Обманы зрения - Ирина Анненкова

А ведь у него всё должно бы быть иначе!

С детства он ощущал себя личностью исключительной, Личностью с большой буквы, не таким, как все. Он считал себя гораздо лучше, умнее, выше, чем окружавшие его сверстники, да и взрослые люди. Да и как могло быть по-другому?!

Он ведь не просто какой-то там Петька Чернышев, прогуливающий алгебру, бегающий за школу курить тайком от учителей, тискающийся на заплеванных лестницах с девчонками. То есть, конечно, и прогуливал, и бегал, и тискался, но при этом никогда не забывал, что на самом деле он — его превосходительство граф Петр Кириллович Чернышев, не больше, но и не меньше!

Вот так-то!

А все остальные — это просто быдло, жлобы с деревянными мордами, ему не ровня. Петьке был совсем ещё мелкий, когда мать рассказала ему о том, что вроде как были у них когда-то благородные предки-графы. Мальчик прекрасно запомнил и толстые книги с портретами вельмож, которые она тогда показывала, и, главное, охватившее его чувство гордости.

Оказывается, чтобы быть лучше всех вокруг, не обязательно что-то кому-то доказывать, пытаться переплюнуть других, пластаться, натирать кровавые мозоли. Достаточно просто ощутить себя аристократом голубых кровей.

И не важно, что сосед по парте Колька-ботаник побеждает уже в четвертой математической олимпиаде, и взрослые с умилением называют его Лобачевским и прочат мальчишке великое математическое же будущее.

Плевать, что тоненькая Катя Малинина, очень нравившаяся новоявленному графу, легко и непринужденно поступила в балетную школу Большого театра — талант, талант! Это другим надо стараться и прыгать выше головы, а он, Петр Кириллыч, и сам по себе чистое золото!

Учился граф не то, чтобы хорошо, но и не то, чтобы уж совсем плохо. Презрительное высокомерие, с которым Петька привык относиться к окружающим, он неплохо научился маскировать под добродушную снисходительность. Некоторым девочкам даже нравилась его демонстративная уверенность в том, что все вокруг просто создано для его удовольствия. И очень здорово, рассуждал Петенька, аристократ просто обязан иметь репутацию ловеласа и повесы. Вот он ее старательно и создавал.

Часами Петька простаивал перед зеркалом, изучая собственную физиономию, гримасничая, репетируя то праведный гнев, то верноподданническую преданность, то страстную любовь. Длинное лицо его отличалось поразительной подвижностью; мальчик очень старался: вот так завтра он изобразит глубокий интерес к вопросам успеваемости и взаимовыручки, об этом собирается нудно вещать на классном часе историчка МарьСергевна. А такое лицо он сделает, разговаривая с отличницей Симаковой, у которой необходимо выпросить тетрадку по алгебре.

Надо сказать, Петька, при всей своей лени и бестолковости, тщательно отбирал и внимательно читал все книги — других-то источников информации во времена его детства и отрочества еще практически и не было, — которые могли ему помочь узнать то, что необходимо истинному аристократу. Ведь вот придешь в приличное общество и начнешь там рыбным ножом мороженое есть! Позор, позор!!!

Да мало ли нюансов, отличающих поведение человека благородного от всякой швали! Мать смотрела на занятия сына вполне благосклонно, всячески поощряя ребенка в этом полезном увлечении, отец их не замечал, как, впрочем, вообще мало чего замечал дома, а вот старшая сестрица Марьяна потешалась над братом в полный голос. Она абсолютно равнодушно относилась к предполагаемому благородному происхождению, смеялась над матерью, любившей поговорить на эту приятную во всех отношения тему, и жила при этом до обидного легко и весело.

— Ну что, графин надтреснутый, опять «банан» по географии приволок? А умище-то куда подевал? Раздавали — не досталось? — хохотала Марьяна над красным от злости братом, готовым придушить ее своими руками. Сестра прекращала смеяться и серьезно шептала:

— Ты, братик, им всем задай, ты им по истории про славный род графьев — мерзавка так и произносила, кривляясь, «графьев» — Чернышевых доклад сделай. И назови его знаешь, как? «Отличие человека благородных кровей от прочего быдла. Структурный анализ явления». И примерчики, примерчики из школьной жизни! Ты знаешь, публике понравится, я уверена. Главное, увернуться от слишком пылких восторгов, — сестрица вовсю резвилась, а Петька мрачно думал о том, как ему здорово повезло, что школу Марьянка уже закончила и напакостить там ему не может.

Впрочем, злой сестра не была, гадости говорила из врожденного ехидства.

Что было особенно неприятно, жилось противной Марьянке просто великолепно. Все ее любили, всегда и во всем ей везло, никто и ничто не могли испортить ей хорошее настроение, поколебать уверенность в себе.

Мрачноватому и заносчивому младшему брату, тратившему колоссальные усилия на то, чтобы из-за маски хорошего мальчика, пионера — всем детям примера, не выглядывали нахальные длинные уши его собственного снобизма, было очень завидно.

Петька вздохнул с облегчением, когда сестрица на последнем курсе университета вышла замуж и вскоре отбыла с супругом в далекую и долгую заграницу. Это, конечно, было крайне неприятно — опять гадкой Марьянке незаслуженно повезло, ведь любая загранка в те времена автоматически приравнивалась к пропуску в рай. Но от вредной родственницы лучше было держаться на расстоянии.

Отучившись в третьеразрядном ВУЗе, из тех, что насмешливо называют заборостроительными или макароносверлильными — но не идти же, в самом-то деле, в армию! — Петька отправился в трудовое плаванье по морям и рекам всяких НИИ. Благородство происхождения ни в коем случае не позволяло надрываться на рабочем месте. Внимательно прочитав кучу книг, повествующих о жизни высшего общества, милый юноша четко усвоил, как работать правильно, а как — нет. Лучше всего, конечно, не работать вообще, а жить на оставленный поколениями предков капитал.

Но в родной стране наследственный капитал был изжит как классовый враг, да и статью за тунеядство пока никто не отменял.

Словом, когда после разнообразных попыток совместить свой потом и кровью приобретаемый аристократизм с плебейской необходимостью думать о средствах для ведения достойного образа жизни Петьке подвернулось место директора кинотеатра, он без особых колебаний согласился. Кинотеатр был здоровенный, хоть и находился в почти «спальном» районе. Новый директор сразу развил бурную деятельность по проведению встреч зрителей с экранными звездами — очень уж приятно поиграть в хозяина светского мероприятия!

Одновременно с этой непрекращающейся светской вечеринкой ушлый граф пооткрывал в здании кинотеатра видеосалон, кафешку с бестолковым названием «Голливуд», мебельный магазинчик и еще много чего — благо, места было полно, а весело плещущиеся вокруг волны кооперации и малого бизнеса, со скоростью цунами затопившие родимые поля и огороды, нажурчали Петьке в уши кучу разнообразных идей и затей. Уголовный кодекс, согласно заветам Остапа Бендера, новоявленный коммерсант по возможности чтил, по крайней мере, на рожон не лез; с резвыми крепкими ребятками, предложившими любовь и дружбу, быстро сторговался. В общем, «процесс пошел».

Правда, далеко процессу пойти никак не удавалось.

Графу хотелось иного.

Заштатный, в общем-то, кинотеатришка, какие-то кафешки — магазинчики….Разве это достойный уровень? Разве это его масштаб? Мысленно Петька с удовольствием представлял себя в приятном и удобном правительственном кресле, или в роли успешного банкира, или воротилы нефтяного бизнеса. Как бы он был там на месте! Как бы он там развернулся!

Петеньке мерещились огромные кабинеты, уставленные тяжелой темной мебелью из натурального дерева; всё как в обожаемых фильмах из жизни богатых и знаменитых. Толстые драгоценные ковры заглушают шаги, длинноногие секретарши приносят кофе в чашечках Веджвудского фарфора и документы в папках натуральной кожи.

Вот Петр Кириллыч проводит совещание.

Сотрудники жадно ловят каждое слово руководителя. Все знают: он строг, но справедлив. И тут звонит телефон — это премьер-министр! Ему срочно требуется совет ближайшего друга и соратника. Получив от Петьки исчерпывающую консультацию по широчайшему кругу вопросов, благодарный премьер прощается, предварительно договорившись о совместном ужине.

Сотрудники внимают, благоговейно затаив дыхание.

Первый зам осмеливается выразить восторг: «Петр Кириллыч, никто кроме Вас не смог бы так разобраться с этой сложнейшей проблемой!»

Отсутствием полета мыслей граф не страдал. Он страдал от нереализованности своих фантазий. Все места были заняты невесть откуда взявшимися олигархами, не годившимися Петьке в подметки.

Пару раз Петруша «сходил замуж». Графинь, правда, не нашлось.

Куда-то они все подевались, эти графини!