. Но лучина догорела, и молодые люди остались без источника света. Продвигаться вперед теперь приходилось на ощупь. Максим вдруг неожиданно заговорил с Юлей:

– Прости, что не уберег тебя. Но теперь-то с тобой все хорошо. Ты надежно укрылась здесь…

Родин ущипнул его. Максим ойкнул и замолчал. Через полминуты он произнес:

– Это темнота и тишина так давят, что начинают мысли путаться. Мне вдруг показалось, что сестра совсем рядом.

Коридор петлял довольно долго, пока Родин не споткнулся, шагнув в пустоту.

– Ступенька! – успел предупредить он Максима.

На спуске странные видения начали посещать и Георгия. Ему поочередно мерещились Поля и Юленька, их прозрачный смех колокольчиками звенел у него в ушах. Пару раз он останавливался – слышались стоны или чье-то тяжелое дыхание. Из настороженного оцепенения его выводил Максим, который тыкался в спину и недовольно бурчал по этому поводу.

Движение по лестнице вниз казалось бесконечным – цель уже не была столь очевидной. Казалось, что смысл жизни доктора и моряка в том, чтобы ногами считать тысячи и миллионы ступеней. Чудилось, что темнота осязаема и приходится прикладывать немалые силы, дабы преодолевать ее сопротивление. Максим всхлипнул:

– Юленька, ах, как же славно тебе в этих белых одеждах – ты вся словно светишься изнутри!

На этот раз Родин вмешиваться не стал. Его сознание просто зафиксировало, что спутник снова начинает заговариваться. И вдруг ступени кончились. Георгий снова чуть не пропахал носом каменный пол – удержался на ногах чудом.

Вдалеке показались красноватые отсветы на стенах. Вначале Родин счел это обманом зрения, но по мере приближения они не исчезали. Вскоре можно было разглядеть силуэты. Максим приободрился и снова шагал рядом – собранный и решительный.

Они вошли в большую освещенную залу. Максим потрясенно всплеснул руками и кинулся в центр. Там, на пьедестале, стояла девушка в белом. У Родина мелькнула шальная мысль: «Он прав – это ж Юленька!» Но иллюзия развеялась, стоило подойти ближе. Это была соляная скульптура, искусно высеченная из гигантского кристалла. У основания горели несколько масляных лампадок. «Святая!» – догадался Родин. А еще в зале стояла пара фонарей. Только Максим успел подобрать и зажечь один из них, как вдалеке снова послышался знакомый голос:

– Кладите ее на деревянную тележку. Здесь пол ровный и идет постоянно под наклоном – докатимся до места с комфортом.

Не глядя друг на друга, молодые люди рванулись в погоню. Когда они добежали до тележек, Шароевского и компании там уже не было – лишь вдалеке мелькнул отблеск фонаря. Родин запрыгнул в тележку, а Максим принялся разгонять ее, толкая сзади. Буквально через полминуты экипаж набрал уже приличный ход – мускулистый локомотив еле успел заскочить на деревянную платформу.

Еще через минуту показалась тележка ничего не подозревающих похитителей. Родин жестом показал Максиму, чтобы тот не издавал ни звука. За грохотом колес Шароевский и его амбалы вряд ли услышат приближение возмездия. И все же выдержка изменила Родину. Он схватил карлика за плащ, когда тележки разделял буквально один аршин. Не ожидавший нападения, карлик взвизгнул от испуга и по-кошачьи умудрился вывернуться из плаща. Досадливо отбросив ненужную тряпку, Георгий приготовился перепрыгнуть на тележку противника. Но перед ним неожиданно встал Шароевский с наведенным в упор охотничьим ружьем крупного калибра.

Оба ствола смотрели аккурат в грудь Родину. Тот успел лишь подумать: «Какая жалость – погибнуть и не завершить дела!» Время замедлилось, и было видно, как Шароевский начинает давить на спусковой крючок, а на его лице расплывается зловещая ухмылка. Прицел ему сбил кристалл соли, попавший под колесо. Ствол качнулся вниз, и пламя ударило под тележку.

Родин и Максим полетели кубарем на пол тоннеля. Выстрел угодил прямо в ось и переломил ее. Похитители удалялись, а Шароевский начал раскатисто хохотать. Ярость исказила лицо Родина. Он выхватил револьвер и выстрелил не целясь. Хохот прервался. И в следующее мгновение тело Шароевского свалилось с тележки. Еще через миг она вместе с карликом, его помощниками и жертвой скрылась за поворотом.

– Нее-еет! – душераздирающе закричал Максим. – Сестрички, любименькие, простите!

Родин положил ему руку на плечо и крепко сжал его.

– Я не люблю клятв – бесполезное занятие похваляться чем-либо заранее. Но я тебе обещаю, что мы найдем девушек. Даже если придется идти до края земли. И мы отомстим тем, кто их украл. Пусть их прикрывает хоть целая армия.

И столько было уверенности в его голосе, столько несгибаемой стали, что Максим сразу понял – да, так оно и будет…

Глава седьмая

Колеса пролетки нервно стучали по раздолбанной загородной дороге, спицы поскрипывали, будто жаловались на свою нелегкую судьбу, да и прочие части экипажа вплетали свои стоны в общую минорную увертюру. Небо затянули низкие тяжелые тучи, отчего оно стало серым, будто выцветшим. Казалось, еще пара минут и они должны были обрушиться на землю стеной воды. И где-то вдалеке протяжно кричала неприятным голосом какая-то особенно громкая птица. Словом, все вокруг находилось в полной гармонии с подавленным настроением наших героев.

Молодой мичман безвольно опустил плечи и так ссутулился, что со стороны его вполне можно было принять за уродца-горбуна. Горе от потери сестер буквально выпило из него все соки.

Впрочем, сидящий рядом Родин тоже не выглядел цветущим. Он побледнел, щеки его потеряли привычный здоровый румянец, под глазами залегли синеватые тени, а на лбу явственно проступило несколько глубоких морщин. Он был напряжен как струна, которая готова была лопнуть в любую секунду.

Ах, если бы он только мог, как в сказке, обернуться волком, он бы тотчас нагнал похитителей и растерзал их! Будто Иван-царевич, он бы вызволил из рук чародеев свою царевну… Только по всему выходило, что он – Иван-дурак и снова оказался ни с чем.

Пустой взгляд Георгия был устремлен за горизонт, казалось, что он впал в какое-то волшебное оцепенение, будто околдованный. Но на самом деле под этой холодной личиной скрывалась жаркая работа мозга. Котлы его мыслей кипели на полную, а сам врач только подбрасывал в них угля.

«Отчего Юленька поступила так неразумно? Да, она думала, что ее жертва поможет избавить сестру от горестей заключения, но разве не лучше было все обсудить?! Разумеется, он, Родин, ей бы запретил подвергать жизнь такой опасности… Поэтому она к ним за советом и не пошла. Храбрая, отчаянная малышка!»

Родин глубоко вздохнул и снова замер. О, как бы ему хотелось удержать прекрасную девушку от такого опрометчивого поступка, как бы ему хотелось заключить ее в объятья и оставить подле себя навечно! Разделить с этой истинной валькирией все приключения и радости, которые только готовит им жизнь…

«Да, навечно-то никак не выйдет», – одернул Родин сам себя. Он ведь уже дал слово другой. Полиньке. Чудесной нежной девушке, которую приняли за сказочную воительницу и увезли за тридевять земель. А ведь она совсем не такая. Она чуткая и скромная, ласковая и храбрая… Каково ей сейчас вдалеке от дома, от родных, в лапах этих чудовищ? У Родина защемило сердце.

Не мог он разорваться между сестрами Савостьяновыми! Каждая из них была ровно то, что он искал. Соединить бы их в одну – была бы чудо-женщина… Но их было две, и обе были в беде! На роду, видимо, Георгию написано спасать своих возлюбленных… Только как это сделать на сей раз?! Карлик скрылся, Шароевский умер, так и не выдав тайны. Опять они там же, где начинали: глядят на уравнение, в котором одни неизвестные, а ошибок в решении делать нельзя, потому что время не на их стороне.

От злости на себя и на всю сложившуюся ситуацию Георгий, который вовсе не отличался спокойным нравом, начал комкать в руках тряпку, что лежала у него на коленях. Через несколько секунд этих манипуляций он уставился на объект вымещения злости и, несколько раз моргнув, затейливо выругался. Емкую фразу можно было расшифровать так: вот ведь простофиля, сижу здесь, сопли на кулак наматываю, а карманы плаща, что с карлика стянул, не проверил! Вот почему уныние – смертный грех! Только ему поддашься да руки опустишь, сразу обо всем на свете позабудешь. Засосет тебя горе в трясину, да так там и сгинешь. Нет! Это совсем не по-русски! Нет такой беды, с которой наш человек не справился бы!