В поисках древних кладов - Уилбур Смит

Дядя Уильям обучал племянницу, пока она не достигла того же уровня образования, что и он сам, а потом вдохновил и помог совершить величайший обман, которого Робин никогда не стыдилась, хоть и считала, что следовало бы. В 1854 году ни одна больничная медицинская школа Англии не приняла бы в число студентов женщину.

При помощи и деятельном попустительстве дяди, прикрываясь его покровительством и выдавая себя за племянника, Робин поступила в больницу Сент-Мэтью в восточной части Лондона.

Ей помогло, что ее имя походило на мужское, что она высокая и у нее маленькая грудь, что в голосе ощущалась глубина и хрипловатость. Робин коротко стригла густые темные волосы и научилась носить брюки с таким щегольством, что с тех пор нижние юбки и кринолины, путающиеся в ногах, стали ее раздражать.

Попечители больницы обнаружили, что она женщина, только получив от Королевского хирургического колледжа удостоверение о ее квалификации. Девушке тогда шел двадцать второй год. В Королевский колледж тут же направили петицию с требованием лишить ее докторского звания. Громкий скандал прокатился по всей Англии. Особую остроту придавало то, что она была дочерью Фуллера Баллантайна, знаменитого исследователя Африки, путешественника, врача, миссионера и писателя. В конце концов попечители больницы Сент-Мэтью вынуждены были отступить, ибо Робин Баллантайн и дядя Уильям нашли защитника в лице маленького кругленького Оливера Уикса, редактора «Стандард».

Безошибочным журналистским глазом Уикс распознал хороший материал и в язвительной редакционной статье воззвал к британской традиции честной игры, отпустил несколько мрачных намеков на сексуальные оргии в операционных и указал на значительные успехи яркой и восприимчивой девушки в борьбе с почти непреодолимыми препятствиями. Тем не менее, даже когда ее право заниматься медицинской практикой было подтверждено, это оказалось всего лишь небольшим шагом на пути к возвращению в Африку, которое она задумала очень давно.

Почтенные директора Лондонского миссионерского общества серьезно встревожились, получив заявление женщины о приеме на службу. Одно дело — миссионерские жены, они весьма желательны, чтобы ограждать мужей от плотских соблазнов, подстерегающих их в окружении неодетых язычников, но женщина-миссионер — совсем другой разговор.

И еще одно затруднение сильно осложняло вступление в должность доктора Робин Баллантайн. Ее отцом был Фуллер Баллантайн, покинувший общество шесть лет назад, перед тем как снова исчезнуть в африканских дебрях; в глазах директоров он этим себя полностью дискредитировал. Всем было ясно, что отец мисс Баллантайн более заинтересован в исследованиях континента и в личном возвеличивании, чем в том, чтобы привести пребывающих во мраке язычников в лоно Иисуса Христа. Насколько было известно, за свои тысячекилометровые странствия по Африке Фуллер Баллантайн обратил в христианство всего лишь одного человека — личного оруженосца.

Он, похоже, ярче проявлял себя в качестве рьяного борца против африканской работорговли, чем в роли посланника Христова. Первая открытая им в Африке миссия в Колоберге вскоре превратилась в приют для беглых рабов. Она находилась у южного края огромной пустыни Калахари, в маленьком оазисе, где из-под земли бил прозрачный родник, и ее содержание стоило фондам Общества огромных расходов.

Поскольку Фуллер сделал из миссии убежище для рабов, случилось то, что должно было случиться. Первоначальными хозяевами рабов, нашедших приют у Баллантайна, были буры-переселенцы, жители небольших независимых республик юга. Они вызвали «Коммандо» — организацию, поддерживавшую правопорядок в приграничных районах. Те ворвались в Колоберг за час до рассвета — сотня всадников, одетых в грубую домотканую холстину, бородатых, обожженных солнцем и темных, как африканская земля. Вместо зари миссию осветили вспышки выстрелов их ружей, заряжавшихся с дула, а когда загорелась соломенная крыша строения Фуллера Баллантайна, вокруг стало светло, как днем.

Пойманных вместе со слугами из миссии и вольноотпущенными связали, выстроили в длинные колонны и погнали на юг, а Фуллер Баллантайн и сгрудившиеся вокруг него домочадцы остались стоять посреди пожарища. У ног их лежали жалкие пожитки, которые удалось спасти от бушующего пламени, а из разрушенных домов со спаленными крышами валили клубы дыма.

Эта трагедия укрепила ненависть Фуллера Баллантайна к институту рабства и подсказала предлог, который он, сам того не сознавая, давно искал: помогла избавиться от бремени, которое до сих пор мешало ему откликнуться на зов широких просторов северной стороны.

Жену и двоих маленьких детей он ради их же собственного блага отправил в Англию, а вместе с ними отослал письмо в Лондонское миссионерское общество. Господь ясно провозгласил Фуллеру Баллантайну свою волю. Ему предначертано совершить путешествие на север, неся по Африке слово Божье, стать миссионером с большой буквы, не привязанным к крошечной миссии, и сделать своим приходом всю Африку.

Директора были весьма обеспокоены потерей миссии, но еще больше расстроила их перспектива финансировать весьма дорогостоящую экспедицию для исследования областей, которые, как известно, за исключением прибрежной полосы представляют собой ненаселенную и безводную, выжженную песчаную пустыню, что тянется на семь тысяч километров к северу до самого Средиземного моря.

Фуллеру Баллантайну спешно написали письмо, не будучи вполне уверенными, куда его адресовать. Директора чувствовали необходимость снять с себя всякую ответственность и выразить глубокую озабоченность; заканчивалось письмо твердым уверением, что за свою в высшей степени неправомочную деятельность Баллантайн не может рассчитывать на иные средства, кроме положенного ему жалованья в 50 фунтов стерлингов в год. Они понапрасну расходовали силы и энергию, поскольку, взяв с собой горстку носильщиков, оруженосца-христианина, кольт, винтовку, два ящика лекарств, дневники и навигационные приборы, Фуллер Баллантайн исчез.

Он объявился восемь лет спустя в низовьях Замбези, в португальском поселке в устье реки, чем весьма раздосадовал тамошних жителей, потому что те за двести лет существования колонии продвинулись вверх по реке, не больше чем на полторы сотни километров.

Фуллер Баллантайн возвратился в Англию, и его книга «Миссионер в Черной Африке» стала небывалой сенсацией. В Европу вернулся человек, пешком прошедший по Африке от западного до восточного побережья, человек, который воочию видел великие реки и озера, зеленые холмы, дышащие приятной прохладой, огромные стада непуганых зверей и неведомые народы там, где, по всеобщим представлениям, должна простираться пустыня. Но чаще всего он был свидетелем ужасного опустошения, производимого на континенте охотниками за рабами, и разоблачения миссионера вновь раздули в сердцах британцев искру, зажженную Уилберфорсом, еще сильнее восстановили подданных Ее Королевского Величества против рабства.