Одна маленькая жизнь. В поисках следов - Маттиас Клингенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Существует бесчисленное множество польских, украинских и российских поселений, в названии которых есть «Янув», «Янiв» или «Янов». Потому написанное на обороте «Россия, 1941, Янов-ам-Зее» вызывает у меня сомнения. То ли это место? Янув-Любельски никогда не принадлежал России, он не находился в той части Польши, что была занята Советским Союзом по пакту Молотова – Риббентропа. С другой стороны, я не нашёл иного места, которое могло бы называться «Янов-ам-Зее», места, в непосредственной близости от которого было бы пригодное для купания озеро, как на фотографии Карла. По маршруту продвижения 71-й пехотной дивизии в сегодняшнем воеводстве Люблина есть только один Янув. Упоминание в дневнике Замосця, расположенного в 65 километрах, только усиливает ощущение, что моё предположение верно. И вот мы едем на запад. За окном белый зимний пейзаж. Уже на въезде в небольшой городок дочь замечает рекламу отеля: «Weekend Spa Nad Jeziorem» («Спа. Выходные у озера»).
На развязке нужно выбрать третий съезд, ведущий на юго-запад. Мы следуем указателям отеля «Дуо Спа». Дорога идёт через заснеженный сосновый лес, становится всё у́же и ухабистей и, наконец, упирается в парковку. Слева угадывается отель, прямо – озеро.
Карл в тёмных плавательных шортах опирается на весло, стоя на носу металлического каноэ. Позади, в каноэ, сидят двое мужчин (боевые товарищи?), они радостно улыбаются в камеру. Снимок сделан на берегу озера. Весло, опора Карла, воткнуто в землю. Фотограф, если судить по перспективе и пропорциям, стоит на пляже неподалёку. Слева на заднем плане – другие лодки с гребцами и пловцами, здесь только мужчины. Справа серая гладь воды сливается с горизонтом, и трудно сказать, где кончается озеро и начинается небо. У Карла аккуратная короткая стрижка с пробором. В отличие от более поздних снимков, он весьма упитан. Незадолго до кровопролитной кампании против Советского Союза, незадолго до холода, голода и ежедневно разрастающегося ужаса Карл выглядит молодым искателем приключений с Западного фронта: солдатская жизнь ещё кажется почти развлечением, а военный поход – почти прогулкой. На следующем снимке изображена группа купальщиков – семеро мужчин, один из них Карл, непринуждённо положивший руки на плечи товарищей. Они стоят по пояс в воде, трое обнажены. Все смеются, на рёбрах у них жирок.
В это время всего в 80 километрах, в лагере Майданек, происходят систематические массовые убийства.
Мы с дочерью вышли с парковки и идём по берегу озера. Я захвачен идеей найти место, где стоял фотограф, дочь – желанием устроить с отцом одну, а лучше несколько снежковых битв. Для того чтобы найти то самое место, мне хочется обойти озеро кругом, но у неё такого желания нет. Тогда мы заключаем сделку: она идёт со мной, в обмен я играю с ней в быстрые снежки каждые 200 метров. Так, медленно и всё больше белея от снега, мы движемся вокруг озера.
В самой западной точке озера виден дачный посёлок, вплотную подступающий к берегу. Всё это напоминает мне ещё один снимок из коричневого альбома: Карл в униформе вермахта стоит на деревянном причале, на голову выше других, он снова обнимает стоящих по бокам товарищей. На заднем плане видны полоска воды и ряд домов. Это маленькие одноэтажные деревянные бараки, к некоторым пристроены сараи. Картина, удивительно похожая на то, что я вижу здесь, на озере, прямо сейчас. Вполне вероятно, некоторые из этих дач есть и на фотографии 1941 года. Даже причал на месте, только теперь он сделан из металла и закрывает трубу, через которую что-то сбрасывается в озеро. Стоя на металлической конструкции и подыскивая подходящий ракурс для снимка «Инстаматиком», я слышу под собой шум воды. Должно быть, именно здесь Карл стоял со своими товарищами летом 1941-го.
Несколько фотографий и снежковых боёв спустя, замерзшие и побелевшие от снега, мы снова сидим в машине. Смеркается. До ужина у бабушки с дедушкой в Люблине ещё довольно далеко. Пора в путь. Мы проносимся по улицам Янува, оставляющего не слишком приятное впечатление: сплошь уродливые новостройки. Неудивительно. Позже я прочитаю, что в начале Второй мировой войны Янув-Любельски подвергался бомбардировкам люфтваффе и был разрушен на 85 %.
Возвращаемся в Люблин через Красник, по отличной трассе № 19. Вечером я пробую объяснить польскому дедушке дочери, ради чего потратил круглую сумму на аренду машины. Он слушает внимательно. И всё же наше общение складывается непросто. Я говорю на странной смеси из полуправильных польских фраз с вкраплениями немецкого и русского. Зайдя в тупик, использую русские выражения, в надежде на то, что так будет яснее. К сожалению, это мало помогает. Он в свою очередь говорит по-польски и дополняет то, что я, как ему кажется, не понимаю, немецкими описаниями. Жаль, что его немецкий не лучше моего польского, так что мы не можем говорить нормально, многое теряется. «Трудности перевода», – думаю я. На самом деле у нас как будто есть общий язык. Мы оба достаточно хорошо владеем русским, чтобы общаться без проблем, и несколько лет назад даже делали это. Но потом кое-что произошло, и русский перестал быть приемлемой опцией даже здесь, за семейным столом в Люблине.
В полевом лагере. Наступление на Сталинград
Праздники
Только годы спустя, когда уже был сравнительно
