Четырнадцатое июля - Ромен Роллан

Рабочий. А! Проклятая! Кто нам поможет свалить ее?

Студент. Сегодня в Бастилию ввели еще одну роту швейцарцев.

Другой. Пушки оттуда направлены прямо на Сент-Антуанское предместье.

Рабочий. Ничего, ничего не удастся сделать, пока у нас в зубах эти удила. Надо прежде всего освободиться от них.

Буржуа. Но каким способом?

Рабочий. Способа я не знаю. Надо просто взять ее.

Все (сумрачно и недоверчиво). Взять Бастилию?! (Отворачиваются друг от друга.)

Продавцы газет (издали). Новости!.. Самые свежие новости... Смертельная схватка под Парижем!..

Мужчина (маниакального вида, истощенный, в поношенном платье). Не солдат мы должны опасаться. Они не нападут на нас.

Все. Что?

Маньяк. Они не нападут на нас. Их план куда проще: держать нас в осаде, пока мы не умрем с голоду.

Рабочий. Сдается мне, что с их помощью дело идет к тому. Стоишь, стоишь у булочных с утра и до поздней ночи.

Женщина. Мука стала роскошью.

Маньяк. С завтрашнего дня подвоза вовсе не будет.

Буржуа. Куда же они девают зерно?

Маньяк. Уж я-то знаю. Они ссыпали его в каменоломни, в Санлис и Шантийи, — пусть, мол, сгниет, лишь бы не досталось нам.

Буржуа (недоверчиво). Быть этого не может!

Маньяк. Это именно так.

Женщина. Он верно говорит. В Шампани кавалерия уничтожила хлеб на корню, чтобы уморить нас с голоду.

Маньяк. Мало того! Они кладут отраву в хлеб, который продают нам. Съешь — обжигает горло и внутренности. В моем квартале умерло двадцать человек. Таков приказ из Версаля. Уморить нас точно крыс.

Демулен. Нет такого короля, который пожелал бы истребить свой народ. Для этого нужно быть Нероном. Франция еще не дошла до такого безумия.

Маньяк (таинственно). Я знаю, в чем секрет. Французов развелось слишком много. Вот они и решили поубавить народу во Франции.

Демулен. Ты болен, дружище, тебе надо полечиться.

Рабочий. В его словах есть доля истины. Королеве хочется, чтобы все мы подохли.

Демулен. Какой ей в этом прок?

Рабочий. Она же австриячка, черт подери! Австрияки всегда были врагами Франции. Если австриячка и вышла за нашего короля, так только для того, чтобы легче было напакостить нам. До тех пор, пока она у нас, нам не будет покоя.

Другие. Он прав. Вон из Франции австриячку!

Конта (из толпы). А почему вон?

Толпа. То есть как «почему»?

Конта (выступая вперед). Вот именно. Почему? Очумели вы, что ли? Кидаетесь на самую очаровательную из женщин!

Толпа. Этого еще не хватало! Кто смеет заступаться за австриячку?

— Каковая наглость! Это уж слишком! Нам плюют в лицо!

Демулен (к Конта). Молчите, не надо отвечать им. Уходите отсюда скорее.

Конта. Я никуда не тороплюсь.

Демулен. Смотрите, нас окружают. Сбегаются со всех сторон.

Конта. Тем лучше!

Оборванец. Что ты там бормочешь, аристократка? А ну, повтори!

Конта (отстраняя его). Не дыши мне в лицо. Я сказала: «Да здравствует королева!»

Толпа (вне себя). А! Проклятая ведьма!

Приказчик. Этой красотке не худо бы задать хорошую порку.

Конта. А вот этой глупой роже недолго придется ждать оплеухи. (Бьет его по лицу.)

Приказчик. На помощь!

Одни смеются, другие кричат.

Толпа (сбегаясь). Сюда, сюда!

— Что случилось?

— Аристократка избивает патриота!

— В воду ее!..

Демулен. Граждане! Это шутка...

Толпа (в ярости). В воду ее!..

Гюлен (расталкивая толпу). Эй! (Заслоняет собою Конта). Вы знаете меня, друзья! Я — Гюлен. Вы видели меня в деле. Это я выломал ворота Аббатства, чтобы освободить наших товарищей, французских гвардейцев. И я проломлю голову первому, кто посмеет тронуть ее. Уважайте женщин, черт вас дери! Если хотите драться — врагов довольно. Сыскать их нетрудно!

Толпа. А ведь он прав!

— Браво!

— Вовсе нет! Она нас оскорбила. Пусть просит прощения!

— На колени, аристократка!

— Пусть кричит: «Долой королеву!»

Конта. И не подумаю. (Демулену.) Помогите мне. (Взбирается на стол.) Если ко мне будут приставать, я закричу: «Долой Неккера». (В толпе гул.) Вам меня не запугать. Вы думаете, я струшу оттого, что вас много и что вы рычите на меня сотней глоток? У меня глотка всего-навсего одна, но она стоит ваших. Я привыкла говорить с народом. Каждый вечер я встречаюсь с вами. Я — Конта.

Толпа. Конта из «Театр франсэ»!

— Из «Театр франсэ»!

— А! а!..

— Дай-ка посмотреть!

— Да замолчите вы!

Конта. Вы не любите королеву? Вы хотите избавиться от нее? Что ж, выгоняйте из Франции всех красивых женщин! Только скажите: мы быстро соберем пожитки. Посмотрим, как вы обойдетесь без нас. Какой дурак назвал меня аристократкой? Я — дочь торговки селедками, моя мать содержала лавчонку возле Шатлэ. Я так же работаю, как и вы. Я так же, как и вы, люблю Неккера. Я — за Национальное собрание! Но я не потерплю, чтобы мною командовали; и даю слово: если бы вы, черт подери, потребовали, чтобы я закричала: «Да здравствует Комедия!» — я бы крикнула: «Долой Мольера!» Думайте, что хотите. Дуракам закон не писан. Но такого закона нет, чтобы здравомыслящих людей заставлять делать глупости. Я люблю королеву и открыто заявляю об этом.

Студент. Еще бы! Они работают на паях. У них общий любовник — граф д'Артуа.

Двое рабочих. Ну и баба! Этой пальца в рот не клади.

— За словом в карман не полезет!

Демулен. Граждане, нельзя требовать от королевы, чтобы она высказывалась против королевской власти. Истинная королева — вот она, перед вами! Те, кого называют королевами, — призрачные властительницы, чучела в коронах! В лучшем случае они способны произвести на свет дофина. Как только он вылупится, их можно бросить на свалку. А ведь они живут на наш счет и обходятся нам недешево. Разумнее всего было бы отправить австрийскую наседку обратно в курятник, откуда ее заполучили за большие деньги. Будто француженки сами не способны рожать детей! Другое дело — королевы театра! Они созданы на радость народу. Каждый час их жизни посвящен служению нам. Каждый их взгляд дарит нам наслаждение. Они — наша плоть, наше достояние, наша национальная собственность. Именем пухленькой Венеры защитим ее и крикнем все вместе: да здравствует королева подлинная, вот эта, да здравствует Конта!

Аплодисменты и смех.

Толпа. Да здравствует королева Конта!

Конта. Спасибо. (Демулену.) Помогите же мне — вы, кажется, любезнее других. Ну что, насмотрелись на меня? Вот и хорошо, а теперь пропустите. Если пожелаете снова меня увидеть — дорога в театр всем известна. Как вас зовут?

Демулен. Камилл Демулен. До чего же вы неосторожны! Я ведь предупреждал вас! Натерпелись страху?

Конта. Да из-за чего?

Демулен. Вас чуть не убили.

Конта. Какие пустяки! Они всегда так — горланят, а зла никому не причиняют.

Демулен. О, слепота! Верно говорят, что презирает опасность лишь тот, кто не знает, что это такое.

Толпа. Эта бабенка не растеряется!

— Да, черт возьми, уж если она чего-нибудь захочет...

Рабочий. И все же, сударыня, нехорошо ополчаться на нас, бедняков, и становиться на сторону эксплуататоров.

Маньяк. Да что с ней говорить! Спекулянтка!

Конта. Что?! Я — спекулянтка?

Маньяк. Смотрите, какой у нее парик.

Конта. Ну и что же?

Маньяк. Сколько на нем пудры! Мукой, которой эти бездельницы посыпают себе башку, можно было бы накормить всех бедняков Парижа.

Рабочий (к Конта). Не обращайте на него внимания. Это слабоумный. Но если у вас доброе сердце, сударыня, — а я вижу по вашим глазам, что вы добрая, — как же вы можете защищать негодяев, жаждущих нашей смерти?

Конта. Твоей смерти, дружочек? С чего ты это взял?

Студент. Так вам, значит, ничего не известно? Вот смотрите: последнее письмо приспешника австриячки, маршала иезуитов, старого палача, осла, увешанного амулетами, ладанками и медалями, этого самого де Брольи. Знаете, что он пишет?

Толпа. Читайте! Читайте!

Студент. Они вступили в заговор. Хотят уничтожить наши Генеральные Штаты, похитить наших депутатов, бросить их в тюрьму, изгнать нашего Неккера, продать Лотарингию императору, чтоб было чем заплатить за наемное войско, бомбардировать Париж, усмирить народ. Заговорщики выступят ночью.