Григорьев пруд - Кирилл Усанин

— Почему я?

— А вы не догадываетесь? — улыбнулся Зацепин и, согнав не устоявшуюся на лице улыбку, заговорил вдруг строго и сурово: — Дело новое, для нашего южноуральского бассейна непривычное. В Донбассе комплекс уже прижился. Там и кровля покрепче, и уголек потверже. В этом я сам убедился, съездив туда. А наши условия вы знаете не хуже меня. Не совсем подходящие, я бы сказал больше — трудные. Но мы должны, мы обязаны освоить этот комплекс и здесь, у себя... От этого многое зависит. Очень многое. Это — будущее шахты...

В его чуть хрипловатом, но четком, твердом голосе осадком скапливалось волнение. Оно передалось и Жильцову, который маятником заходил по кабинету, и Леонтию, которому стало ясно, что с этой минуты в его жизни намечается новый поворот.

— Ответа ждем завтра в десять утра, — закончил Зацепин.

— И список людей, которых ты можешь взять из своей бригады, — добавил Жильцов.

— А может, всю бригаду перевести?

— Нет, это невозможно. Только не больше пяти человек...

— Значит, все заново?

— .Да, Леонтий, все заново, — подтвердил Жильцов.

— И вот еще что, — сказал Зацепин, подавая на прощанье руку. — Подумайте о машинисте комбайна. Это должен быть человек опытный и надежный.

— ...Что же ты молчишь? — прервал раздумье Леонтия Федор.

И опять — чего никак не ожидал Федор — не сорвался на грубость Леонтий, а снова спокойно спросил:

— Как, пойдешь? К тебе к первому пришел.

— Я пока рассудка не лишился. — Федор усмехнулся. — Ты вон Ерыкалина возьми. Он за тобой на край света побежит. — И снова отошел к окну.

— А я надеялся на тебя.

Леонтий вздохнул и направился к двери. Федор молчал. Он рассеянно следил, как на деревянную горку пытался взобраться малыш, но всякий раз скатывался вниз. Хлопнула в коридоре дверь. Федор шагнул к порогу, но остановился посреди комнаты и резко взмахнул рукой, будто отсекал от себя что-то мешающее.

«Зачем? — подумал устало. — Какая мне выгода? Работа хорошая, ни от кого не завишу. Сам себе хозяин. Телефон обещают провести. Проведут — совсем будет хорошо. Сиди, чай попивай да жди звонка...»

Но чем дальше успокаивал себя, тем противнее становилось на душе. Думал: пройдет. Не дома, так на работе. Обязательно. Все-таки работа взрывника ему сразу приглянулась. Еще на курсах в Свердловске ребята посоветовали:

— Не теряйся, Пазников, отхвати заодно и удостоверение взрывника. Пригодится... Добрым словом помянешь.

Правда — помянул. Если б не было удостоверения, то ни за что бы ему не попасть на участок ГПР. А туда он решил идти после разговора с будущим тестем Сергеем Акимовичем, которому он неожиданно для самого себя раскрылся весь — ничего не утаил.

— Мягко́й ты, Федор, ой мягко́й... Нет в тебе жилки хозяйской, на поводу идешь. Так-то быстро обтрепешься. — И будто в шутку добавил: — Я еще погляжу, стоит ли мне девку нашу за рохлю такого отдавать... Она ведь у нас дочь единственная...

Вот тогда и посмотрел на себя со стороны Федор и согласился: верно, рохля он, на поводу идет: то у матери, то у сестер, а на работе то у бригадира, то у горного мастера. «На таком только воду возить», — вспомнилась колкость Сергея Акимовича. А может, он вовсе не шутит, как-никак отец родной, по всему видно, слушается его Ирина. Испугался, быстро сказал:

— Не такой я... Вот увидите... Самостоятельным буду...

— Дай-то бог, — улыбнулся Сергей Акимович.

Но не мог забыть Федор своей прежней должности, ничего не получалось. Как встретит кого из знакомых ребят, обязательно остановит. Только Леонтия избегал — стыдно было. Потому и на свадьбу не пригласил. Думал: совсем обидится школьный друг и обиду свою выскажет при первой же встрече. Ошибся: Леонтий при случайных встречах вел себя так же, как прежде. О здоровье спрашивал, о том, как работается, о молодой жене.

Хотелось верить Федору: пройдет еще месяц-другой — и забудет он, что работал в бригаде Леонтия Ушакова. Может быть, так и случилось бы. Но вот пришел к нему Леонтий, растревожил: «Хочу пригласить тебя, Федор, к себе в новую бригаду».

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

На тихой окраинной улице Леонтий Ушаков остановился у дома, который, как бы наперекор, выбивался из стройного порядка остальных домов — стоял на возвышении и подступал к самой дороге.

Леонтий вошел во двор и, уже поднявшись на скрипучие ступеньки высокого крыльца, услышал веселый визг детских голосов. Леонтий улыбнулся и направился к задней калитке двора. Не успел открыть ее, как в плечо шмякнулся крепкий подталый комок снега. Прямо перед собой Леонтий увидел испуганное, раскрасневшееся лицо мальчика лет десяти. За ним, присев на корточки у сруба колодца, сбилась в кучу ребятня поменьше.

Из-за угла сарая выглянул мужчина в распахнутой фуфайке, маленький, юркий, похожий на паренька. Град снежков полетел в его сторону. Мужчина, утопая в снегу, зашагал к Леонтию, весело крича и отмахиваясь:

— Хватит вам, контра! Не видите, что ль? — Подойдя к бригадиру, подал худенькую мокрую ладонь. — Здорово, Леонтий.

Пущенный кем-то из ребятни увесистый комок снега сбил с Леонтия шапку, и мужчина беззлобно прикрикнул:

— А ну, цыц, разбегайся! — И простодушно, помогая Леонтию стряхивать с пальто градинки снега, засмеялся: — Вон как тебя мои охломоны встречают.

— Ты все воюешь, Андрюха?

— Воюем, — охотно согласился Андрей и, подхватив Леонтия под руку, потянул к распахнутой калитке, через которую с шумом и гамом только что выбежали ребятишки.

— Подожди. Это все твои?

— Кто? — не понял Андрей.

— Вот, ребятишки.

— Есть и мои, есть и соседские. А что?

Леонтий знал: в его бригаде самая большая семья у Андрея Чеснокова, но сколько детей, и тем более как зовут каждого, Леонтий, к стыду своему, не сказал бы. В гостях друг у друга бывать не случалось, а на работе Андрей только отшучивался. И если бы не эта срочность со списком, в который была одной из первых включена фамилия Андрея Чеснокова, то, возможно, еще бы не скоро пришлось Леонтию прийти в этот дом, стоявший на окраинной улице поселка. По лицу Андрея видно, что он приятно удивлен, но вел себя так, будто его бригадир — со вчерашнего дня уже бывший — был его частым гостем. А Леонтию вдруг стало стыдно и неловко, и он быстро проговорил:

— Я к тебе по делу. По срочному.

Андрей, хитро прищурив глаза, спросил неожиданно:

— Заявление мое читал?

— Какое?

— Обыкновенное, на листочке. Аккуратное такое заявление, как полагается. Мне самому понравилось.

— Какое еще заявление? — остановился Леонтий.

— Он еще спрашивает! Как будто не читал. Зачем же тогда пришел? Ты уж сразу давай начистоту: гони, мол, Андрюха, мотоциклетку, да поживее...

У Андрея действительно был мотоцикл, который он собрал из разных запасных частей. Знакомый токарь сварил объемную люльку, похожую на просторное корыто, свободно вмещающее в себя всю Андрюхину ребятню; сзади люльки широким кавалерийским седлом возвышалось сиденье, на которое прочно водружала свое располневшее тело жена Андрея Галина. Мотоцикл этот давно уже стал на шахте предметом беззлобных насмешек, которые всерьез не принимал и сам Андрей.

— К тебе по-серьезному, а ты шутки шутить, — обиженно проворчал Леонтий.

— А ты? Вроде как снежком по лицу. Раз — и готово. В кои веки заглянул — и сразу за дело. Разве так в гости ходят?

Они вошли в дом. Из кухни, пошлепывая по спине годовалого малыша, выглянула жена Андрея. В длинном домашнем халате, располневшая, Галина еще не утратила девичьей красоты. Леонтий поздоровался, назвал себя. Галина молча кивнула и хотела уйти обратно в кухню, но захныкал ребенок, и она, присев к столу, принялась кормить его манной кашей. Малыш хватал пухлыми ручонками ложку, тянулся к чашке, крупная головка его вскидывалась то вправо, то влево, и Леонтий удивлялся тому, как умудряется женщина не испачкать ребенку рот манной кашей.

Андрей улыбнулся, спросив:

— У тебя никто больше не намечается?

— Куда уж нам... — И, не скрыв удивления, обратился к Галине: — Здорово вы с ним расправляетесь.

— Это уж как умеем, — с тихой гордостью призналась женщина.

— Опыт, — засмеялся Андрей. — Пятый кормилец растет.

«Неужели пятый?» — подумал Леонтий, и ему опять стало стыдно и неловко, что он пришел сюда по делу, по которому приходить не следовало. Но по тому, как пытливо взглянул на него Андрей, как насторожилась Галина, он понял: отступать поздно. И все-таки медлил, ждал, когда оставит их одних Галина, но та, словно почувствовав что-то недоброе, не думала уходить.

— Ладно уж, не томи, выкладывай свое срочное дело, — усмехнулся Андрей.

Леонтий, как в омут бросился, коротко выпалил, стараясь не смотреть на сидевшую напротив Галину!

— К себе зову. Пойдешь?

— На новую лаву? — спросила Галина.

По ее вопросу Леонтий понял, что она уже знает все. Даже-больше того — он вдруг почувствовал, что она ждала его прихода.