Сочинения - Уильям Теккерей

И вот с дороги вновь доносится стук копыт. Кто это там скачет? Щупленький мистер Демпстер шпорит и бьет каблуками свою низкорослую лошадь. А что это за дама в амазонке торопит кобылку госпожи Эсмонд? Неужели сама госпожа Эсмонд? Нет, она слишком дородна. Клянусь жизнью, это миссис Маунтин на серой кобыле своей хозяйки!

– Хвала господу! Ура! Вот они! Ура! И хор негров подхватывает:

– Бот они!

Мистер Демпстер и миссис Маунтин уже въехали во двор, уже спешились, проложили себе путь через толпу негров, кинулись в дом, пробежали по коридору на веранду, где в тупом недоумении сидят английские офицеры, сбежали по ступенькам в огород, где теперь в стороне от своего высокого противника расхаживают Джордж и Гарри, и Джордж Уорингтон не успевает сурово осведомиться: «Что вы тут делаете, сударыня?» – как миссис Маунтин бросается ему на шею и кричит:

– Ах, Джордж, голубчик мой! Это ошибка! Ошибка! Это я во всем виновата!

– Какая ошибка? – спрашивает Джордж, величественно высвобождаясь из ее объятий.

– В чем дело, Маунти? – восклицает Гарри, весь дрожа.

– Этот листок, который я вынула из его бювара… этот листок, который я подобрала, дети! Где полковник пишет, что хочет жениться на вдове с двумя детьми. Кто это мог быть, как не вы, дети? И кто, как не ваша мать?

– И что же?

– Только это… это не ваша мать. Полковник женится на вдовушке Кертис. Он подыскал себе богатую невесту. Я всегда говорила, что так и будет. Он женится не на миссис Рэйчел Уорингтон. Он ей все сказал сегодня перед отъездом, и сказал, что свадьба будет после войны. И… и ваша маменька вне себя, мальчики. А когда Сейди приехал за пистолетами и рассказал всему дому, что вы собираетесь драться, я велела ему разрядить пистолеты и поскакала вслед за ним и чуть не переломала все свои старые кости, торопясь к вам.

– Я, пожалуй, переломаю кости мистеру Сейди, – грозно заявил Джордж. Я ведь предупреждал негодяя, чтобы он молчал!

– Слава богу, что он не послушался! – сказал бедняга Гарри. – Слава богу!

– А что подумает мистер Вашингтон и господа офицеры, когда узнают, как мой слуга оповестил мою мать, что я собираюсь драться на дуэли? – спросил мистер Джордж в сильнейшем гневе.

– Ты уже доказал свое мужество, Джордж, – почтительно заметил Гарри, и благодарение богу, что тебе не надо драться с нашим старинным другом… с другом нашего детства. Ведь это же была ошибка, и теперь вам не из-за чего ссориться, верно, милый? Ты был сердит на него, потому что заблуждался.

– Да, конечно, я заблуждался, – признал Джордж. – Однако…

– Джордж! Джордж Вашингтон! – кричит Гарри и, перепрыгнув через грядку капусты, бросается на лужайку для игры в шары, по которой расхаживает полковник. Нам не слышно, что он говорит, но мы видим, как он радостно, со всем юношеским пылом протягивает другу обе руки, и можем без труда вообразить, с какой нежностью и любовью н голосе, путаясь и перебивая сам себя, он объясняет происшедшее недоразумение.

В те дни еще существовал обычай, ныне совсем вышедший из употребления: когда Гарри закончил свой безыскусственный рассказ, его друг полковник горячо обнял юношу и прижал к сердцу, прерывающимся голосом произнося:

– Благодарение богу, благодарение богу!

– Ах, Джордж, – сказал Гарри, который теперь почувствовал, что любит своего друга всем сердцем, – как мне хотелось бы отправиться с вами в этот поход!

Полковник сжал обе его руки в знак дружбы, которой, как знали они оба, не суждено будет остыть.

Затем полковник направился к старшему брату Гарри и протянул ему руку. Возможно, Гарри удивился, почему они не обнялись, как только что обнялся с полковником он сам. Однако, хотя они и обменялись рукопожатием, оно было холодным и официальным с обеих сторон.

– Оказалось, что я дурно подумал о вас, полковник Вашингтон, – сказал Джордж, – и должен принести извинения – не за ошибку, а за мое поведение в последние дни, которое было этой ошибкой вызвано.

– Это я ошиблась! Это я нашла листок в вашей комнате, полковник, и показала его Джорджу, и ревновала к вам. Ведь все женщины ревнивы, вскричала миссис Маунтин.

– Очень жаль, что вы не могли удержаться от того, чтобы не заглянуть в мое письмо, сударыня, – ответил мистер Вашингтон. – Вы вынуждаете меня сказать вам это. Сколько бед произошло только из-за того, что я хранил тайну, касавшуюся лишь меня и еще одной особы! Долгое время Джордж Уорингтон питал ко мне ненависть, и, признаюсь, мои чувства к нему были ненамного более дружественными. Мы оба могли бы избежать этих страданий, если бы мои частные письма читали только те, кому они предназначались. Больше я ничего не скажу, так как слишком взволнован и могу наговорить лишнего. Господь да благословит тебя, Гарри! Прощайте, Джордж! И примите совет искреннего друга: попытайтесь впредь не столь поспешно верить дурному о своих друзьях. Мы встретимся в лагере, но оружие свое сбережем для врага. Господа, если вы завтра не забудете о том, что произошло, то вы знаете, где меня можно найти. – И, с большим достоинством поклонившись английским офицерам, полковник покинул смущенное общество. Вскоре он уже ехал своим путем.

Глава XII. Вести из лагеря

Вообразим, что братья уже распрощались, что Джордж занял свое место в свите генерала Брэддока, а Гарри, исполняя свой долг, вернулся в Каслвуд. Но сердце его отдано армии, и домашние занятия не доставляют ему ни малейшей радости. Он даже себе не признается, как тяжко ему оставаться под тихим родным кровом, который после отъезда Джорджа стал совсем унылым. Проходя мимо опустевшей комнаты Джорджа, Гарри отворачивает лицо; он занимает место Джорджа во главе стола и вздыхает, поднося к губам серебряную кружку. Госпожа Уорингтон каждый день неизменно провозглашает тост: «Здоровье короля!» – а по воскресеньям, когда Гарри во время домашнего богослужения доходит до молитвы о всех плавающих и путешествующих, она произносит: «Услыши нас, господи!» – с особой торжественностью. Она постоянно говорит о Джордже, и всегда весело, как будто в его благополучном возвращении нельзя даже сомневаться. Она входит в его пустую комнату с высоко поднятой головой и без видимых признаков волнения. Она следит, чтобы его книги, белье, бумаги и другие вещи содержались в полном порядке, говорит о нем с особым почтением, а за столом и в других подходящих случаях указывает старым слугам, что надо будет сделать, «когда мистер Джордж вернется домой». Миссис Маунтин всегда всхлипывает, едва кто-нибудь произносит имя Джорджа, а на лице Гарри лежит печать мучительной тревоги, однако его мать неизменно хранит величавое спокойствие. Правда, играя в пикет или в триктрак, она делает больше ошибок, чем можно было бы ожидать, а слуги, как бы рано они ни вставали, всегда застают ее уже на ногах и одетой. Она уговорила мистера Демпстера вновь поселиться в Каслвуде. Она не строга и не надменна с домашними (как, бесспорно, бывало прежде), а держится с ними мягко и кротко. Она постоянно говорит о своем отце и о походах, из которых он возвращался без серьезных ран, и уповает, что и ее старший сын вернется к ней целый и невредимый.

Джордж часто пишет домой брату, а иногда присылает с оказией и дневник, который начал вести, едва армия выступила. Юноша, которому адресован этот документ, прочитывает его с величайшей жадностью и восторгом, а затем его не раз и не два читают вслух в долгие летние вечера, когда госпожа Эсмонд, выпрямившись, сидит за чайным столиком (она никогда не снисходит до того, чтобы воспользоваться спинкой стула), маленькая Фанни Маун-тин прилежно склоняется над шитьем, мистер Демпстер и миссис Маунтин играют в карты, а старые преданные слуги бесшумно снуют в сумерках и ловят каждое слово, написанное их молодым господином. Послушайте, как Гарри Уорингтон читает вслух письмо брата! Когда мы видим изящные буквы на пожелтевших страницах, сохраненных с такой любовью, а потом забытых, нам начинает казаться, что живы и тот, кто их начертал, и тот, кто первым читал их. И все же их нет, и они словно никогда не жили; их портреты – только неясные образы в потускневших золоченых рамах. Были ли они когда-нибудь живыми людьми, или это лишь призраки, порожденные воображением? Правда ли, что они когда-то жили и умерли? Что они любили друг друга, как нежные братья и истинные джентльмены? Можем ли мы расслышать в далеком прошлом их голоса? Да-да, я различаю голос Гарри – вон он сидит в полумгле теплого летнего вечера и читает безыскусственное повествование своего юного брата:

– «Нельзя не признать, что провинции гнусно пренебрегают своим долгом перед его величеством королем Георгом II, и его представитель в бешенстве. Виргиния ведет себя достаточно неприглядно, бедный Мэриленд – немногим лучше, а Пенсильвания – хуже всех. Мы умоляем прислать нам из отечества войска для войны с французами и обещаем содержать их, если они прибудут. И мы не только не соблюдаем этого обещания и не поставляем припасов нашим защитникам, но к тому же заламываем неслыханные цены за скот и провизию и даже прямо обманываем солдат, которые явились сюда воевать ради нас же. Не удивительно, что генерал сыплет проклятиями, а армия очень недовольна. Задержкам и промедлениям несть числа. Из-за того, что несколько провинций не поставили обещанного провианта, лошадей и повозок, были потеряны недели и месяцы, а французы, без сомнения, тем временем укрепились на нашей границе и в фортах, откуда они нас выгнали. Хотя мы с полковником Вашингтоном никогда не будем питать друг к другу симпатии, должен признать, что твой любимец (я не ревную, Хел) – храбрый человек и хороший офицер. Здесь он пользуется большим уважением, и генерал постоянно обращается к нему за советом. Разумеется, он тут чуть ли не единственный, кто видел индейцев в боевой раскраске, и, признаюсь, на мой взгляд, он поступил правильно, когда в прошлом году открыл огонь по мосье Жюмонвилю.