Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

отложил поделку, над которой работал сейчас, на верстак – ту самую скамью, которую Пааде впервые принес в его комнату два года назад.

Резец он спрятал в карман брюк. Это, конечно, было не особо хорошее оружие, но его можно было вонзить в горло или воткнуть в податливую плоть, если бы понадобилось.

– Ты кто? – спросил он.

– Ты должен быть в состоянии и сам сообразить, Сын Ворона, – сказала она с другого конца комнаты. Он услышал, как она взяла с полки вырезанную статуэтку, вероятно, чтобы полюбоваться ею. Короткое движение на миг закрыло солнечный свет, когда она подбросила фигурку и поймала ее. Он услышал, как дерево глухо шлепнулось обратно на ладонь. – Вообще-то тебе стоило ждать меня.

– Пожалуйста, осторожно, – напряженно сказал он. – Каждая моя работа отнимает много времени. Маркал знает, что ты здесь?

Она фыркнула, но он услышал, как дерево стукнуло, возвращаясь на полку.

– Твой отец думает, я пришла обучить тебя пользоваться посохом, чтобы видеть.

Он склонил голову набок:

– А ты можешь?

Она раздраженно выдохнула:

– В некотором роде.

Он чувствовал, как она раз за разом уклоняется от ответа. Легкие запинки при произношении, то, что ее голос доносился как бы издалека, словно она не смотрела на него. Не то что он боялся этой женщины, но что-то в ее смелости, в ее манере произношения заставляло его осторожничать. У него больше не было охраны и слуг, которые приходили и уходили, чтобы заботиться о нем, и он остро чувствовал, что сейчас находится наедине с незнакомкой, которую не звал.

Но она заявила, что ее прислал Пааде. Знала ли она, что Пааде мертв?

– Ты сам все это сделал?

Он понял, что она говорит о маленьком зверинце из вырезанных деревянных животных, которых он тщательно расставил по полке вдоль дальней стены.

– Да.

– И этот сундук тоже? Тот, что на столе у окна?

Это воистину был его триумф – сундучок из розового дерева с изображенной на крышке картой Меридиана, вырезанной с мельчайшими деталями. Пааде заставил мальчика сделать его, настаивая, чтоб Серапио выучил географию, и, зная, что единственный способ сделать это правильно – создать карту самому так, как он умел. Наставник хлестал его по рукам, когда он ошибался, и требовал, чтобы он начал сначала. Каждый город, улица, море и гора были масштабированы, его пальцы запомнили расположение континента лучше, чем могла бы научить любая традиционная карта. Каждый горный хребет и море были созданы потом и кровью.

– Да, я его сделал.

Наступила тишина, словно она изучала его произведение. И заодно его самого.

– Ты можешь называть меня Иди, – сказала она, подвигаясь ближе. Внезапно ее шаги резко оборвались. Она полностью заслонила тот слабый свет, что проникал через окно, – и тьма лишь сильнее сгустилась вокруг него. Он почувствовал тяжесть ее взгляда, услышал постукивание того, чем она повела по полу. Посох, понял он.

– Я твой второй наставник, – сказала она. – И я здесь, чтоб служить.

Он почувствовал движение. Она ему поклонилась?

– Как Пааде служил?

– Где этот старый ублюдок?

– Я научился у него всему, чему мог, – сказал он. – И он сказал, что больше не придет. – Это была ложь, но он не доверял ей настолько, чтоб сказать правду.

Она молчала, и его пальцы сжались на резце, готовясь…

Наконец она заговорила.

– Хорошо. Тебе лучше не привязываться ни к кому из нас, Сын Ворона. Мы здесь, чтоб обучить тебя всему, что тебе нужно, но мы – не твои друзья.

– Пааде сказал, что только боль будет моим другом.

– Он мог, – согласилась она, и он почти увидел, как она при этом закатила глаза. – Но это уже перебор, не так ли? В той судьбе, что Саайя приготовила тебе, нет ничего хорошего. Друзей у тебя тоже нет, но все остальное… Что ж, Пааде всегда любил пофилософствовать.

– У меня есть более высокая цель.

– Пааде сказал тебе, а?

– Вороны сказали. И моя мать.

Тишина, а затем:

– Пааде прислал письмо, в котором сказал, что ты странный. Ты говоришь с птицами? Я не помню, что это было частью работы Саайи.

Они мои друзья.

– Ты пришла из Одо, как и Пааде раньше?

– Раньше? – Она ухватилась за эту обмолвку о прошедшем времени, и Серапио понял свою ошибку, но она спокойно продолжила: – Это он тебе так сказал? Одо? Нет, парень, никто из нас не был из Одо, хотя он и жил ближе всего. Он был из Товы, точней, из местечка под названием Утроба Койота. Ты знал об этом?

Он помотал головой.

– Я прибыла из военного колледжа Хукаий. Конечно, ты слышал о нем. – В ее голосе звучала гордость, но, кажется, было и что-то еще. Возможно, горечь.

Он слышал истории о Хукайе, и там говорилось о городе на берегу могучей реки, что течет в тысячах миль севернее, месте, где жители континента подписали мирный договор, месте, куда весь континент Меридиан посылал своих детей, чтобы они обучались искусству войны, в надежде что она никогда не повторится снова.

И он знал, кем, получается, она была.

– Ты – дева-копейщица.

– Я была девой-копейщицей раньше, – сказала она, и в ее голосе послышалась горечь, что не успела превратиться в негодование. – Теперь я тренер дев-копейщиц и, кажется, слепых мальчишек.

Он подумал, что она пытается разозлить его, но он уже давно не реагировал на разные провокации, тем более что они были правдой. Тем более что она его заинтересовала.

– Если ты из Хукайи, как ты можешь быть здесь, чтоб обучать меня, Сына Ворона?

– Ах, – сказала она. – Сфера охвата твоего бога очень велика, и некоторых из нас раздражает влияние Жреца Солнца. Твои люди и мои объединены если не кровью, то, по крайней мере, целью, и в этом я поклялась жизнью. Плюс твоя мать была весьма убедительной сучкой. – Она нежно рассмеялась.

– Ты любила ее? – внезапно спросил он, это была лишь догадка, но что-то в голосе девы-копейщицы заставило его так думать.

– Мы все любили ее, – изумленно ответила она. – И ненавидели тоже. Но в основном мы восхищались ей.

– Вот почему ты здесь?

– Скажем просто – в Хукайе есть те, кто желает, чтоб Това и небесная башня были преобразованы.

То, как она произнесла последнее слово, звучало так, словно она имела в виду совсем другое.

– Преобразование и есть твоя цель?

Она цокнула языком.

– Умно, Сын Ворона. Но раз Пааде не смог раскрыть твою истинную цель, то и я не могу. Не здесь и не сейчас. Терпение. Когда придет Поваге, тебе все скажут.

– Я уже знаю свою истинную цель, – автоматически ответил он. – Кто такой Поваге?

– Разве я не сказала, что надо быть терпеливым?

– Он будет тем, кто вернет меня в Тову?

Он помнил достаточно о том, что говорила ему мать, и достаточно выяснил за два года, проведенные с Пааде, чтобы знать, что для какой бы цели они ни предназначали его, это случится в Тове, среди Черных