Субъект власти - Чингиз Абдуллаев

— Это ваше право, — равнодушно заявил Эльнер.

— Завещание, — вспомнил Дронго. — Вы сказали «старое завещание». Насколько старое?

— Десятилетней давности, — ответил Герстер. — Он оставил его у нотариуса.

— Тогда еще была жива его жена, — напомнил Дронго. — Какое странное завещание. Совсем как-то не по-немецки. Ведь они прожили с женой много лет. Он должен был отметить, что хочет быть похоронен рядом со своей супругой. Тем более что тогда они были живы и никто не знал, кто уйдет первым. Ее похоронили на кладбище, а его тело кремировали. Это очень не по-немецки.

— Бывает, что человек боится захоронения, — отметил Герстер, — в моей практике такое случалось. Некоторые боятся, что их похоронят живыми. Это своего рода фобия.

— У генерала «Штази» могла быть такая фобия? — не поверил Дронго. — Давайте найдем нотариуса, который фиксировал завещание. И узнаем, насколько оно «старое».

— Как вы сказали вас зовут? — спросил Эльнер. — Я, кажется, где-то про вас слышал. Вы не тот самый Дронго, о котором ходит столько легенд?

— Нет. Тот придуманный персонаж из сказки, а я реальный человек.

РОССИЯ. МОСКВА. 14 ДЕКАБРЯ, ВТОРНИК

В этот вечер Гейтлер наконец сообщил Дзевоньскому, какую премьеру он выбрал. С этого момента начался новый этап их совместной операции.

— А я уже нашел человека, который может провести рекламную кампанию, — отозвался Дзевоньский, — его характеризуют как гения в области рекламы. Холмский Аркадий Яковлевич. Я попросил собрать о нем материалы. Ему шестьдесят лет. Он четырежды был женат, трое детей от разных браков. Провел несколько рекламных кампаний. У него небольшая фирма, где работает он сам и несколько сотрудников. Однако фирма лишь ширма для его истинных талантов. Он умело проводит разные рекламные кампании, в том числе пиар-акции для разного рода политиков — депутатов, сенаторов, губернаторов. Говорят, этот человек отличается поразительной неразборчивостью в средствах ради достижения своей цели. Он вхож в самые различные круги, среди его знакомых даже члены правительства…

— Возможно, подходящая кандидатура, — согласился Гейтлер, — но вам нельзя с ним встречаться. Слишком опасно. У вас есть подходящий кандидат? Только не говорите мне про вашего Гельвана. Он наверняка исполнительный помощник, но абсолютный кретин во всем, что касается мозговой деятельности. Нужен другой, более гибкий и толковый человек.

— У меня есть такой. Он хорошо говорит по-русски. Работает корреспондентом западных изданий в Варшаве. Я вызову его и поселю в «Метрополе», где он сможет встретиться с Холмским.

— Как его зовут?

— Ежи Курылович. Он достаточно известный журналист в Польше. Мы с ним давно знакомы.

— Он знает ваше настоящее имя?

— Разумеется, нет. Я для него пан Дзевоньский, коммерсант из Западной Европы. Почему вы спрашиваете?

— Я в который раз напоминаю вам, что решающее условие выполнения поставленной задачи — это абсолютная секретность. Ваш туповатый помощник Гельван знает о нашем существовании. Это уже неприятно.

— Мой «туповатый помощник» блестяще провел операцию по вашему «убийству», — недовольно напомнил Дзевоньский. — Тогда вы были довольны.

— Тогда да. Но я подозреваю, что он всего лишь точно выполнил ваши и мои распоряжения, что, согласен, тоже неплохо. Тем не менее он знает обо мне и знает о том, где мы с вами живем. Плюс четверо ваших «наблюдателей», плюс наши охранники, кухарка, горничная, плюс водитель, который возит меня, и водитель, который возит вас. Пальцев одной руки не хватит, чтобы всех перечислить.

— Никто ничего про нас не знает, — возразил Дзевоньский. — Только Гельван примерно представляет, зачем мы здесь. Но ничего конкретного.

— Слишком много людей, — пробормотал Гейтлер.

— Это всего лишь обслуживающий персонал. Если у меня появится малейшее подозрение в отношении кого бы то ни было, этот человек сразу исчезнет.

— Только этого не хватает! И сразу вызовет подозрение своим исчезновением. Я забыл еще вспомнить про девушек в офисе Гельвана. Надеюсь, он не спит с ними?

— Не знаю, не проверял.

— А вы поинтересуйтесь, это будет полезно.

— Обязательно. В следующий раз установлю камеры в туалете нашего офиса.

— Не смешно, пан Дзевоньский, совсем не смешно. В вас глубоко сидит контрразведчик. Это иногда мешает. Вы считаете, что любую проблему можно решить, уничтожив носителя информации. А я считаю, что лучше самим моделировать новые ситуации и не допускать неожиданных ляпов. Все время хочу вам напомнить. Вы наверняка знаете, что на генерала де Голля было организовано более полутора десятков покушений со стороны офицеров ОАС, не согласных с его политикой. Полтора десятков покушений, проведенных лучшими специалистами своего дела, среди которых были аналитики, снайперы, саперы, минеры, десантники, одним словом, цвет французской армии. И ни одного удавшегося. Почему?

Дзевоньский улыбнулся.

— Меня учили на других операциях, которые удались, — заявил он, — чтобы понять возможные ошибки.

— В этом ваша проблема. Вы хотите понять ошибки правительственной стороны, чтобы не допускать их впредь. А мы пытались анализировать провалы нападавших, чтобы понять, почему они провалились.

— Поняли?

— Думаю, что да. Дело не в эффективности французских спецслужб. Они работали как обычно. Пятнадцать покушений — это много, чрезвычайно много. Можно даже просчитать, что случайно они должны были добиться успеха, хотя бы в двух или трех случаях. Но ни одного ранения генерала мы не знаем. За исключением того инцидента, когда пули стрелявших попали в машину и де Голль пригнул голову своей жене, заявив, что никогда не простит террористам стрельбу в женщину. Он был галантным, этот французский президент, но даже он не представлял себе, какую работу ведут его спецслужбы. А секрет был прост. Среди высшего руководства ОАС были агенты спецслужб, которые сообщали обо всех возможных покушениях. Все закончилось тем, что в шестьдесят втором году был арестован руководитель ОАС генерал Рауль Салан. И его тоже сдал кто-то из своих. Французы придумали гениальную поговорку «Предают только свои». Надеюсь, вы поняли все, что я хотел вам сказать.

— Я держу ситуацию под полным контролем. Никто не догадывается, зачем мы сюда приехали. Пока не догадывается.

— Когда ваш журналист прилетит в Москву?

— Если мы решим, то послезавтра.

— Что вы ему объясните? Почему такой интерес к конкретному спектаклю?

— Скажу, что есть некие спонсоры, заинтересованные в рекламе этого спектакля. И порекомендую ему встретиться с Холмским. Вы уже нашли подходящий спектакль?

— Нашел. Постановка Андрона Сончаловского во МХАТе. Он поставил там «Чайку». Я думаю, этот спектакль как раз то, что нам нужно.

— Почему именно этот? — заинтересовался Дзевоньский. — Почему вы считаете, что президент может появиться именно на этом спектакле, а не на другом?

— Элементарный расчет. Президент позиционирует себя как руководитель государства, озабоченный национальными проблемами его деятельности, в том числе и культуры. Я думаю, вы знаете, насколько сильны чувства антисемитизма в среде некоторых высших чиновников, недовольных засилием олигархов — представителей определенной национальности. Разумеется, об этом не принято говорить вслух, но это заметно настолько, что становится неприличным. На бытовом уровне это чувствуется еще сильнее. В этих условиях поддержать театр, известный своими историческими и культурологическими традициями, очень важно. Плюс руководителем театра с такой историей является некто Сигаретов. В газетах пишут, что он талантливый организатор. И плюс Сончаловский. Несмотря на такую фамилию, он русский человек, я специально проверял. Сын автора национального гимна и брат известного режиссера, руководителя фонда культуры страны. Посмотрите, сколько плюсов, один на другой. Остается изменить общее мнение газет. После первого спектакля почти все критики отметили неровную игру актеров и слабую постановку. Нужно поменять знаки. С минуса на плюс. Нужно начать активную кампанию по рекламе этого спектакля. Везде. На телевидении, радио, в газетах и в журналах. И можно гарантировать, что наш «субъект власти» появится на этом спектакле. Общий интерес, гарантированная ангажированность, явственная поддержка культуры. Если этот план сработает, можете рассчитывать, что наша операция получится. Но для этого ваш пан Курылович должен убедить Холмского хорошо поработать на наш план.

— Считайте, что мы уже начали, — криво усмехнулся Дзевоньский, — пан Курылович получит все необходимые средства для работы. Между прочим, насчет антисемитизма. Вы знаете, что премьер-министр этой страны еврей?

— Конечно, знаю. Но это ничего не меняет. Я умею читать газеты и чувствовать общее настроение. Многие считают, что среди олигархов слишком большое засилие людей всего лишь одной национальности.