Раб лампы - Наталья Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ее видели и у мотеля, где в меня стреляли.
— Все это… так нелепо…
Он надолго замолчал.
— Ты в порядке, Платон?
— Как я могу быть в порядке? Я ее так любил… Она мне изменяла, но я все равно ее любил.
— Я знаю.
— Хорошо хоть Али нет. Она в Турции. Я ей позвонил, сегодня вылетает.
— Как она могла! Остаться одной в доме, без всякой защиты! Какая самонадеянность! Я ее просто не узнаю! Расчетливая, осторожная, умная Клара!
— Да, расчетливая.
— Платон, если ты хочешь поговорить…
— Мне надо заняться организацией похорон.
— Если я могу помочь…
— Ты сама ранена.
— Мне уже хорошо! Совсем хорошо! То есть теперь уже совсем плохо… Ведь это я виновата…
— Не вини себя. Если бы Клара пошла в милицию…
Разговор стал отрывочным. О чем-то сожалел Гатин, о чем-то она. Все вертелось вокруг смерти Клары, но повторялось уже по пятому разу. Почему она не пошла вовремя к следователю, почему была так беспечна… Кончилось тем, что оба они разговаривали уже сами с собой. Конец этому подожил Гатин.
— Похороны в среду. Я вас жду.
— Мы с Аликом подъедем на кладбище.
— Из морга ее привезут сюда, на дачу. Отсюда ближе. Народу будет немного. Только свои. Друзья, родные…
— Если что — звони. Если тебе надо поговорить…
— Спокойной ночи, Дуня. Извини, что побеспокоил.
Она положила трубку. Потом крикнула:
— Давид! Войди, не заперто.
Она и в самом деле не запирала дверь спальни. Без разрешения Давид не войдет, а в случае чего без промедления кинется на помощь. Вот и сейчас — она крикнула, и Давид неслышно возник на пороге.
— Ты все слышал?
— Частично, — кивнул Давид. — То, что говорил ваш собеседник, осталось за кадром.
— Это звонил муж Клары.
— Я понял.
— Иди сюда. Сядь, — велела она.
Давид приблизился, сел на кровать у нее в ногах.
— Ну? Что скажешь?
— Я понял так, что ее застрелили.
— Да.
Пауза, долгая пауза.
— Ну? Что молчишь? — не выдержала она. — Это Сеси? Да?
— Альберт Валерианович отсутствовал без малого четыре часа, — тихо сказал Давид.
— Но продукты он привез?
— Четыре часа! Он, что, на Марс за ними летал?
— Нет, на Луну. А что он сам сказал?
— Пробки.
— В это время года? Пробки? Вроде бы вся Москва выехала на природу.
— Как я могу проверить?
— Сеси стирал футболку. И проговорился, что на ней была кровь.
— И как он это объяснил? — осторожно спросил Давид.
— Мол, его друг, какой-то Саша, о котором я до сих пор не слышала, попал в аварию, позвонил, попросил отбуксировать машину.
— Врет! — уверенно сказал Давид.
— Почему?
— Буксировочный трос валяется в гараже. Он его даже не захватил с собой. Я свяжусь с капитаном Дроздовым. Алиби Симонова легко проверить.
Давид упорно не называл Сеси по имени. «Голубоглазый юноша» либо Симонов, как сейчас. И никогда не называл его как она: Сеси.
— А как проверить алиби Дере?
— Этим займется милиция.
— Господи! Я ведь ей говорила!
— Не начинайте.
— Когда мне сказать мужу? Сейчас?
— Я думаю, до утра это подождет. Ложитесь спать.
— Разве я сейчас усну?!
— Но вам-то бояться нечего. Я рядом.
Тут она сообразила, что Давид смотрит на ее грудь. Глубокий вырез ночной рубашки открывает ту почти до сосков… Вернее, упорно старается не смотреть. Еще и с плеча ночнушка сползла! Сидит в неглиже перед мужчиной! Она схватилась за простыню и натянула ее до подбородка. Потом сообразила: все что надо он уже разглядел. Еще подумает, что она нарочно!
— Все в порядке, — сказал Давид и поднялся.
— Я не такая, — сама не зная зачем, сказала она. Фу ты, как глупо! Какая «не такая»?
— Я ничего не видел, — заверил он.
— Ну, это ты врешь.
— Спокойной ночи, Маргарита Ивановна, — вежливо сказал Давид и неслышно закрыл за собой дверь. Но ей показалось, что голос его дрогнул.
Смутила-таки!
Маргарите стало приятно. Дере уже заставил ее забыть о том, что она женщина. Постоянно называл толстой. Все время говорил о недостатках: бедра тяжелые, руки как лопаты, щиколотки широкие, лицо круглое. Будто нет в ней ни единого достоинства! Грудь, кстати, к таковым и относится.
«О чем ты думаешь, дура? — спохватилась она. -Клара убита! Вот о чем надо думать! А убийца, скорее всего, спит за стенкой! Либо этажом ниже…»
Как-то вдруг вспомнилось: Альберт Валерианович отсутствовал без малого четыре часа. До загородного дома Гатиных на хорошей машине час, если нет пробок. А то и меньше. Теоретически Дере мог убить Клару. Мог! С полчаса она ворочалась в постели, потом уснула-таки.
О смерти Клары она объявила за завтраком. Давид разложил по тарелкам омлет и тоже сел за стол. Глядя на него, она отчетливо сказала:
— Клара Гатина убита.
— Не может быть! — Дере вскочил.
— Да что ты говоришь? — фальшиво сыграл Сеси.
— Да вот так, — не попадая в ноты, отыграла и она.
— И когда ты об этом узнала? — подозрительно спросил Альберт Валерианович.
— Платон позвонил мне ночью. Когда милиция уехала. Ее застрелили.
— И ты не спустилась ко мне! — завопил Дере. -Ты мне ничего не сказала?!!
— Я сказала Давиду.
— Я твой муж! Я! — Дере ткнул себя в грудь. -Не он! — Альберт Валерианович указал на Давида. — И не он! — Кивнул на Сеси.
— Ты спал. Я решила не беспокоить. Алик, сядь.
— Но надо же что-то делать!
— Похороны в среду.
— При чем здесь похороны?! В милицию надо бежать! Я им говорил! — Дере забегал по кухне. -Еще когда Лимбо разбили! А они меня пинали, как мячик! В прокуратуре! И в местном ОВД! Вот к чему это привело! Это маньяк! Я вам говорю! Маньяк! Его надо немедленно изловить!
— Лови. — Она пожала плечами.
— Давид! — Взгляд Дере уперся в телохранителя. — Это ведь твоя работа.
— Клара Гатина убита в часе езды отсюда, — невозмутимо сказал Давид. — Маргарита Ивановна цела, и ей ничто не угрожает. Меня нанимала она, поэтому…
— Но Клара — свидетельница! Она видела того, кто стрелял в мою жену!
— Тогда ей надо было пойти в милицию, — все так же спокойно сказал Давид. — Была бы жива.
— Сеси? — Она наконец осознала, что Сеси молчит.
— Что? — Тот вздрогнул.
— Ты ничего не хочешь сказать?
— Я… Нет, ничего.
— Где ты был вчера?
— Ездил к другу. Ева, у меня нет аппетита. Могу я пойти в сад?
— Ты не ребенок. Можешь делать все, что тебе вздумается.
— Спасибо.
Сеси поднялся из-за стола и быстро вышел. Дере, похоже, сообразил. Сцена у дверей ванной комнаты, мокрые волосы Сеси, работающая стиральная машина. Какое-то время Альберт Валерианович стоял, морща лоб.
— Дура! — заорал он через полминуты. — Этот щенок — убийца! Ежу понятно!
— Значит, я не еж.
— Ты просто дура!
— Ну хватит. — Давид поднялся. — Альберт Валерианович, я не могу допустить, чтобы в моем присутствии оскорбляли женщину.
— Это моя жена!
— Выйдите с кухни или замолчите.
— Эта дура должна понимать, что делает! Ей любовь мозги отшибла! Если щенок хорошо трахается, это не значит, что он безнаказанно…
В следующий момент Давид схватил Альберта Валериановича за грудки и начал теснить к дверям. Дере ругался, но Давиду понадобилось меньше минуты, чтобы вытолкнуть его из кухни и запереть дверь изнутри. Какое-то время Дере барабанил в нее кулаками, отчаянно ругаясь, но потом затих. Она услышала, как хлопнула входная дверь. Посмотрела в окно: муж несся по участку в том направлении, куда удалился Сеси.
— Они друг друга не поубивают? — спросила озабоченно у Давида.
Тот улыбнулся.
— Симонов — паренек крепкий. Поставит Альберту Валериановичу фингал, делов-то. Вам кого больше жалко — мужа или любовника?
— Давид, это не смешно, — сердито сказала она.
— Я только хотел узнать, кого мне спасать.
— Обоих. Оба эти человека мне близки. Я не хочу, чтобы с ними что-то случилось. Сохранять в этом доме порядок и спокойствие — твоя работа.
— Извините. Я сейчас… — Он приподнялся.
— Сиди. — Она подцепила на вилку кусок омлета, медленно начала есть. После паузы спросила:
— Ну и что ты скажешь? Как они восприняли смерть Клары?
— Дере был достаточно убедителен. Как омлет, Маргарита Ивановна?
— Вкусно. Ты замечательно готовишь. А Сеси?
— На сто процентов был вчера у Гатиной.
— Выходит, он убил?
— Это еще надо доказать. Я позвонил Дроздову.
— И… что?
— Они сегодня будут. Кстати, я не исключаю, что замешано третье лицо.
— Ты имеешь в виду человека, который следит за моим домом?
— Время покажет, — уклончиво сказал Давид. Мне нужны доказательства.
— Хорошо. — Она кивнула. — Надо бы пойти и посмотреть, что там. В саду.
