Найти и уничтожить - Андрей Кокотюха

Повидав с осени сорок первого более чем достаточно для того, чтобы научиться сдерживаться и контролировать себя, здесь Роман не выдержал. Чуть ли не впервые за долгое время в нем проявился профессорский сынок, который, будучи битым, старался сохранить достоинство и требовать хотя бы элементарной справедливости. Если бы тогда перед ним сидел не майор в новенькой форме, с недавно введенными погонами с одной звездой на плечах вместо эмалевого ромба на вороте, а тот же старший лейтенант Дерябин, «Ворошиловский стрелок» из Ворошиловграда, Дробот и не подумал бы пререкаться. Но майорское звание почему-то убедило: начальник особого отдела – грамотный, толковый, понимающий человек, способный разобрать, что сказано сознательно, а что вырвалось по глупости, на эмоциях, просто от усталости. Ведь и впрямь вскоре после Сталинграда немцы вновь теснят, Красная Армия отступает, оставляя только-только отбитые у врага города и села. Как же так, бойцы же еще слишком хорошо помнят, как отступали летом сорок второго под презрительными взглядами стоявших вдоль дорог женщин и стариков.

Майор выслушал внимательно. Дал рядовому выговориться. После чего подвел жирную черту: подобные настроения – пораженческие, товарищ, вернее, уже гражданин Дробот демонстрирует их сознательно, подтверждение тому – незаконченное высшее образование. Ладно бы рабочий или крестьянин сомневался в мощи Красной Армии и мудрости руководящей и направляющей роли партии, с теми проще, у них не всегда хватает знаний для верной оценки ситуации. Чего не скажешь о нем, Дроботе: прекрасно знает, о чем говорит, разлагает личный состав, а по законам военного времени это есть тяжкое преступление. Короче говоря, пускай с рядовым Дроботом разбираются в Особом отделе фронта. Соответствующие сопроводительные документы майор подготовит быстро, пока же Романа посадили под арест.

Уже к середине следующего дня его отправили по инстанции. Старший лейтенант НКВД Николай Дерябин получил приказ конвоировать преступника, лично доставить по назначению, передать бумаги и не задерживаться, на передовой, как видно, работы для особиста тоже хватает. Похоже, случаи разложения среди личного состава будут и в дальнейшем иметь место.

Их разместили в кузове полуторки. Руки Дроботу решили не связывать, отобрали только ремень, велели взять документы и личные вещи. Предварительно Дерябин лично обыскал его «сидор», и распоряжение о личных вещах вселило в Романа некую слабую надежду: может, не сразу к стенке. Вдруг обойдется штрафным батальоном, а там уж он, научившийся выживать в городских дворах киевский парнишка, постарается поймать шальную пулю – это считалось искуплением вины.

Арестованный и его конвоир ехали в кузове вместе с бойцами, два взвода мотострелков поступали в чье-то распоряжение по чьему-то приказу, в детали Дробот не вникал.

Через час после того, как две полуторки покинули расположение батальона и, уверенно меся грязь размытой дороги на средней скорости, двигались в указанном направлении, их атаковал немецкий истребитель.

Внезапно появившись из-за верхушек деревьев, он тут же увидел цель, спикировал, плюясь огнем, – и головную машину занесло в кювет: пули прошили лобовое стекло, поразив водителя и сидящего рядом с ним в кабине лейтенанта. Второй автомобиль, в кузове которого среди прочих тряслись Дробот с Дерябиным, вильнул вправо, уходя из-под огня, и шоферу чудом удалось это сделать. Пока «фокке-вульф» заходил на новый смертельный вираж, полуторка прибавила скорости и помчалась по пересеченной местности под прикрытие леса, поставив перед истребителем сложную, практически невыполнимую задачу – охотиться сразу за двумя мишенями. Потому их машина выиграла время, пока «фоккер» снова зашел над головной машиной и методично добил разбегающихся во все стороны солдат.

Однако самолет в небе все равно двигался быстрее автомобиля на земле: уже с третьего захода истребитель снова догнал полуторку. Именно в тот момент Роман сделал то, чего от себя никогда не ожидал и что подсказывал ему неистребимый инстинкт самосохранения. Приподнявшись со дна кузова, куда упал вместе с остальными, как только «фоккер» атаковал, он ухватился за борт, перемахнул через него, выбрасывая тело в грязь. Падая, пришел на плечо, сгруппировавшись за секунды и спасая голову. Влажная почва смягчила удар, сержант перекатился, вскочил на четвереньки, затем – на ноги и побежал, не разбирая дороги, подальше от опасного места, но тоже стремясь добраться до лесной опушки.

Сквозь стрекотание пулемета и рев мотора Дробот услышал позади себя:

– Стой! Стоять, сволочь! – И уж совсем лишнее в создавшемся положении: – Стрелять буду!

Оглянувшись на бегу, Роман увидел Дерябина. Старший лейтенант сделал то же самое, увидев, как пытается убежать его подопечный, не отдавая себе тогда отчета: последовав примеру беглеца, он тем самым спас свою собственную жизнь. В следующее мгновение истребитель завис над машиной, поливая свинцом всех, кто лежал в кузове.

Рвануло – пули прошили бензобак.

Все-таки это дало небольшую фору арестованному и его конвоиру. Пользуясь моментом, Роман из последних сил рванул под защиту леса. Дерябин припустил за ним, и когда оба оказались за деревьями, «фоккер» уже довершил расправу и скрылся из виду так же быстро, как и появился.

– Сбежать хотел, сука? – гаркнул особист, еще не до конца отдышавшись.

– Куда? – спросил Дробот и, не обращая внимания на пистолет в руке Дерябина, прислонился к стволу сосны спиной, затем медленно опустился на землю и так, сидя, взглянул на старшего лейтенанта снизу вверх, повторив: – Куда? И от кого?

– Я тебя на месте шлепну. Без приговора, – пригрозил Дерябин.

– Валяй, – устало кивнул Дробот. – Фрицы начали – ты закончишь.

Посмотрев зачем-то на пистолет, Николай, немного подумав, спрятал его назад в кобуру. Затем обернулся, посмотрел, как полыхает на открытой местности их полуторка, и перевел взгляд на головную машину.

– Надо проверить, может, есть кто живой, – проговорил он. – Только смотри мне, если что…

– А что? – уточнил Роман, даже не пытаясь подняться.

С этим старшим лейтенантом он никогда раньше не пересекался. У них в батальоне тот появился совсем недавно, щеголяя новенькой формой. Если Дерябин и был старше Дробота, то ненамного, года на три. Впрочем, годы войны старили даже вчерашних школьников, и на первый взгляд нельзя было наверняка определить возраст человека. Хотя, судя по всему, Николаю не больше двадцати пяти. Откуда его перевели в особый отдел их батальона, где он служил раньше – всего этого рядовой Дробот не знал и при других обстоятельствах предпочел бы вообще не пересекаться с особистом как в мирной жизни, так и на войне. Теперь же складывалось, что выбираться из создавшегося положения им предстояло вместе.

Подобной компании Дробот не особо радовался. Подозревал – Дерябин чувствует то же самое по отношению к нему. Но другой компании у каждого из них не было.

Из двух взводов после атаки истребителя уцелело только четверо бойцов, ехавших в кузове головной машины. Остальным «фокке-вульф» не дал ни единого шанса: очереди били сверху, пули попадали в головы, рассекали грудные клетки, а четверым удалось уцелеть только потому, что в общей свалке их прикрыли собой мертвые. Если кто-то из попутчиков Дробота с Дерябиным также укрылся за телами убитых, дело довершил взрыв.

– Надо, наверное, вытащить, – сказал Роман, кивнув на объятую огнем полуторку.

– Вот ты и полезешь, – кивнул Дерябин, вытирая с лица пот и грязь.

Ясно, что никто не собирался тащить трупы из огня. Уцелевшая полуторка тоже ни на что не годилась – правое колесо оказалось пробитым. Поняв, что среди уцелевших он единственный офицер, Дерябин принял командование. Когда Дробот потянулся за винтовкой одного из убитых, особист пресек попытку вооружиться резким:

– Не трогать!

Обернувшись на крик, Роман снова увидел в руке Николая пистолет, перевел взгляд на ничего не понимающих солдат, пожал плечами, сделал шаг назад.

– А если бой принять придется, товарищ старший лейтенант?

– Гражданин, – жестко уточнил Дерябин. – И тебе не придется, боец.

– Это почему?

– Противник далеко. Если нарвемся на кого – тебя сначала расстреляю. Ты военный преступник и потенциальный дезертир.

– А что, трибунал уже был? – Роман сделал наивное лицо.

– Сейчас я твой трибунал. Пока к своим не выйдем.

Дробот решил больше вопросов не задавать.

Перед тем как двинуться, Дерябин что-то долго высматривал в кузове. Наконец, видимо найдя нужное, забрался туда и прямо на глазах остальных принялся снимать с мертвого бойца сначала шинель, потом – гимнастерку. Прямо там, не вылезая из кузова, особист сбросил свою гимнастерку с погонами, которые выдавали его принадлежность к командному составу НКВД, быстро переоделся. Закончив перевоплощение, порылся в карманах своего брошенного обмундирования, достал документы, только после этого спрыгнул на землю. Понимая, что должен элементарно объясниться, сказал отрывисто: