Обратный счет любви - Рина Осинкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надя хорошо помнила это чудовище, однако совершенно не ожидала его увидеть. Не только здесь, но и вообще.
Она повернула голову в сторону хозяина квартиры, но тот невозмутимо впихнул коленом собачью морду внутрь, и дверь за ней плотно прикрыл, повернув рукоятку вертикально. Раздалось недовольное ворчание, на которое Лапин не обратил никакого внимания.
«Как же так, – размышляла Надежда, переступая ногами в мохнатых шлепанцах по направлению к дальней комнате, предположительно – хозяйской спальне, – я хорошо помню эту историю. И всех собак тогда вывезла спецмашина для дальнейшей утилизации».
Это было прошлой зимой. Собаки, которые толклись стаей у выхода на автостоянку, принадлежащую бизнес-центру, всем порядком надоели, потому что имелись в этой стае несколько совсем уж склочных псов, но люди терпели. Потому что жалко. Даже подкармливали. А потом случилась какая-то неприятная история с финансовым директором. Чуть не покусали его, что ли, хотя, скорее всего, просто дружно облаяли. Вот он и подал Лапину докладную записку с просьбой за счет корпорации пресечь и оградить.
Лапин наорал тогда на Исаева за то, что он подсовывает ему какую-то фигню, имея в виду его докладную, а потом сказал, что разберется. На следующий день приехал зловещий фургон с решетчатой дверью, и всех собак отловили.
Значит, не всех? Этого, черного как антрацит, внука добермана и австрийской гончей пригрел сердобольный Иван Викторович? Или они у него все тут в квартире тусуются, только ведут себя тихо? Занятно. Вот тебе и монстр-рабовладелец. С другой стороны тираны, они ведь зачастую сентиментальны. Наш, видимо, не исключение.
Интересно, а кто во второй комнате? Обезьяна-шимпанзе, которую злой подросток держал на ржавой цепи и кормил тухлой капустой, пока Лапин не выменял ее на новенький айфон? Крокодил с культей вместо правой передней лапы? Или одноглазая кошка с выводком котят, которая замерзала в ледяном сугробе?
Надежда хмыкнула. В отличие от тирана Лапина она сентиментальной не была.
Дверь во вторую комнату была приоткрыта, и Надежда, естественно, завернула в нее, будто решив, что ей туда и надо.
«Фигасе», – чуть не произнесла она вслух, оказавшись там.
Помещение было просторным и потому казалось почти пустым. В комнате ничего не было, если не считать компьютерного стола с большим монитором на нем, музыкального центра на низкой тумбе и удобного кресла у окна, в котором, наверное, приятно по вечерам сидеть и слушать классическую музыку. Или что слушает, сидя в кресле, Лапин? «Прощание славянки»? Видимо, это его кабинет.
Она бы так и решила, что кабинет, если бы не повернула голову в другую сторону, отметив периферийным зрением, что там, у стены, сейчас несколько заслоненной раскрытой дверной створкой, имеется что-то еще. И увидела прикрепленную к потолку стальным кронштейном массивную боксерскую грушу. Груша слегка покачивалась на тросе, как будто только совсем недавно ее оставили в покое. Это была не новенькая груша, приобретенная для понтов, а груша-ветеран, с белесыми потертостями на кожаных швах и хорошо различимыми вмятинами на теле. Рядом с ней на стене висела пара таких же неновых боксерских перчаток.
Левее груши размещалась штанга, установленная на массивных подставках тренажера. И сам тренажер. Тренажер и штанга – это все не так интересно. А вот боксерская груша почему-то привела Надежду в замешательство…
Она прищурилась близоруко. На стене, рядом с перчатками, в простой деревянной рамке немного вкривь висела фотография четырех пацанов в полевой армейской форме, облепивших броню бронетранспортера. В одном из них она рассмотрела знакомые черты, но был он тощий и почти черный от загара. А сам бронетранспортер стоял на фоне белых минаретов, и Надя почему-то решила, что это отнюдь не мирный город Душанбе.
Сюрприз. Еще один. Разве может денежный мешок, скрывающий внутри бесформенных костюмов обмылок брюха и вялые конечности, свирепо месить боксерскую грушу, пока из нее тонкой струйкой на пол не посыплется песок? Или будет вешать на стену старую черно-белую фотографию, где он снят с армейскими друзьями?
Она повернула голову и наткнулась на его взгляд.
Лапин смотрел на нее. Иронично? Насмешливо?
И тогда она вдруг увидела. Она увидела рядом с собой… Как это теперь говорят?.. Мачо. Матерого мачо. Это открытие ее сбило с толку и привело мысли в смятение, но одновременно и включило внутренний рубильник, от времени запылившийся.
Брутальные мужчины всегда пробуждали в ней алчность. Не корысть, а алчность. Ни к любви, ни к простому сексуальному интересу таковое чувство отношения не имело. Скорее, к спорту или коллекционированию. Коллекция Киреевой, правда, не такая большая, как ей приписывала завистливая молва, пополнялась в последний раз давно.
Надежда думала, что к собирательству уже охладела, и этот всплеск азартного предчувствия победы тем более ее удивил. Потому что ее коллекция состояла из побед.
Жажда победы возникала у нее, только если мужик сам напрашивался, чтобы его наказать, то есть был несносен и строптив, разговаривал не столько грубо, сколько высокомерно, и имел завышенную самооценку. Естественно, он должен быть не вульгарным трамвайным хамом, коих пруд пруди, а в нем должно иметься что-то такое, чему завидуют другие мужики и пускают слюни бабы. То есть трофей должен быть во всех отношениях достойным.
Одержать победу над мягким, как пластилин, инфантильным слабаком невелика честь. А с бабниками она даже на соседних стульях не садилась. Циничные придурки, хоть флюидов и много испускают.
Но, для справочки, Надежда никогда не опошляла свой чистый спорт финальной близостью. Никаких кроваток в перспективе побежденной стороне не светило. Потому что понятно, что до кроватки ты ему королевна, а после – просто удобная подушка. Или подстилка, которой при необходимости можно наполировать штиблеты, и подстилка не пикнет.
На последнем этапе она всегда умела вырулить ситуацию в нужную сторону. Сафари заканчивалось тем, что Киреева вытирала прирученному зверю сопли, успокаивала, сулила нежную дружбу навеки и строгим тоном наставляла ценить жену, а тот кивал, соглашаясь, и смотрел на нее с тихим обожанием.
Давненько не испытывала она такого азарта. Со временем коллекционировать победы стало скучно. Все повторялось, и каждый раз все было однообразно и очень предсказуемо. Неинтересно. Неинтересный народ мужики. И легкоуправляемый.
Неужели ей вновь захотелось почувствовать свою силу? Скрутить этого тигра-людоеда? Только потому, что у него дома обнаружилась боксерская груша?
Заиграли магическим светом глаза. Губы сами сложились в улыбку, чья магия стоила магии глаз.
Боясь выдать себя, она спешно решала, что ей со