На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр) - Юрий Ампилов

Ю.А. Бяков обещал мне должность старшего научного сотрудника и получение квартиры в Саласпилсе близ Риги. Однако директором ВНИИМОРГЕО тогда был А.И. Павленков, который в официальной заявке существенно снизил гарантии по трудоустройству до должности младшего научного сотрудника. Про квартиру в запросе была очень туманная фраза, которая могла быть истолкована в зависимости от обстоятельств и не в мою пользу. Ясно, что такое распределение меня не устраивало, и я от него отказался. В этом смысле я даже благодарен А.И. Павленкову, который своей непривлекательной заявкой избавил меня от больших жизненных проблем впоследствии, после развала СССР.

Однако просто так отказаться от уже официальной плановой заявки было непросто. Сначала надо было найти замену, а уже потом все оформлять с серьезными хлопотами через несколько министерств. Как нельзя кстати, в этот момент в университете навещал свою дочь – студентку нашего отделения геофизики Марину Павловскую – ее отец доктор наук Виолен Иосифович Павловский, работавший в Геологическом институте Кольского филиала Академии наук СССР, что в городе Апатиты Мурманской области. Институт был довольно известным: раньше его возглавлял, ставший впоследствии министром геологии СССР академик Сидоренко. А у истоков организации всего Кольского филиала Академии наук СССР, в который в 1982 году входило шесть академических исследовательских институтов, был академик Ферсман. В тот момент привлекала и возможность сразу получить достойный по тем временам заработок с учетом районного коэффициента и полярных надбавок, что было немаловажно для нашей молодой семьи.

Виолен Иосифович с пониманием отнесся к моей просьбе и сказал, что в рамках лаборатории региональной геофизики формируется неплохая группа сейсмиков под руководством Николая Шарова. Обещал посодействовать в быстром оформлении заявки на меня, и буквально уже через пару недель запрос поступил в отдел аспирантуры нашего факультета. Однако, чтобы все стало официальным, надо было открепиться в МИННЕФТЕПРОМе, куда входило ВНИИМОРГЕО, получить по новой заявке одобрение в секретариате Президиума Академии наук и все это зарегистрировать в МИНВУЗе. Вооружившись официальным письмом декана факультета, я в течение двух недель обошел все эти ведомства. Удивительно, но вопросы решались оперативно. Зная нынешние аппараты большинства министерств, понимаешь, что нечто подобное заняло бы несколько месяцев или не было бы решено вовсе. Наконец, все было оформлено, и я на поезде «Арктика» 22 января 1982 года прибыл в Апатиты, что 200 км не доезжая Мурманска.

Встречал меня на вокзале Михаил Иванович Крылов, бывший офицер здешнего военкомата, знакомый моего отца по Железногорску, куда после службы на севере он собирался переезжать со своей новой супругой Валентиной. Он здорово помог мне в первые дни устроиться в незнакомом городе.

А сам этот небольшой и уютный городок в Заполярье мне сразу очень понравился, несмотря на то, что в конце января после только что закончившейся полярной ночи было довольно холодно. Но этот холод с лихвой компенсировался теплом и приветливостью людей, которые здесь жили и работали.

В институте и лаборатории меня встретили очень дружелюбно. Игорь Владимирович Бельков, тогдашний директор института, по отечески меня приветствовал, поинтересовался жилищными проблемами, потребностью в детском садике, был удовлетворен тем, что через месяц будет окончательная защита диссертации в МГУ. Заведующий лабораторией Николай Владимирович Шаров также проявил максимум заботы и участия. Сразу же мне предоставили небольшую комнату площадью 12 мг в семейном общежитии с видом на заснеженные вершины Хибин. Моя жена Людмила должна была приехать вскоре следом за мной, а трехлетнего сына Антона мы решили пока оставить в Железногорске у бабушек, чтобы забрать его в конце лета, не подвергая его сильным климатическим контрастам.

А пока я был один, то решил сначала поближе познакомиться с непосредственно меня окружавшей мужской половиной коллектива. В один из первых же вечеров я позвал ребят к себе в гости, приготовив по аспирантской привычке нехитрую закуску к небольшому количеству алкоголя для завязывания знакомства. Пришли два Сергея из сейсмической группы: Дьяков и Зубарев, Миша Сазыкин, да два гравиметриста Виктор Глазнев и Леша Раевский.

Все ребята были немного постарше меня и также женаты. Посидели и пообщались очень неплохо. Запомнился возникший между ними спор о степени независимости мужчины в семье и опасности стать подкаблучником. Каждый пытался показать, что он хозяин в семье. Сергей Зубарев предложил, по его мнению, объективный метод измерить степень мужской самостоятельности количеством карманных денег, которое в данный момент находится в кошельке каждого из присутствующих. Не все согласились с этим критерием. Не помню, чем закончился этот забавный спор, но после этого «мальчишника» мы совершили небольшую прогулку по городу, заходя по пути к каждому домой. Так я познакомился и с их женами. У всех оказались замечательные крепкие семьи.

Да и все женщины, как в нашей сейсмической группе, так и во всей большой и дружной лаборатории, насчитывающей около 40 человек, были очень приветливы. Непосредственно по вопросам интерпретации данных метода ГСЗ – глубинного сейсмического зондирования, являющегося основным видом деятельности нашей группы, я контактировал с Ирмой Яковлевной Азбель – ярким представителем группы сейсмиков-теоретиков школы Татьяны Борисовны Яновской из Ленинградского университета. Ее муж, уже тогда широко известный ученый с международным именем Игорь Толстихин, также работал в институте, но в лаборатории абсолютной геохронологии. Тогда, в период «железного занавеса», он был нашим единственным «окном в западный мир», показывая слайды после своих многочисленных зарубежных поездок. Они оба, как и многие в институте, были заядлыми горнолыжниками, благо, что Хибины с оборудованными подъемниками были рядом. К сожалению, веселая и жизнелюбивая Ирма из-за тяжелой болезни слишком рано ушла из жизни и завещала свой прах развеять по ветру на горнолыжном склоне, что и сделал Игорь Толстихин, спускаясь на лыжах с одной из Альпийских вершин.

Трагично сложилась и судьба другого талантливого ученика школы Ленинградского университета – молодого ученого Саши Буянова, который пришел в наш коллектив через год после меня, и мы работали вместе около двух лет. Он, как и его жена Таня, безвременно ушли из жизни из-за той же самой неизлечимой болезни, оставив сиротами двух своих детей. Это случилось через несколько лет после моего переезда в Мурманск, Потом в этой группе работал еще и Юра Рослов, один из ведущих ныне геофизиков Санкт-Петербурга.