Обрученная с врагом (СИ) - Ольга Дмитриева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я смогла. Двадцать первое обращение, тридцатое… Пройдена половина круга, две третьих комнаты, впереди самые уязвимые — тридцать второе и сорок пятое. И теперь я в поле зрения менталиста.
Шаг, вдох, смена четверти ядра. Теперь я использовала нижнюю левую. Непривычно, страшно, и нужно ускоряться. Сдваивать обращения, чтобы никто не заметил подвоха… Но здесь произошло чудо. Обещания Роя сбылось, и мне резко полегчало. Голова перестала кружиться, тошнота и слабость отступили. Магия бурлила во мне и жаждала вырваться на свободу. Но пока рано. Потеря контроля в Пещере — смерть или увечье. Самое мягкое — потеря четверти круга и два месяца в постели. У меня нет права на ошибку.
Я шагнула вперед, стараясь не смотреть на менталиста, не думать о нем. Дрожащие пальцы все уверенней выплетали сложную вязь линий, голубой свет наполнял комнату. Вдох, еще один шаг, то самое тридцать второе обращение, с которого нужно было начать их сдваивать. Я инстинктивно ускорялась, стараясь избавиться от внимания менталиста. Мне осталась в заклинании последняя петля, когда в моей голове внезапно раздался чужой шепот:
“Остановись… Откажись…” А затем я увидела то, чего в этой пещере быть просто не могло. Точнее, тех, кого в ней не могло быть.
Глава 13. Последняя четверть
Это все я уже видела. Там, в доме вдовы Уошберн, из окна комнаты своего учителя я уже смотрела этот спектакль. И все равно оторваться от него было невозможно. На долю мгновения я затаила дыхание, и петля заклинания вышла кривой. Скачок магии внутри ядра заставил пресечься дыхание. На следующем вдохе все тело пронзила боль. Пальцы дрогнули, когда я начала плести следующее заклинание. Еще одна ошибка — и отдача разнесет мое ядро.
Шепот в голове усилился. Но меня больше не просили остановиться. Крики и мольбы — вот что я слышала. Отрешиться от них было сложно, но я смогла. Как и не смотреть на тусклые картины, которое рисовало мое воспаленное сознание. Прямое ментальное воздействие на экзамене запрещено. Поэтому мой враг всего лишь каким-то образом докопался до иллюзий, которые мне показывал Лукиан, и заставил меня их вспомнить. А дальше свое дело делали страх и усталость.
Мои пальцы начали дрожать, и вести сдвоенный поток стало намного сложнее. Менталист неотрывно смотрел на меня, я чувствовала его взгляд всем своим существом. Тридцать третье и тридцать четвертое обращение за один шаг — есть! Боль угнездилась в груди, голоса в голове продолжали звучать, но я сделала еще один шаг. У меня нет права проиграть. Иначе все, что создала больная фантазия Лукиана, станет правдой. И не только для моей семьи.
Еще несколько сдвоенных обращений — тридцать седьмое, тридцать девятое, сорок первое… Менталист шумно выдохнул. Пока они не понимали, что происходит, для них я шла на три четверти, неуверенно, но все же шла. А на самом деле вместо шести обращений я сделала уже двенадцать, и скоро должна выйти из-под влияния, нужно потерпеть еще чуть-чуть. Это все неправда, эти голоса не настоящие, этого не было…
Сорок пятое обращение было самым трудным. Отмахиваться от голосов становилось сложнее, и я начала чувствовать всю цепочку заклинаний, которую создала за это время. Пещеру заполняло голубое сияние, рыжего света оставалось все меньше. Ощущение было такое, будто я ворочаю тяжелый ворот, и осталось совсем немного, совсем чуть чуть. Но эти несколько шагов самые тяжелые.
Каким-то чудом я завершила сорок пятое и шагнула вперед. На мгновение боль в груди усилилась, а затем резко отступила. Голоса и видения пропали. Теперь на меня неотрывно смотрел Эйден. Последние пятнадцать обращений. Точнее, семь сдвоенных. БУдет ли он мешать?
Шевелиться и шагать стало тяжелее. На четвертом обращении глаза Эйдена изумленно расширились. Он, наконец, понял, что я делаю. Точнее, они все поняли.
— Сумасшедшая, — прошептал менталист.
Но это не сбило меня ни с шага, ни с мысли. Осталось два обращения… Пятьдесят девять, выдох, дрожащие пальцы ставят точку в плетении. Шестьдесят. Я остановилась и развернулась к центру комнаты. Воздух был наполнен моей магией, и теперь она резонировала с той силой, что осталась внутри, расширяя поток. Теперь я смогу пользоваться полным кругом. Обрету бессмертие. Если под давлением этой силы смогу пройти несколько шагов и взять свой медальон.
Боль продолжала пульсировать в груди. В гробовой тишине я пересекла пещеру, прошла между креслами менталиста и Эйдена. А затем под их напряженными взглядами я дрожащими пальцами подняла медальон и надела его себе на шею. Пластинка в виде круга легла под ключицы, мое тело пронзила боль. Магия возвращалась ко мне, закрепляя возможность использовать ядро целиком.
На лице менталиста появилось непередаваемое изумление. Старик хлопал глазами, как сыч, на Кендала жалко было смотреть. Эйден первым взял себя в руки и многозначительно прокашлялся. А потом торжественно объявил:
— Леди Ариенай Суру, восемнадцать лет, полный круг получен.
После этого он извлек из кармана официальный документ, проколол палец и первым поставил оттиск крови и магии. Кендал и старик сделали то же самое. Губы менталиста сжались в тонкую ниточку. Оттиск он ставил нарочито медленно, продолжая наблюдать за мной. Я развернулась к выходу и сделала первый шаг. Слабость навалилась с новой силой. Страшно представить, как я выглядела со стороны. Но нужно было дотянуть до выхода. Там меня ждут.
По темному коридору я брела целую вечность. Наконец, впереди замаячил выход, и я рванула туда со всей возможной скоростью. На пороге силы оставили меня, и ноги подкосились. Я рухнула в объятия Роя и разум провалился в темноту.
Меня разбудила горячая вода. Она мгновенно пропитала одежду и волосы. Это не было неприятно, но я все же открыла глаза. И обнаружила, что лежу в собственной ванной. В одежде! Только не в той, в которой я сдавала экзамен…
Точно, экзамен! Я подняла руку и нашарила на груди медальон. Обвела пальцами плоский круг и удовлетворенно вздохнула.
И только после этого осознала, что на мне всего лишь тонкая сорочка, а учитель придерживает меня за плечи, чтобы я не ушла под воду с головой. И да, то и дело косится на погруженное в воду тело, которое облепила мокрая одежда. Я почувствовала, что щеки заливает краска, и прошептала:
— Рой…
Он осторожно выпустил меня
