Восход Ганимеда - Андрей Ливадный

…Замедлив полет, машина вдруг накренилась на один борт и довольно резко пошла вниз, к берегу разлившейся по долине реки, где напротив брода, на правой стороне расположился блокпост российских войск, которые до сих пор прикрывали некоторые «договорные» участки таджикско-афганской границы.

Лада взглянула вниз и встала, удерживаясь одной рукой за идущий под потолком отсека поручень. Ее место тут же занял бортстрелок.

Она надела солнцезащитные очки, подобрала оружие, машинально кивнула стрелку и пилоту, с которыми за все время не обмолвилась ни словом, и застыла в ожидании, пока вертолет коснется своими колесами пожухлой травы.

…Погода в предгорьях в этот день выдалась пасмурная. Солнце лишь раз, около полудня выглянуло в разрывы туч и тут же спряталось обратно, однако жара почти не спала.

Сергей Рощин, капитан ВДВ России, посмотрел на плотную пелену облаков.

Порывистый ветер, что гнал по небу низкие лохматые тучи, доносил со стороны небольшого городка, вытянувшегося по пологому каменистому склону долины, сложный запах жилья. Глядя на гонимые ветром облака, капитан знал, что в бывшем горном селении, ныне громко именуемом «город», сейчас наступило временное облегчение. Ветер вымел из узких, кривых улиц тяжелые, удушливые пары отработанных газов от нескольких десятков дизельных электростанций (высоковольтную линию передач тут взорвали несколько лет назад, и решетчатые столбы с сиротливо обвисшими обрывками проводов можно было заметить в самых разных местах), автомобильные выхлопы и иные скопившиеся там неприятные флюиды человеческой деятельности.

«Пошел бы еще дождь…» — мысленно пожелал он.

Взглянув вниз, с высоты своего КП, расположенного тут же на склоне, за естественным укрытием из дикого камня, которого вокруг присутствовало в изобилии, он увидел тонкие змейки свежевырытых траншей, редкие капониры, затянутые маскировочной сетью, два обложенных дерном блиндажа, а еще ниже — беспокойный речной поток. Это был один из малых притоков Амударьи.

За рекой, в двух километрах отсюда проходила граница. Позиция, которую занимал отдельный спецвзвод Рощина, закупоривала собой единственное на этом участке уязвимое для прорыва с «той стороны» место.

Сергей облокотился о замаскированный дерном бруствер и поднял электронный бинокль.

Слева, если всматриваться в знойную удушливую дымку серого, пасмурного дня, при желании можно увидеть смутные, далекие контуры убеленных снегами вершин Тибета.

Город позади лежал в зеленой котловине, словно его врезали в склон пологой возвышенности. Кое-где виднелись участки частично обрушенного старого серпантина — горной дороги, которой уже много лет не пользовался никто, кроме пеших контрабандистов-одиночек.

В бинокулярах, случайно зацепивших своим фокусом край левого фланга траншей, промелькнуло лицо рядового Соломцева. Капитан задержал движение руки, разглядывая солдата. Обыкновенный русский парень, с полным добродушным лицом, покрытым крупными конопушками. Согнувшись, он притулился к изгибу траншеи и что-то писал карандашом на вырванном из блокнота листке. При этом его губы беззвучно шевелились, словно он повторял написанные слова.

У Сергея вдруг стало муторно и тяжело на душе.

«Что мы делаем тут, среди этих скал?..» — подумалось ему.

Впереди Афганистан, за спиной приютившийся на отлогом склоне гор таджикский городок, маленький, с кривыми улочками, но если заглянуть через невысокие заборы, окружающие одно-двухэтажные дома совершенно невзрачной наружности, то при желании можно было заметить припаркованные во внутренних Двориках некоторых хибар вполне современные «Мерседесы» или «БМВ» последних моделей.

Здесь пролегал так называемый «опиумный путь». Бурная горная река в этом месте на коротком участке вытекала в расположенную у предгорий долину и разливалась, теряя буйность и стремительность порожистого горного потока. Наши пограничные заставы с таджикско-афганской границы, слава богу, сняли еще несколько лет назад, но на этом участке оставалось несколько подразделений российских погранвойск, прикрывавших наиболее рискованные направления.

Взвод Рощина перебросили сюда накануне вечером, подняв по тревоге. Два военно-транспортных «Антея» высадили их прямо на этот склон. У капитана был четкий и недвусмысленный приказ — перекрыть караванную тропу в случае прорыва границы.

«Это не наша граница… — с горечью подумал Рощин. — До Челябинска и Екатеринбурга — полторы тысячи километров по прямой… Казахстан, Киргизия, Узбекистан…»

Как объяснили ему в штабе дивизии, наше присутствие тут, в Таджикистане отвечало доктрине внутренней безопасности страны, но, убей бог, капитан не мог понять, как согласуются с этой пресловутой доктриной сотни российских парней, что гибли, защищая такие вот селения, в то время как местные жители наблюдали за нередко вспыхивающими в горных районах ожесточенными схватками с плоских крыш своих домов, а потом, не скрываясь, садились в «мерсы» и ехали за десять-пятнадцать километров «на стрелку» с получившими по зубам поставщиками выяснять, сколько товара загублено и почему те не сумели прорваться.

А бывало и иначе. Бывало так, что после боя на границе жители окрестных домов резво выдвигались к перепаханным воронками окопам, чтобы поживиться на свежих трупах российских солдат…

Все это стояло в мыслях Рощина, как кость, застрявшая в горле. Давно минули те дни, когда сгорбившиеся под вьюками таджики и афганцы крадучись ночью ползли по горным козьим тропам, обходя стороной заставы пограничников. Нет, теперь они приподнялись, обзавелись «Мерседесами» и БТРами, перли нагло, в открытую, как по торному пути.

Такое положение вещей казалось Сергею Рощину неправильным, даже более того — ненормальным. Будь его воля, ни один русский бы не ступил на эту опаленную солнцем и щедро политую кровью землю. Пусть бы таджики, узбеки, афганцы варились в собственном соку, истребляя друг друга, если им так нравится воевать и данное занятие вкупе с контрабандой составляет смысл их жизни, — пусть бы каждый получал свое, сообразуясь с желаниями и природными инстинктами, а «наркоту» можно остановить и на своей, родной границе — было бы только желание это сделать… Но приказы отдавал не он, к сожалению. По крайней мере, на таком уровне, как внешняя политика государства.

Размышляя таким образом, капитан перевел взгляд на заросший колючим кустарником противоположный берег реки.

— Горюнов! — негромко позвал он, разглядывая раздолбанный проселок, что спускался к мутной воде в районе брода.

Рядом с ним вырос старшина — командир второго отделения. Был он выше Рощина почти на целую голову. Рост капитана вообще служил в дивизии притчей во языцех — было в нем сто шестьдесят сантиметров, и звали Сергея за глаза просто — «карлик». Он знал об этом, но уже давно не обращал внимания — за солдата говорят не имена или прозвища…

— Пристреляли брод? — спросил Рощин, опуская бинокль.

— Так точно. И с флангов, и в центре.

— Смени посты, пусть ребята поспят. — Рощин отошел от бруствера в глубь укрытого маскировочной сетью КП. — И вот еще…

Он не договорил, потому что в этот момент со стороны границы — и одновременно с тыла — послышался рокот моторов.

Часовой у входа отступил на шаг и вскинул автомат, приподняв ствол в направлении городка.

— Вертушка! — доложил он обернувшемуся на звук взводному.

Рощин посмотрел сквозь маскировочную сеть в указанном направлении. По пасмурному небу, ниже серых лохматых туч действительно летел вертолет. Вот он слегка накренился, разворачиваясь над позицией взвода, на секунду завис и начал снижаться. Ветер, ударивший во все стороны из-под лопастей, низко пригибал траву; сквозь открытую рампу был виден пулеметный ствол, смотрящий куда-то за переправу, на тот берег, темный силуэт стрелка и еще кто-то, стоявший в полный рост за его спиной.

Вертолет завис в метре от земли, и из машины легко спрыгнул военный в обычной камуфлированной форме, бронежилете и кевларовой каске, в темных солнцезащитных очках и без погон. Через плечо незнакомца оказалась перекинута зачехленная снайперская винтовка. Сбоку на отпущенном ремне болтался «АКСУ».

Вновь прибывший боец махнул пилоту рукой и, посмотрев по сторонам, безошибочно зашагал к КП взвода.

— Горюнов, связь есть? — не оборачиваясь, спросил Рощин, на всякий случай машинально скинув предохранитель автомата, который всегда находился под рукой.

— Так точно. Пилот говорит, что это снайпер, которого вы просили вместо Ильина.

— Понятно… — Рощин мягко отстранил часового и вышел из-под маскировочной сети.

Вновь прибывший боец выглядел усталым. Это Рощин мог определить безошибочно. По тому, как человек идет, как держит оружие, по повороту головы, движениям рук он давно уже научился определять не только физическое состояние, но и некоторые черты характера тех, с кем приходилось или придется сражаться бок о бок.