Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

Уильям открыл рот, и тут, кто-то из трибунала, поднявшись, зашуршал бумагами: «По обвинению в неповиновении приказам Его Величества — виновен, по обвинению в намеренном причинении вреда и потере, вследствие этого, военного корабля — виновен, по обвинению в намеренном риске жизнями экипажа, и вследствие этого, потере последнего — виновен».

Виллем посмотрел на Николаса — тот стоял, выпрямившись, не отводя взгляда от лица адмирала Говарда.

— А почему они не упоминают о Генри? — шепнул Кеннет. «Николас ведь их нашел».

— Это не может служить оправданием, — почти не размыкая губ, ответил Волк. «Он же военный моряк, и это военный суд, их не интересуют торговые экспедиции».

Шотландец что-то зло пробормотал.

Адмирал Говард сомкнул бледные, морщинистые пальцы.

— Я знал вашего отца, — наконец, сказал он. «Сэр Стивен был смелым человеком, может быть, самым смелым из тех, кто когда-либо плавал под флагом короны».

— Вы тоже, капитан Кроу, — старик вздохнул, — смелый человек. Однако смелость и безрассудство — две разные вещи. Ваше безрассудство привело к потере государственного имущества и смерти невинных людей, ваших моряков, за которых вы, капитан, несли полную ответственность. Посему, как председатель верховного трибунала флота его Величества, я приговариваю вас к смерти.

— Вы будете доставлены из Тауэра на место казни, в Тайберне, где вас повесят за шею, до тех пор, пока вы не умрете. И да поможет вам Бог. Вы хотите что-то сказать, капитан Кроу? — адмирал взглянул на Николаса.

— Нет, — ответил тот. «Нет, ваша светлость».

Теннисный корт был залит вечерним, ярким солнцем. Яков опустил ракетку и усмехнулся:

«Это же у вас, в Париже, Фурбе составил первое руководство по правилам тенниса, да?».

Волк подбросил в воздух мяч — пробковый, обтянутый холстом и ответил: «Я учился у Фурбе, ваше Величество, и да, — стараюсь играть каждую неделю».

— Обычно такие высокие люди, как мы с вами, — Яков подошел к сопернику, и хмыкнул, — ну да, мы оба шесть футов один дюйм, — менее поворотливы в игре. Но вы — исключение.

— Вы тоже, — Волк чуть улыбнулся и добавил: «Спасибо за то, что согласились меня принять — я знаю, это редкий случай».

Яков потер бороду. «Ну, не мог же я отказать своему любимому переводчику Библии».

— Джованни мне говорил, — Яков разлил воду из серебряного кувшина по бокалам, — вы больше десяти лет жили в Японии. Скажите, только откровенно, — имеет смысл нам посылать туда торговые корабли, или после того, как Токугава запретил христианство — это опасно?

Волк отпил из бокала и посмотрел на зеленый, пустынный парк. «Я не могу не быть с вами откровенным, — вы мой король».

— Все так говорят, — пробурчал Яков, и потянулся за камзолом, что лежал на скамейке.

— Позвольте, я помогу вам, — Волк внезапно усмехнулся, и сказал: «Я, ваше величество, в юношеские годы занимался, скажем, так, разными делами. И у нас тоже были правила, мне их отец покойный объяснил, как мне шестой год пошел. Одно из них — если тот, то старше, тебя о чем-то спрашивает, надо говорить только правду. У самураев, — это рыцари, японские, — точно так же».

Яков потрепал его по плечу: «Из таких людей, как вы, получаются самые преданные слуги — у вас подчинение — в крови».

— Так вот о Японии, — Волк подобрал мечи с ракетками. «Сегун Токугава хотел меня казнить, но, как видите — я жив. Спас меня один юноша, мой ровесник, — мужчина хмыкнул, — который умел смотреть далеко вперед. Потом мы с ним вместе сражались, были лучшими друзьями, а потом…, - Волк махнул рукой. «Ну да ладно. Япония — сложная страна, ваше Величество, древняя и, — Волк помолчал, — она никогда никому не подчинится».

— Смотреть вперед, — Яков приостановился. «Это вы в Японии, мистер Майкл, научились говорить о главном в самом конце беседы? Потому что вон там, за кустами, — он прищурился, — я вижу еще одного человека, который умеет смотреть вперед. Это вы его пригласили, без моего разрешения?».

— Взял на себя смелость, — согласился Волк.

Король окинул его взглядом и заметил: «Если бы вам не пожаловал дворянство покойный король Генрих, это бы сделал я. Видна порода. Сколько лет вашей семье?»

— Не так много, — пожал плечами Волк. «Два столетия с лишним».

Питер поклонился и сказал: «Ваше величество, простите мне такое вторжение, но я просто не мог не поделиться с вами этими сведениями — речь идет о безопасности наших колоний в Новом Свете и об увеличении прибыли, которую мы можем оттуда получить».

— Ваша прибыль и так растет, как на дрожжах, — сочно заметил король, — хорошо еще, что вы понимаете — мои проекты тоже требуют денег. Тот же Ольстер. Присядем, — он указал на скамейку и щелкнул пальцами.

Появившийся из-за кустов паж молча, с поклоном, забрал ракетки и мячи, и король велел:

«Накрывайте ужин в моем кабинете, на троих, мы скоро подойдем».

Питер искоса посмотрел на Якова и вспомнил усталый голос Джованни.

— Конечно, я схожу к нему, — мужчина отпил вина. «Это же сын Марии, брат моей Полли. Яков меня любит, — Джованни усмехнулся, — мы с ним говорим о книгах и живописи, а не о том, сколько ведьм надо еще повесить. Только вот…, - он посмотрел на Марфу.

— Ты ему Майкла представь, — велела та. «Джона просить бесполезно — он сразу поймет, что мы затеваем, а Майкл умеет обращаться с венценосными особами».

— Умею, — согласился Волк. «Вы, миссис Марта, сделали бы хорошую карьеру при японском дворе, — там любят такие хитрые интриги. А я уже — приведу с собой Питера.

— Их при всех дворах любят, — проворчала Марфа. «И не слова о Северо-Западном проходе, пока он не упрет палец в карту и не спросит: «Что это?». И, ради Бога, молчи об Ольстере — иначе он вообще вас слушать не будет, ты же знаешь, это сейчас — его любимое начинание».

— Авантюра, — вздохнул Питер и поднял ладони: «Буду молчать, обещаю».

— Хорошо, — Яков обгрыз кости от зайца и выплюнул их в серебряную тарелку. «Предположим, пушнина действительно так выгодна. Но в этой Акадии, как я помню, сидят французы, и держат монополию на торговлю с местными дикарями.

Волк обвел глазами шелковые панели кабинета, увешанные картинами в золоченых рамах, и вдруг, на мгновение опустил ресницы: «Как же тогда журчал этот ручей, в горах, у этой хижины, где мы прятались с Дате Масамунэ. И старик, отшельник, что готовил чай в посуде, которой было уже три сотни лет. Ну, да, впрочем, Яков бы и его дикарем назвал, конечно».

— Акадия, — Волк налил вина королю, — ваше Величество, или вернее, наши там интересы, — это моя первейшая забота. Я обещаю вам, если этот план будет принят, — мужчина кивнул в сторону папки испанской кожи, что лежала на бархатной скатерти, — я через три года окажусь в этой новой французской колонии, Квебеке. Понятно, — Волк тонко улыбнулся, — что для нас такое назначение — очень выгодно.