Сочинения - Уильям Теккерей

Поднимаясь на галерею, юноши увидели, что полковник прощается с их матерью. Без сомнения, она только что вновь поручила Джорджа заботам его тезки, так как мистер Вашингтон говорил:

– …моей жизнью. Положитесь на меня.

Тут близнецы подошли к матери и еще не уехавшим гостям. Полковник был уже в сапогах и готовился сесть на лошадь.

– Прощай, милый Гарри, – сказал он. – С вами, Джордж, я не прощаюсь. Через три дня мы увидимся в лагере.

Молодые люди отправлялись навстречу опасности, может быть, даже смерти. Госпожа Эсмонд знала, что с полковником Вашингтоном она до выступления армии уже больше не увидится. Не удивительно, что она была очень расстроена.

Джордж Уорингтон заметил волнение матери, истолковал его по-своему, и сердце его сжалось от злобы и презрения.

– Погодите немного и утешьте нашу матушку, – сказал он с невозмутимым видом. – Мы с братом только наденем сапоги и проводим вас, Джордж.

Джордж Уорингтон заранее приказал оседлать их коней, так что уже вскоре трое молодых людей в сопровождении грумов отправились в путь, и миссис Маунтин, знавшая, какую вражду она между ними посеяла, и трепетавшая при мысли, чем это может кончиться, испытала большое облегчение: мистер Вашингтон уехал, не поссорившись с братьями и не сделав – во всяком случае, открыто – предложения их маменьке.

Джордж Уорингтон держался со своим соседом и тезкой чрезвычайно учтиво, и тот был очень доволен, хотя и удивлен такой переменой в поведении молодого человека. Опасности, которые им предстояло разделять, сознание, что в походе им следует быть товарищами, смягчающее влияние многолетней дружбы с семейством Эсмондов, недавнее нежное прощание с хозяйкой Каслвуда – все это побуждало полковника забыть последние неприятные дни, и он разговаривал со своим юным спутником даже более дружески, чем обычно. Джордж казался весел и беззаботен – на этот раз мрачен был Гарри, который молча и угрюмо ехал рядом с братом, держась от полковника Вашингтона на расстоянии, хотя прежде он всегда настойчиво искал его общества. Если простодушный полковник и заметил непонятное поведение своего молодого друга, он, без сомнения, объяснил эту странность всем известной привязанностью Гарри к брату и естественным желанием не расставаться с Джорджем теперь, когда близок был день разлуки.

Они беседовали о войне и о возможном исходе кампании: никто из троих не сомневался в победе. Две тысячи английских ветеранов под начальством такого генерала, если только не станут мешкать, несомненно, возьмут верх над любыми силами, которые двинут против них французы. Молодой и пылкий виргинский воин питал безграничное уважение к испытанной храбрости и выучке регулярных войск. У короля Георга II не нашлось бы подданного более преданного, нежели новый адъютант мистера Брэддока.

Маленькая кавалькада продолжала ехать вперед все так же дружески, пока не приблизилась к бревенчатой хижине, принадлежавшей некоему Бенсону, который, следуя обычаям времени и страны, не гнушался брать со своих гостей деньги за предложенное им гостеприимство. У него квартировали вербовщики, и в большой комнате сидели несколько офицеров и солдат из полка Холкетта. Полковник Вашингтон предполагал, что его молодые друзья здесь с ним простятся.

Пока их лошадям задавали корм, они вошли в общую залу, где проголодавшегося путника ждала незатейливая еда. Джордж Уорингтон вошел в трактир с особенно веселым и оживленным видом, а лицо бедняги Гарри еще более побледнело и омрачилось.

– Можно подумать, мистер Гарри, что это вы идете драться с французами и индейцами, а не мистер Джордж, – сказал Бенсон.

– Я тревожусь за своего брата, – ответил Гарри, – хотя сам был бы рад принять участие в кампании. Не моя вина, что я должен остаться дома.

– Ну конечно, брат! – воскликнул Джордж.

– Мужество Гарри Уорингтона не нуждается в доказательствах, воскликнул мистер Вашингтон.

– Вы оказываете нашей семье большую честь, полковник, отзываясь о нас столь лестно, – сказал мистер Джордж с низким поклоном. – Осмелюсь заметить, в случае нужды мы умеем за себя постоять.

Пока полковник Вашингтон превозносил его мужество, Гарри, по правде говоря, выглядел скорее испуганным. В глазах своего брата привязчивый, прямодушный юноша прочел твердую решимость, которая повергла его в отчаяние.

– Неужели ты хочешь сделать это теперь? – шепнул он Джорджу.

– Да, теперь, – неумолимо ответил мистер Джордж.

– Во имя всего святого, уступи это мне. Ты идешь на войну – и должен хоть что-то уступить мне… И, может быть, все это не так, Джордж. Вдруг мы ошибаемся?

– Пф! Ошибаться мы не можем. И заняться этим надо теперь же… но не тревожься! Никакие имена упомянуты не будут – я без труда найду какой-нибудь предлог.

На веранде перед чашей виргинского холодного пунша сидели два офицера из полка Холкетта, знакомые наших молодых джентльменов.

– Что вас сюда привело, господа? Не жажда ли? – осведомился один из них.

По их голосам и пылающим щекам легко было догадаться, что сами офицеры с утра уже не раз утоляли жажду.

– Вот именно, сэр, – весело воскликнул Джордж. – Чистые стаканы, мистер Бенсон! Как, у вас нет стаканов? Ну, так будем пить прямо из чаши.

– Из нее пило немало хороших людей, – сообщил мистер Бенсон, и юноши, поклонившись сперва знакомым, по очереди приложились к чаше. Когда они кончили пить, пунша как будто почти не убыло, хотя Джордж тоном заправского гуляки и объявил, что после прогулки верхом нет ничего восхитительнее такого напитка. Он окликнул полковника Вашингтона, стоявшего в дверях веранды, приглашая его присоединиться к ним и выпить.

Тон юноши был оскорбителен – он снова вернулся к той манере держаться, которая в последние дни так раздражала мистера Вашингтона. Полковник поклонился и сказал, что ему не хочется пить.

– Но ведь за пунш уже заплачено, – настаивал Джордж. – Вы можете быть спокойны, полковник.

– Я сказал, что не хочу пить. Я не говорил, что за пунш не заплачено, ответил тот, постукивая ногой.

– Когда пьют за здоровье короля, офицеру не к лицу отказываться. Пью за здоровье его величества, господа! – воскликнул Джордж. – Полковник Вашингтон волен пить или не пить. Здоровье короля!

Это был вопрос воинской чести. Оба холкеттовских офицера – капитан Грейс и капитан Уоринг – выпили за здоровье короля. Гарри Уорингтон выпил за здоровье короля. Полковник Вашингтон, яростно сверкнув глазами, также отпил глоток из чаши.

Затем капитан Грейс предложил выпить «за герцога и армию» – тост столь же обязательный. Полковнику Вашингтону пришлось проглотить герцога и армию.

– Этот тост вам как будто не по вкусу, полковник, – сказал Джордж.

– Я уже говорил вам, что не хочу пить, – ответил полковник. – Мне кажется, герцог и армия только выиграли бы, если бы за их здоровье пили пореже.

– Вы пока плохо знаете обычаи регулярных войск, – заявил капитан Грейс уже заметно осипшим голосом.

– Возможно, сэр.

– Британский офицер, – продолжал капитан Грейс с большой горячностью, но довольно неразборчиво, – ни при каких обстоятельствах не пренебрегает таким тостом, как и любым другим своим долгом. Человек, который отказывается выпить за здоровье герцога… черт меня побери, да такого человека надо судить военно-полевым судом!

– Как вы смеете разговаривать со мной подобным образом? Вы пьяны, сэр! – загремел полковник Вашингтон и, вскочив, стукнул кулаком по столу.

– Распроклятый провинциальный офицеришка говорит, что я пьян! взвизгнул капитан Грейс. – Уоринг, вы слышали это?

– Я слышал, сэр! – воскликнул Джордж Уорингтон. – Мы все это слышали. Он здесь по моему приглашению, пунш заказал я, все вы были моими гостями – и я возмущен, капитан Уоринг, что за моим столом были сказаны столь чудовищные слова, с какими полковник Вашингтон только что обратился к моему благородному гостю.

– Черт бы побрал вашу наглость, проклятый мальчишка! – взревел полковник Вашингтон. – Вы смеете оскорблять меня в присутствии английских офицеров и называть мои слова чудовищными? Это уже далеко не первая ваша наглая выходка, и если бы я не любил вашу мать… да, сэр, и вашего деда, и вашего брата, я бы… я бы… – Тут разгневанный полковник окончательно лишился дара речи и, побагровев, содрогаясь от бешенства, несколько мгновений безмолвно смотрел на своего юного врага сверкающими глазами.

– Так что же вы сделали бы, сэр? – очень спокойно спросил Джордж. Если бы не любили моего деда, моего брата и мою мать? Вы прячетесь за ее юбки, оправдывая этим какие-то свои намерения… так что же вы сделали бы, сэр, могу я спросить еще раз?

– Я положил бы вас поперек колена и выпорол бы, злобный щенок! Вот что я сделал бы! – воскликнул полковник, который к этому времени успел перевести дух и снова дал волю ярости.

– Вы знаете нас с рождения и приезжали к нам, как к себе домой, но это еще не причина, чтобы вы нас оскорбляли! – Это крикнул Гарри, вскакивая на ноги. – То, что вы сказали, Джордж Вашингтон, это оскорбление не только моему брату, но и мне. Вы попросите у нас извинения, сэр!