Энтомоптер - Николай Внуков

- Настоящего пистолета вам все равно никогда не смастерить. Для этого нужны станки, а не напильники. Тем более вам никогда не изготовить патроны для настоящего пистолета. А самопалы... Скажите, очень интересно стрелять из самопала?

- Конечно, интересно! - сказал Тошка. - Если бы неинтересно, то не стреляли бы.

- Это очень нехороший интерес, - сказал Инженер. - Это интерес риска. Когда вы рискуете, вы ничего не знаете точно. "Авось выстрелит...", "авось не взорвется...", "авось попаду в мишень..." Даже средневековые инженеры никогда не стали бы так рисковать. Может быть, только алхимики... Эти, действительно, работали на сплошные "авось"... Хотя тоже не все, а самые глупые из них.

- Мы не алхимики, - сказал Тошка.

Инженер не обратил на него внимания.

- И есть другой интерес, - продолжал он. - Интерес опыта. Интерес, которым движется вся наука. Наука не может рисковать, это ей слишком дорого обходится. Да ей и не нужен риск. У нее есть расчет. Сначала вы можете прикинуть, что и как, а потом поставить опыт, проверить свой расчет.

- У нас тоже был опыт... - сказал Тошка.

Инженер удивленно поднял брови.

- Опыт? - переспросил он. - А во имя чего вы ставили этот опыт? Чего вы хотели добиться?

- Мы хотели... - сказал Тошка и запнулся.

- Ладно, молчи, - вдруг сказал Блин. - Хотели, хотели... Ничего мы не хотели. Просто стреляли и ни о чем не думали...

- Резонно, - сказал Инженер.

Перехватывая руками ободья колес, он ловко развернул свое кресло и подъехал к письменному столу. Выдвинув средний ящик, он достал из него белую продолговатую коробочку и протянул ее мне.

- Ну-ка, скажи, что это такое?

Только младенец мог ошибиться.

- Карманный приемник, конечно, - сказал я.

- Попробуй включить.

Я быстро нашел рубчатое колесико настройки, слегка выступающее из узкой щели корпуса, и повернул его по часовой стрелке. Внутри коробки чуть слышно щелкнул выключатель. Я продолжал поворачивать колесико до тех пор, пока из невидимого динамика не послышалось: "...Прикумского района досрочно готовить технику к уборке нового урожая. Уже сейчас механизаторы начали ремонтировать жнейки и механические грабли..."

- Нравится? - спросил Инженер.

- Еще бы! - сказал я.

- Давай сюда. А как ты думаешь, что это такое? - И в руках у меня оказалась коробочка из зеленой пластмассы, величиной чуть больше спичечного коробка. Только никаких щелей и никаких колесиков на ней не было, и кнопок тоже не было. Два небольших отверстия в одной из стенок, - вот все, что на ней было.

- Догадался? - спросил Инженер.

- Нет.

- Посмотри хорошенько.

Я попытался открыть коробочку.

- Не надо, - сказал Инженер, - подожди.

И вдруг коробочка ожила. Она слегка вздрогнула в моей руке, и мужской голос произнес: "...ожидается солнечная погода. Температура двенадцать пятнадцать градусов тепла..."

- Тоже приемник? - удивился я. - А как он включился? Я ничего не нажимал.

- Термореле, - сказал Инженер. - Настроено на двадцать пять градусов. Включается от теплоты человеческого тела. Оно под самой крышкой. Ты нагрел пальцами пластмассу, оно и включило питание. Только это не приемник, а радиоточка на одну станцию.

- Здорово! - воскликнул я.

Радиоточка пошла по рукам. Сработана она была отлично, не придерешься. Мы только вздыхали и переглядывались.

- А какая польза от такого включения? - спросил вдруг Борька Линевский. Пока в руках держишь - работает, поставил на стол - выключилась.

- Чудесно! - сказал Инженер. - Вот вопрос, которого я ждал. Нет никакой пользы от такого включения.

- Тогда для чего вы ее делали?

Инженер прищурил глаза и хитро посмотрел на нас.

- Для того, чтобы удивлять незнакомых.

- Удивлять? Стоило возиться! - воскликнул Борька. - Времени-то здесь сколько потрачено!

- Верно, - сказал Инженер, - времени потрачено много. Хорошо рассчитано, умно смонтировано, и все без пользы. Можно сказать - опыт, неизвестно для чего поставленный. Впрочем, это легко изменить: просто вместо теплового реле поставить кнопочный выключатель, и все будет, как надо. А вот результат вашего опыта мог оказаться непоправимым. Новый палец к руке не приставишь...

Мы молчали.

Потом Тошка спросил:

- Это правда... что вы инженер?

Владимир Августович улыбнулся и покачал головой.

- Нет, неправда. Я самый обыкновенный монтажник. Электромонтажник. Знаете, что это такое?

- Примерно, - сказал Борька Линевский.

- Ювелирная была работа, как у часовщика. Собирал я амперметры и вольтметры для особо точных измерений. Работал до тех пор, пока вот... - И он посмотрел на свои неподвижные ноги на подножке кресла.

- Авария, да? - шепотом спросил Тошка.

- Авария. Вот здесь, - показал он на позвоночник. - Теперь сижу, собираю приемники. Третий год.

- А стрекозы зачем? - не выдержал я.

- Стрекозы? - Инженер взглянул на картонные щиты на стенах. - Это очень интересные насекомые. Пожалуй, самые интересные на земном шаре. Когда-нибудь я вам расскажу о них.

- Зачем когда-нибудь? Расскажите сейчас, - попросил Тошка.

- Нет, - сказал Инженер. - Рассказывать придется много, а сейчас поздно и я устал. Хотите прийти ко мне завтра, в это же время?

- Конечно, хотим! - воскликнули мы.

- Договорились! - сказал Инженер. - Только одно условие: не опаздывать!

Мы встали и начали прощаться.

- Болит? - спросил Инженер Юрку.

- Немного жжет.

- Это хорошо, что жжет. Вот когда дергать начнет, - значит, пошло нагноение. Плохо. Заживать долго будет.

... Когда мы проходили мимо окна, Инженер снова сидел на своем обычном месте. Он улыбнулся и помахал нам рукой.

3. Кто что подумал

- Вот человек! - сказал Юрка, когда мы отошли от дома. - Мой бы отец не стал долго разговаривать. Отругал бы да поддал хорошенько.

- А приемничек-то! Красота! - вздохнул Тошка. - Зажмешь в кулаке - и не видно.

- Классический приемник, - сказал я. - Нам такой ни за что не собрать.

- Ну, не собрать! - занесся, как всегда, Тошка. - Если бы настоящие инструменты да полупроводники...

- Не треплись, слушать противно, - сказал Юрка. - Ты когда-нибудь паяльник в руках держал? Ну и замолкни.

- Что у него с ногами? - спросил Борька.

- Наверное, паралич, - предположил я. - В таких креслах всегда ездят паралитики.

- Позвоночник у него больной, вот что, - сказал Тошка.

- Да, позвоночник - это такая штука... От него все начинается. В детстве спиной обо что-нибудь хорошенько навернешься, вот тебе паралич или горб. Он, наверное, тоже обо что-нибудь...

- Жалко человека. Я бы двух дней не высидел в комнате.

- Я, наверное, тоже.

- А он вот сидит и еще какие приемники собирает! - сказал Юрка, поглаживая бинт на руке.

- Интересно, для чего ему столько стрекоз? Что он с ними делает? - спросил Тошка.

- Ловит и крылья рвет, - сказал я, вспомнив письменный стол.

- Нет, в самом деле?

- Наверное, он их исследует.

- Кого, стрекоз-то? Чего там исследовать в стрекозе? Голова, туловище да четыре крыла...

- Может, он этот самый... ну, которые насекомых изучают...

- Он же сказал, что он монтажник.

- Ребята, а как он их ловит, если без ног? - поинтересовался Тошка.

- Кто-нибудь ему ловит.

- А про самопалы он правильно сказал. Бессмысленная это штука. Вот научиться бы такие приемники собирать...

- Приемники, приемники... - сказал Борька. - Купил он вас своими приемниками.

- А тебе не хотелось бы такой? По совести скажи - не хотелось бы? - сказал Тошка.

- Хотелось бы. Только все равно не получится.

- Ну и дурак. Если очень захочешь, всему можно научиться.

- Вот и учись, - сказал Борька. - Меня радиотехника не интересует.

- А я не собираюсь всю жизнь из самопалов стрелять.

- А кто собирается? Кто первый начал? Ну, скажи, кто?

- Ну, я начал. Не отказываюсь. Я первый самопал сделал. Ну и что?

- Потому что ты так всегда. Сам начнешь, а потом в кусты.

- Я?

- Ты!

- А ну, скажи еще раз!

- Что, правда глаза колет? Я-то ни одного самопала не сделал.

- Конечно! Ты всегда не виноват. Всегда сухим из воды...

- Хватит, ребята! Теперь все равно, кто первый! - крикнул Юрка.

Мы замолчали.

Действительно, теперь было все равно. Спор не имел смысла.

У начала Степной улицы мы распрощались и разошлись по домам.

Я шел и думал об Инженере.

Вот кому должно быть зверски трудно. Три года в этом проклятом кресле на колесах. Три года! Когда мне делали операцию аппендицита, я лежал в больнице всего девять дней. Первые три нужно было лежать только на спине, чтобы не разошелся шов. Уже на вторую ночь у меня так заныли лопатки, будто их выламывали из спины. Медленной болью сводило онемевшие мышцы. Утром я чуть не плакал, просил у сестры, чтобы меня повернули на бок. А тут человек сидьмя сидит тысячу сто дней! И впереди никакой надежды.