Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шариковой ручкой Карл нарисовал крестик под первым окном второго этажа. Сделанная зюттерлином[38] на обороте надпись гласит, что это окно его комнаты. Он жил там один? Или вместе с ним у Бергманов были расквартированы другие солдаты? Из дома выходит коротко стриженный здоровяк в чёрных шортах и чёрной футболке и угрюмо произносит, что мы неправильно свернули на одностороннюю улицу и, кроме того, перекрыли всё движение.
«О, да, большое спасибо за подсказку», – отвечаю я без энтузиазма. Какое ещё движение? С тех пор как мы здесь остановились, я не видел ни одной машины. Не торопясь, я делаю ещё несколько снимков «Инстаматиком», и мы едем по улице / не в ту сторону / до самого конца.
Зигфрид рассказал, что урна с прахом его сестры покоится на кладбище: «Сзади, в последнем ряду, на зелёном лугу». По крайней мере, он бывал там, иначе не смог бы так точно указать, где находится могила.
Мы останавливаемся у местного цветочного магазина, покупаем растение в горшке и спрашиваем дорогу до кладбища. Простая плита из розового гранита с именем, датами рождения и смерти. Мы ставим на плиту розовый цветок и пытаемся понять, что нам следует чувствовать. Мы не знали фрау Бергман. При её жизни не имели с ней никаких отношений. А теперь стоим здесь, у её могилы, и всё-таки что-то испытываем. Думаем и гадаем, какой была её жизнь. Странно.
На парковке у кладбища нас ждёт открытие. Прямо перед нашей машиной мы видим мемориал, он кажется мне знакомым. Я достаю из багажника планшет, и подозрения подтверждаются: тот же камень, что и на снимке Карла. В чёрно-белой фотографии из альбома есть что-то воинственное и мрачное. Мемориал (как, вероятно, тогда говорили, в честь павших солдат) стоит между двух высоких деревьев, кажется, дубов, обнесённый стеной из мощных необработанных камней по грудь высотой. Виден вход на каменную площадку, к самому мемориалу ведут ещё две ступени. Слева и справа от входа стоят вооружённые солдаты вермахта с серьёзным лицами. У памятника лежат венки. На лентах видны свастики. Здесь воздают почести павшим в Первой мировой войне. Обе даты – 1914 и 1918 – обрамляет железный крест, ниже надпись: «Они погибли за Родину» и список павших.
Рассматривая фотографию, я задаюсь вопросом, почему Карл её сделал. Он знал одного из солдат, стоящих в карауле? Мемориал был одной из немногих достопримечательностей Лауссница, которая стоила того, чтобы её запечатлеть? Карла одолевали мысли о смерти на войне? Он думал о том, что вскоре и сам может стать лишь именем на камне? Отправка на Восток была уже неминуема.
До 2014 года сохранился только камень. Даже место, на котором он находится теперь, выглядит иначе: вероятно, памятник перенесли. Старый снимок подтверждает это предположение: на нём монумент стоит в деревне, среди жилых домов, возможно, на небольшой площадке, напоминающей парк. Теперешнее место – на окраине, по соседству с относительно новой спортивной площадкой – действует обесценивающе: камень переместился дальше, он ближе к мёртвым на кладбище, чем к живым в деревне. К тому же развёрнут к кладбищенской часовне, так что со стороны спортплощадки надписи не прочесть. А жаль, учитывая лаконичный текст на табличке, прикреплённой позже: «Мёртвые предостерегают. Первая мировая война 1914–1918. Из 1132 жителей Лауссница погибли 56. Вторая мировая война 1939–1945. Из 1704 жителей погибли 127». Без громких слов, патетики и лишних эмоций. Эта надпись производит на меня невероятно сильное впечатление. На некотором расстоянии находятся ещё две недавно установленные стелы с именами всех погибших и пропавших без вести во время Второй мировой войны.
«Затем с 02.01.1941 по 28.01.1941 я был расквартирован прямо на военном полигоне Кёнигсбрюк в бывшей мельнице (Грюнметцмюле)», – пишет дед в военном отчёте. Итак, мы покидаем Лауссниц и отправляемся на поиски полигона, и прежде всего, места под названием Грюнмецмюле.
Ещё в информационном центре Кёнигсбрюка нам попробовали объяснить, где находился уже не существующий Грюнметцмюле. Загородный ресторанчик с прудом и гондолами закрылся ещё в семидесятые, во времена ГДР. Просто перестал окупаться. Я пытаюсь разузнать об этой таинственной мельнице, и, конечно, меня занимает пруд с гондолами, однако моя собеседница упорно пропускает расспросы мимо ушей и продолжает свою проповедь. Обычное дело, когда местная всезнайка беседует с приезжим незнайкой. Она никак не может понять, что я не имею ни малейшего представления о месте, которое ищу.
По узкой дороге мы выезжаем из города на север, наш ориентир – смотровая башня на территории заповедника: говорят, с неё открывается прекрасный вид на Кёнигсбрюкскую пустошь, а Грюнметцмюле расположен где-то неподалёку. Через некоторое время по типичным для ГДР полузаросшим бетонным плитам мы доезжаем до автостоянки, останавливаемся и решаем продолжить поиски пешком. Прямо за стоянкой мы обнаруживаем трёхэтажный дом с фахверковыми фронтонами; кажется, он вот-вот рухнет. Пожелтевшие газеты советских времён и надпись: «Внимание! Прохода нет!» недвусмысленно указывают на то, что это один из военных объектов полигона, использовавшегося советской армией. Мы идём к смотровой башне по туристической тропе. Она проложена через красивый берёзовый лес с вкраплением дубов; деревья дарят успокаивающую полутень, особенно приятную в жару вроде сегодняшней. В какой-то момент возникает развилка. Пешеходная тропа уходит направо, левая дорожка метров через 50 упирается в забор из сетки-рабицы. По обеим сторонам от въезда на территорию стоят два пункта охраны, очевидно из разных эпох. Один похож на одноместный бункер, построенный нацистами, а может, ещё раньше. Другая постройка – будка из гофрированного металла, выкрашенная в камуфляжные цвета, – более поздняя, вероятно, установлена Красной армией. В будке висит стенд с историей этого места.
Советские атомные ракеты на военном полигоне Кёнигсбрюк
[…] Военный полигон Кёнигсбрюк был создан в 1907 году. Немецкие военные использовали его в 1930-е годы, в том числе для экспериментов с баллистическими ракетами дальнего действия. В 1934 году под руководством Вальтера Дорнбергера здесь были испытаны пусковые установки для пороховых ракет. После 1945 года
