Пока смерть не разлучит нас - Галина Романова

– Так, когда в магазин шли и из магазина, должны были видеть машину, если она стояла? – перебил его Анатолий, очень ему не понравился ответ.

– Должен был, но не видел и все тут! И давай, мил-человек, ступай уже. Поздно, спать стану укладываться.

Сизых поднялся из-за стола, схватил чайник, отволок его в кухню. Вернулся с хмурым видом и принялся с грохотом сгребать со стола чашки с блюдцами.

– Антон Иванович, так не пойдет, – заупрямился Грибов, которому откровенно указывали на дверь. – Вчера этот мужчина снова был здесь, сидел в своей машине, и вы не могли его не заметить.

– А если не заметил, то в тюрьму меня посадишь, так, что ли? – Он, кажется, успокоился немного и уже снова казался самоуверенным, довольным жизнью холостяком. – Меня, между прочим, никто не обязывал за ее ухажерами подсматривать.

– Много было ухажеров? – тут же опять прицепился Грибов, он все еще помнил про свою версию насчет визита сюда Боброва и, невзирая на Ленкино упрямство, не собирался ее со счетов сбрасывать. – Не считая вас, конечно же.

А чего ему было теперь деликатничать, когда Сизых его за дверь выставлял. Он его нервную систему беречь был не обязан.

Выпад в свой адрес Сизых оценил по достоинству и сдулся как-то сразу, перестав казаться значительным. Крякнул удрученно, потрепал затылок, потом спрятал грубые ладони под мышками и протянул угрюмо:

– Кто я для нее? Старикан глупый… Ты это, командир, если хочешь че узнать, к себе вызывай. Ничего боле трепать не стану, – проводил его до двери все с тем же подавленным видом, но напоследок спохватился вдруг и кивнул куда-то в сторону. – Ты пойди вон к Матрене сходи.

– А это у нас кто?

Зевать Грибову хотелось нестерпимо. Сонливость накатила, сдавив затылок властной лапой, хоть в сугроб вались да похрапывай. Говорила ведь Ленка, советовала до утра подождать. Нет же, больше всех ему надо.

Когда теперь он домой попадет? Как-то еще такси вызвать надо. Согласятся, нет, за город ехать в столь поздний час?

– Матрена Семенова с той стороны от Вики живет. Такая домушка у нее неприметная, под черной шиферной крышей. Додумались же в черную краску шифер покрасить, дураки – нет? Черепица будто… – Сизых потянул на себя дверь, еле дождался, когда Грибов за порог выйдет. – Так вот она любопытная очень, Матрена-то. Все видит! Даже то, чего не было!..

Света в окнах Матрены Семеновой не было, а на покосившейся входной двери красовался замок размером с футбольный мяч. Либо уехала куда-то, либо по гостям ходит. Хотя вряд ли в гости старый человек пойдет так поздно. Света на улице не было, в застывших снеговых бороздах ноги можно запросто переломать.

Уехала, решил Грибов, потоптавшись возле ее крыльца. Наверняка уехала.

Но судьба, видимо, сегодня решила вознаградить Грибова удачей за настойчивость и терпение. Не успел он и пары шагов сделать от калитки Матрены Семеновой, как она собственной персоной нарисовалась возле забора.

– Ух ты, а напугал-то, товарищ милиционер! – ахнула она, хватаясь за старенькую куртку на груди. – Кто-то возле калитки топчется, не уходит и в дом не лезет. Кто, думаю, вор, не вор? Слава богу, это вы!

Ничего себе! Грибов минуту молчал даже, не зная, что сказать. Он не в форме, удостоверения ей показать не успел, откуда тогда известно этой Матрене, что он милиционер? И любопытная она чрезмерно, не соврал Сизых. Вместо того чтобы вдоль забора красться, на помощь звать, стояла ведь и выжидала, что и как дальше будет.

– Идем в дом, идем, товарищ милиционер. – И она, обогнув Грибова почтительным полукругом, протиснулась в калитку, потянула его за рукав. – Идем, на улице какой разговор?

Свет в ее сенцах не горел, и Грибов раз десять споткнулся обо что-то громоздкое и твердое, рискуя сломать себе шею.

А мог бы ведь на диване сейчас лежать перед телевизором, снова поскреблось ему в мозг. Нет же, весь пригород изъездил, свидетельские показания снимает, которым грош цена. Хоть одно утешает – Виктория ему, в отличие от Боброва, не соврала.

Но, как оказалось, не зря он все же приехал сюда. Совсем не то рассказала ему в отличие от Сизых Антона Ивановича про день вчерашний Матрена Семенова, эта пышнотелая молодуха лет тридцати пяти, замотала головой и даже попятилась, когда Грибов вкратце поведал ей о чаепитии у соседа.

– Да чего же он врет-то, Анатолий Анатольевич! – возмутилась она, усадив его за стол и захлопотав с чаем. – Не видал он! Так он даже брехать взялся, как собака последняя, с малым этим здоровым!

– Это который под окнами вашей соседки Виктории Мальиной дежурил? – уточнил Грибов и начал делать пометки в блокноте.

– Он самый. Вика сказала, что Иваном его зовут.

– Звали, – поправил Грибов и, сам не зная зачем, добавил: – Убили его вчера ночью, Матрена Алексеевна.

– Убили?! – ахнула она и затеребила кофту на громадной своей груди, привычка у нее такая, видимо, имелась – в волнительные моменты за грудь хвататься. – Да за что же?.. Да как же, здоровяка такого? Ох-ох!.. Хотя после того, что тут вчерась творилося, не удивлюсь.

– А что творилось, Матрена Алексеевна? Давайте по порядку…

С ее слов, вчерашним вечером под окнами Виктории Мальиной лоб в лоб, стенка на стенку, рога об рога сошлись соперники в неравном бою. Благородным турниром за право обладания прекрасной дамой столь безобразное действо назвать было никак нельзя. Непотребным потому как действо то было. Мат стоял над улицей такой, что уши вяли.

– Чуть голова не лопнула, – призналась с ложной скромностью Матрена Алексеевна, тогда как глазки ее азартно посверкивали. – Да и вас было жалко, когда вы следы пытались в снегу рассмотреть.

– Вы и это видали? – покрутил головой Грибов.

– А как же! – изумленно воскликнула Матрена Алексеевна и снова потянулась к кофте на груди. – Сначала мутузились, орали, матюкались. Потом стихло все. Вика вышла, вокруг машины попрыгала, укатила на такси куда-то. Вернулась с вами. Вы… как этот… как его, Шерлок Холмс, по снегу лазали, все смотрели чего-то. А чего было смотреть, когда уже все разъехались! Да и натолкли так, что с собаками не сыскать, вам-то куда?! У Вики спрашиваю утром, что за парень по снегу ползал ночью? Она мне и сказала, что вы из милиции. Что, мол, помогаете ей отыскать причину смерти ее Вити. А чего ее искать, коли он сам в туалете удавился! Ее разве в снегу искать надо, коли она была – причина та?!

– А где же? – Грибов внезапно заинтересовался простоватой философией Викиной соседки, знающей все про всех. – Где же ее искать, причину эту?

– Так в туалете том и надо искать, – брякнула она первое, что пришло в голову, тут же смутилась, покраснела полным лицом, того гляди щеки лопнут, и уточнила: – Где он сотворил это, там и причина должна быть. Не в снегу же под окнами, где столько ног топталось да колес сколько проехало!..

Глава 15

Бобров ехал в лифте на свой этаж и мечтал совершенно глупо и по-детски.

Пускай бы лифт никогда не останавливался, загадывал он, зажмурившись. Пусть бы поднимал его долго, нудно и медленно, но лишь бы никогда не останавливался. Был такой мультфильм, это Боброву вдруг вспомнилось отчетливо, когда так же вот на лифте можно было путешествовать. Он не помнил подробностей, но что-то было такое про строптивую кабину лифта, вознамерившуюся покинуть свою шахту. И улетела ведь, воспарив к облакам.

Вот бы и ему так! Ехал бы, ехал до бесконечности. Куда? Да все равно куда! Хоть на край земли, хоть к пингвинам, хоть к страусам. Лишь бы подальше от страшной истории, которая вдруг с ним случилась.

Никогда и в мыслях Бобров не допускал, что в его жизни может случиться страшная криминальная история. Никогда! С кем-то другим может. С кем-то из друзей, знакомых, родственников даже. Пускай бы и с тещей, хотя и жалко ее немного, но она постоянно искала повод попасть в самую гущу странных невероятных событий. Он же не искал!

Он ведь прожил немало, не девятнадцать ему. Многого достиг, потому что старался. Многими был любим, потому что сам любил. Многим помогал, потому что…

Да, наверное, и ему помогали, не замечал он просто. В его копилке добрых дел чужому благородству места не нашлось. А оно имело место быть, точно же. К нему ведь люди шли как за помощью, так и с ней. Вопрос – всегда ли он в ней нуждался, всегда ли принимал?

Одним словом, хорошо жил, счастливо. Зачем было все ломать, зачем?! Придумал с блажи какой-то, что пора Ритку на другую женщину поменять. А для чего? Ну, обнаглела жена, зажралась, часто выводить его из себя стала. Разве это повод для того, чтобы ее бросать? Разобраться в причинах нужно было. Посидеть, поговорить, разъехаться куда-нибудь на недельку-другую. Можно было на место ее вовремя поставить, в конце концов. А не себе новое место искать.

Нашел? Место-то нашел? Приключений он нашел на одно место, вот что! Да таких, что, как жить дальше, не знает.

Зачем он соврал Грибову сегодня? Испугался сказать правду? Получается, что так. И что, лучше сделал? Черта с два! Когда Ритке позвонил и попросил ее подтвердить в случае чего его вчерашнее алиби, едва сознание не потерял от ее визгливого протеста: