Взрыв - Ростислав Самбук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Хаблак думал: эти трое мальчишек только вчера видели преступников, убийц, вчера утром, сейчас он расспросит их и, возможно, сразу выйдет на след. Но потихоньку-полегоньку, чтоб не спугнуть удачу, чтоб не выпустить жар-птицу, которую уже держишь в руках…
Хаблак подвинул стул к диванчику, чтоб хорошо видеть лица мальчиков, и начал издалека:
— Для чего же вам так срочно понадобились рогатки?
Переглянулись, видно поражаясь недогадливости взрослого, внешне солидного и как будто разумного человека. Рыжий нестриженый мальчишка с задиристыми косоватыми глазами ответил:
— Да ворон стрелять или голубей. Их знаете сколько развелось!
— Тебя как зовут?
— Степаном.
— А за сколько шагов ты, Степа, попадаешь в голубя?
Глянул на друзей — если бы не было свидетелей, мог бы немного приврать. А так постыдился и сказал правду.
— Ну шагов за пятнадцать.
— Хорошо, — похвалил Хаблак. — Глаз у тебя зоркий. От такого глаза ничто не спрячется. Так скажи мне, Степа, ты, конечно, запомнил номер той вишневой «Волги»?
— Я же не знал, что надо запоминать…
— А вы? — перевел взгляд Хаблак на других мальчишек.
Ровесник Степана тоже смутился под взглядом майора, а самый младший вдруг заявил уверенно:
— Не наша «Волга», не одесская.
— Почему? — не удержался от поспешного вопроса Хаблак. — Почему так считаешь? Видел номер?
Мальчик покачал головой и объяснил:
— Нет, задний номер полотенце закрывало. Багажник дядька поднял и полотенце повесил — на солнце, чтоб подсохло.
— А передний?
— Там не подлезешь. Ежевичные кусты, и машина впритык к ним стояла. Мотором…
— Откуда же знаешь, что не одесская?
— Техникой я интересуюсь…
— «Волги» и в Киеве и в Одессе совсем одинаковые.
— У нас другие талончики на техосмотр. Видели, на машинах частники лепят?..
— Видел, — подтвердил Хаблак, — на лобовом стекле.
— Точно. Только у нас в Одессе белый квадратик и цифры красные — тысяча девятьсот восемьдесят один, а на той «Волге» цифры были черные.
«Киевская!» Хаблак припомнил киевские частные машины. Да, в Киеве в этом году частники лепили белые квадратики с черными цифрами, в прошлом году — зеленые, а в этом — белые.
— Ты точно помнишь, что белый талончик? — переспросил он. — С черными цифрами?
— Могу побожиться.
— Не надо. — Хаблак встретился глазами с Волошиным, тот давно все понял, майору показалось, даже подмигнул незаметно.
— Ну а дядьки возле «Волги»? — взял на себя инициативу Волошин. — Кто из вас запомнил их?
Рыжий Степан поднял руку, совсем как на уроке в школе.
— Я, — начал уверенно и немного оттер плечом меньшого, заметившего какой-то никому не нужный бумажный квадратик, и приезжие почему-то похвалили его за это. — Я точно видел, один стоял возле акации, такой высокий, в черном берете, с биноклем. И на дорогу смотрел.
— Хорошо, — подзадорил его Волошин, — кажется, ты как следует его запомнил, И этот дядька смотрел на дорогу в бинокль?
— Нет, бинокль в руке держал. Но для чего же бинокль, только чтоб смотреть.
— Это ты правильно заметил: бинокль, чтоб смотреть. Значит, дядька высокий? Худой или толстый?
— Здоровила! — наконец подал голос третий мальчуган, чернявый и курносый. — Высокий и здоровый, рубашка на нем с короткими рукавами, а мускулы!.. — Согнул руку, показывая какие. — Как у борца.
— Нет, он на боксера похож, — возразил Степан, — не на борца, а на боксера. На этого… — Оглянулся на товарища, рассчитывая на поддержку. — Мы с тобой по телику видели, когда наши с американцами бились… Он судил как раз, говорили, бывший боксер, и фамилия его Энгибарян.
— На Энгибаряна? — сделал вид, что не поверил, Волошин. — Это почему же?
Степан подумал немного и ответил растерянно;
— Как почему? На Энгибаряна — и все.
Но чернявый мальчик оказался более наблюдательным. Шмыгнул носом и объяснил:
— У него нос такой прямой… К тому же лысый и скуластый. Широкоплечий, а лоб немного назад.
Хаблак припомнил Энгибаряна — пожалуй, мальчик более или менее точно нарисовал его портрет.
— Говорите, дядька с биноклем был в тенниске? — спросил он. — Белой или голубой?
— Нет, желтой, — оживился чернявый. — Такая красивая рубашка, с погончиками.
— А брюки?
— В джинсах. Они оба в джинсах.
— Как же выглядел другой? — спросил Волошин. — Тот, похожий на Энгибаряна, стоял с биноклем возле акации, а другой?
—Тот в машине лежал, на заднем сиденье. Спал, только ноги выставил.
— И ноги его были в туфлях? Еще каблуки у них в рубчик…
Мальчики переглянулись. Наверно, хотели поддакнуть, но рубчика,на каблуках никто не запомнил,
— Может, и с рубчиком, — наконец робко сказал Степан,но Хаблак перебил его:
— Второй дядька, случайно, не лысый?
И снова ответил чернявый;
— А он платочком накрылся, от мух, а то мухи летом спать не дают.
Хаблак подумал, что тот, второй, может, и не спал, а только прикидывался: платочком накрылся совсем не от мух. Наверно, опытный и хитрый, ему свидетели вовсе не нужны, даже такие сомнительные, как сельские мальчишки. А оказалось, замечательные, наблюдательные и умные мальчики, и вряд ли бы взрослые подметили больше и описали чужаков в акациевой роще лучше, чем та ребятня. Правда, не маленькие они, старший небось в классе четвертом…
Хаблак спросил у Степана: — Ты в четвертом учишься?
— Перешел в пятый. Мы — вместе с Васькой, — ткнул пальцем в курносого.
— В пятом — это хорошо, — похвалил Хаблак. — » А родители ваши дома?
— Мать. Отец поехал в Одессу. Он шофер и повез молоко, — ответил Степан.
Волошин понял Хаблака: должны в присутствии взрослых записать показания мальчиков. Но еще успеют, раньше надо было осмотреть акациевую рощу, где стояла вишневая «Волга».
Они все втиснулись в милицейскую машину: Хаблак взял на руки самого меньшего, а четверо разместились на заднем сиденье — хорошо. «Волга» не «Жигули», а впрочем, подумал Хаблак, разместились бы и в «Жигулях», машина хоть и не резиновая, но сам видел, как везла семерых взрослых.
Роща раскинулась метрах в ста пятидесяти от мощеной дороги, соединявшей поселок с магистральным шоссе. К роще вела ухабистая грунтовая Дорога. Хаблак приказал шоферу остановиться на брусчатке, дальше пошли пешком — на грунтовой дороге могли остаться оттиски протекторов вишневой «Волги», и было бы неразумно самим затереть их.
Волошин начал фотографировать следы, а Хаблак попросил ребят показать, где стоял человек с биноклем. Оперся о ствол той акации. Отсюда хорошо видел дорогу,его же закрывали ежевичные кусты — отличное место для наблюдения: все, кто едет или идет из поселка к шоссе, как на ладони, тебя же никто не может заметить.
Потом они с Волошиным прошли грунтовой дорогой к брусчатке и еще в двух местах нашли и сфотографировали оттиски протектора.
— Нет проблем! — бодро воскликнул Волошин. — Все на блюдечке с голубой каемочкой. Киевская вишневая «Волга», снимки протекторов, словесный портрет одного из преступников, возможно, оттиск каблука и подошвы ботинка одного из них. Есть где разгуляться…
— Есть, — согласился Хаблак, — даже не мечтал.
— Фокус с чемоданом не удался, — начал вслух размышлять Волошин. — А кому-то надо убрать этого Манжулу. Срочно убрать! Они узнают, что пассажиры самолета не пострадали, и выезжают в Одессу. Не совсем оригинальная мистификация сестры Михаила Никитича, разведали, куда тот спрятался, а Манжула таки спрятался — знал или догадывался, кто за ним охотится, вот и забился в село. Сестру предупредил, чтоб никому не говорила, да вышла осечка.