Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс

С этим трудно было не согласиться, и Рун кивнул. По крайней мере, подумалось ему, в этом мире остался ещё хоть кто-то, кому не чужда дань уважения к Двадцати. Грех отвечать на такое силой.

Чавьер вдруг вытащил несколько искорёженных деталей — вырывал он их разве что не с мясом. По полу запрыгали просыпавшиеся заклёпки и крепёж, с языка мастера сорвалась незнакомая чародею ругань.

— Что? — любопытство буквально давило Руну на плечи. Чавьер же вытер изляпанные маслом руки о скатерть. Юный чародей попытался понять, стала ли та грязнее — и не смог.

— Да ни беса хорошего, мог бы и догадаться, что не на радостях. Видишь? — он указал в самый центр. Рун не без осторожности заглянул внутрь автоматона. — Связующие контакты побиты, и повреждён слот.

Слот и в самом деле знавал лучшие времена. Питающий кристалл сместился в сторону. Широкие борозды царапин портили его красоту, будто шрамы.

— Однако, маже. Большой палкой в твою девчулю пихали — пробита насквозь. Либо копьё, либо не знаю — но врезали ей хорошо.

Руну вспомнилось, как великан орудовал ей, будто дубиной, сглотнул. Хоть и саффиритова лазурь, которой она покрыта едва ли не с ног до головы не пропускает сквозь себя заклинания и отменно держит удар, а всё ж не выдержала…

— Починим, — отвечая на немой вопрос чародея, отозвался Чавьер. Только детали придётся новые сделать.

— Сделать? У кузнеца?

Чавьер снова посмотрел на чародея, как на идиота.

— Тебе сделать. Я слыхал, всякий маг горазд на всяческое. То полено в бабу превратят, то голубей в свиней. А захочешь — и булку прям из воздуха, как хер из штанов выудит. Смекаешь, агась?

Рун посмотрел на выложенные перед ним искорёженные железки. Не будь они из саффирита, он бы попробовал их восстановить. Глазами он поискал хоть что и, коснувшись ладонью оставшейся на столе крынки, пустил в неё частицу маны. Глина обвилась чародейским плетением, для вида посопротивлялась, прежде чем превратиться в сталь. Рун старательно, будто скульптор, придавал ей нужную форму.

Чавьер оценил его работу на троечку, выдав какой-то замысловатый жест.

— Сойдёт для сельской местности, не на века ж делаем. А вот такую — сможешь?

Парень повертел в руках продолговатую шпильку, полную отверстий и канав.

— Где ты научился так обращаться с автоматонами?

Механик скривился так, будто Рун спросил у него бесконечно личное, но всё же ответил.

— То там, то сям. Когда жизнь не мила — всякому научишься. Так ли оно тебе важно? Сделал?

Рун протянул ему очередную свою работу — шпилька оказалась из обычной стали, и потому Рун не без труда, но выудил из памяти металла прежнюю форму. Теперь Чавьер глядел на него с уважением.

— И в самом деле, растёшь прям на глазах, малец. Хвалю — ладную штуку сделал. Думаю, и мне сумеешь подсобить. Смекаешь-нет?

Рун понял, что речь пошла о оплате. Парень вдруг осознал, что его только что обвели вокруг пальца — он позволил помочь ему прежде, чем озвучил цену. Старый Мяхар цокал языком и качал головой — ему-то всю жизнь казалось, что из Руна выйдет толк. А получилась-то только бестолочь…

В сказках, что селюки рассказывали детям, завсегда был дурак, но с замашками, что чародея обманом заставлял то обломки луны с неба приволочь, то ещё какую оказию сотворить. Рун вспомнил, как Чавьер пару минут назад сыграл на нём, будто на лютне, упомянув всего лишь традиции и чародейскую честь.

— Если ты думаешь, что в уплату я самого тебя превращу в мага, или сотворю из ниоткуда все сокровища мира — то у меня для тебя мешок разочарований. Смекаешь-нет? — в тон мастеру сразу предупредил последний из Двадцати. Тот даже не обиделся и отрицательно покачал головой.

— Я похож на дурачка, пацан? Когда захочу попросить глупость — покидаю ровны в колодец.

— Чего же ты хочешь тогда?

— Самую малость. Тебе, наверно, даже понравится.

У Руна вспотели ладони. Коли кто заговорил о то, что просьба — тьфу и малейший пустяк, жди беды. Сдерут три шкуры, посыпят солью и заставят сплясать. Старый Мяхар, голос которого Рун начал слышать у себя в голове чуть позже, чем наставления мёртвого же мастера Рубера, вдруг поперхнулся на собственной насмешке, когда Чавьер изъявил просьбу.

Тут, наверно, поперхнулся бы кто угодно…

— Я хочу стать камнем…

Кошмары о былом, Сон четвёртый, часть вторая

У Руна просили разного. Иногда, набравшись смелости, сельские мальчишки просили фокусов. Когда он был парой лет младше — не отказывал, а сейчас не решался тратить ману на подобную ерунду.

Испив чашу отчаяния до дна, у него просили о пощаде и прощении. В грязных, наработанных и покрытых трещинами давно иссохших мозолей руках он видел то подкову, то погремушку, то старую тряпичную куклу. Родители, чьи отпрыски были наказаны за какую либо провинность не жалели слёз и стенаний, тщетно надеясь купить на них прощение.

Иногда в Шпиль приезжал вестовой с тревожными новостями — гигантский хруставолк, белая тень, ещё какая бестия являлась и норовила наворотить лихих дел. Без помощи чародея — никак.

Исцелить, расколдовать, защитить. Но вот чтобы кто-то просил превратить его в камень? Рун не знал, злиться ему или нет. Либо это очень жестокая насмешка, либо в голове мастера засело самое настоящее безумие. Ни то, ни другое было чародею не по вкусу.

— Что?

Чавьер пожал плечами. Создавалось впечатление, что голове попросту неудобно лежать на плечах и она пытается сбежать.

— Во у тебя сейчас наверно в мозгу баталия, а? У тебя от натуги штаны сзади рвутся, когда пытаешься нагнать очередного поганца и в камень его обратить, а тут к тебе — опа, приходят и сами просят!

Рун сглотнул. Чавьер явно осознавал, что просит безумное — а значит, не такой уж он и дурак. Застенный мастер щёлкнул переключателями внутри механической куклы — та вздрогнула, словно от удара. Открылся рот, глаза вспыхнули голубым.

— Это я проверяю, ты не мочи штаны почём зря. Всё пучком будет, задницей местной красавицы клянусь, смекаешь-нет?

Руну думалось, что автоматон не скажет ничего нового. Напротив, Ска выпрямилась, будто на приёме у матриарха, разве что поленилась встать.

— Я — С. К. А. Служебно-Комбатантный-Автоматон, юнит модель 47, порядковый номер…

Чавьер махнул рукой, эта информация ему явно была ни к чему.

— Блок памяти и личностная матрица, конечно, поцоканы, но не до того, чтобы уж совсем, смекаешь, а? — Чавьер весь из себя как будто превратился в живое воплощение мимики. Рун отвечать не спешил.

— С этой штукой, ну, риурм, перстень, кья знает, как ты её сам зовёшь — она признает в тебе господина.

— Сбой! Отсутствуют данные о… — автоматон не успела договорить, как Чавьер угостил её тумаком прямо по голове, рядом стоящий чародей вздрогнул от неожиданности.

— Ты не слушай, что она щебечет про сбои — так и должно быть.

— Берут меня, однако, сомнения… — Рун прищурился, как будто в надежде прожечь Чавьера взглядом насквозь. Тот по-прежнему был невозмутим.

И в самом деле, проглотив очередное сообщение о сбое, голубое свечение глаз сменилось зелёным. Рун удивился — он не думал, что Ска и в самом деле пройдёт первичную загрузку. Неужели ей попросту не хватало, чтобы он хорошенько наподдал и превратил пару чашек в сменные детали?

— Что же, в ней не повредили ничего важного кроме питающего слота?

Чавьер ответил чародею широкой улыбкой.

— Зависит от того, чего хочешь услышать, братец. Если правду, то грудак ей разворотила — архи не поплачь. Живого места нет. Бронепластина пробита насквозь, несколько переломов в ручных связях. Нарушения… в матрице личности.

— Абра-кадабра, алаказам, — закончил за него Рун и выдохнул. — Мне это почти ничего не говорит.

— Ну а кто бы мог подумать, чарун. Если понятными тебе словами — иногда она будет сбоить и позволять себе малость лишнего. Не подчиняться…

— И зачем тогда она мне нужна? — Руну, в самом деле, при всём остальном разве что и не хватало служки, что плевать хотела на его приказы. Чавьер повторил свою привычку.