Леопард охотится в темноте - Уилбур Смит

Уилбур Смит

Леопард охотится в темноте

Посвящается Дэниелле со всей, любовью

Этот легкий ветерок пролетел более тысячи миль от бескрайней пустыни Калахари, которую желтокожие бушмены называют Великой Сушью. Долетев до долины Замбези, он распался на тысячи маленьких вихрей, ударившись о скалистые берега.

Старый слон стоял чуть ниже вершины одного из холмов, потому что был слишком мудрым, чтобы выделяться на фоне неба. Его огромное тело было скрыто новыми листьями на деревьях мсаса, а серая кожа сливалась с камнями склона.

Он поднял хобот на двадцать футов, втягивая воздух в широкие, поросшие волосками ноздри, потом свернул его и выдохнул в широко раскрытый рот. Два органа обоняния на верхней губе распустились подобно бутонам роз.

Он почувствовал едкий запах пыли далеких пустынь, сладкую пыльцу сотен диких растений, теплый запах стада буйволов, пасущегося в долине, прохладу пруда, в котором они барахтались. Он различил все эти запахи и точно определил близость их источников.

Однако искал он совсем другие запахи. Искал он едкий, назойливый запах, перебивавший все остальные. Запах дыма местного табака, смешанного с особенным запахом мускуса поедателей мяса, отвратительный запах пропитанной потом шерсти, запах парафина и карболового мыла, то есть запах человека. И он чувствовал этот запах совсем близко. Он был рядом, как и на протяжении долгих дней с начала погони.

Старый слон снова почувствовал атавистическую ярость. Бесчисленные поколения его предков преследовал этот запах. Еще детенышем он научился бояться этого запаха и ненавидеть его, вся его жизнь подчинялась чувствам ненависти и страха.

Недавно в бегстве и преследовании, которые продолжались всю жизнь, наступил перерыв. Одиннадцать лет стада в долине Замбези никто не беспокоил. Старый самец не мог ни знать, ни понимать, что его мучители были заняты кровопролитной гражданской войной, а бескрайние долины на южном берегу Замбези превратились в буферную зону, слишком опасную не только для охотников за слоновой костью, но и для лесничих, в обязанности которых входило уничтожение избыточной популяции слонов. Все эти годы стада размножались, но теперь уничтожение возобновилось с прежней неукротимой жестокостью.

Старый слон, охваченный ненавистью и ужасом, снова поднял хобот и втянул отвратительный запах в пазухи черепа. Он развернулся, бесшумно и быстро пересек гребень холма, лишь на мгновение мелькнув серым пятном на фоне голубого неба. Он спустился по склону к подножью холма, где паслось его стадо.

Среди деревьев паслись почти триста слонов. У многих молодых самок были детеныши, похожие на серых поросят, такие маленькие, что свободно помещались под животами своих матерей. Они поднимали свои маленькие хоботки и пытались дотянуться до набухших сосков между передних ног самок.

Детеныши постарше прыгали и играли настолько шумно и беззаботно, что иногда терпение одной из матерей иссякало, и она, сорвав хоботом ветку с какого-нибудь дерева, начинала стегать их по спинам, пока назойливые юнцы не разбегались, визжа от ужаса.

Самки и молодые самцы неторопливо питались. Они запускали хоботы в заросли усеянных острыми колючками ветвей, чтобы сорвать гроздь спелых ягод и отправить их, подобно старику, глотающему аспирин, в рот, или надрывали концом темного от растительных соков бивня кору, чтобы затем оторвать полосу длиной десять футов и с довольным видом запихнуть ее за нижнюю треугольную губу, или вставали на задние ноги, как просящие мяса собачки, чтобы дотянуться хоботом до нежных листочков на макушках высоких деревьев, или упирались широким лбом в ствол и четырех тонными телами раскачивали деревья, пока не сыпались градом спелые плоды. Ниже по склону два самца совместными усилиями повалили шестидесятифутовое дерево, до макушки которого они не смогли дотянуться. Дерево с треском упало, и как раз в этот момент вожак появился из-за гребня. Шум мгновенно стих, его сменила поразительная тишина.

Детеныши прижались к бокам матерей, взрослые слоны замерли, расставив уши, подрагивали только кончики их хоботов втягивая воздух.

Вожак спустился к ним раскачивающейся походкой, высоко подняв желтые бивни, и тревога животного ощущалась по тому, как навострились его потрепанные уши. Он нес в себе запах человека и, подойдя к группе самок, выдохнул его.

Самки немедленно отбежали от него, инстинктивно повернувшись так, чтобы ветер доносил до них запах преследователей. Остальные животные, увидев их маневр, выстроились для бегства, поместив детенышей и матерей в середину стада, старые самки окружили их, молодые самцы встали во главе, старые самцы и их бойцы заняли фланги, и стадо пошло вперед пожирающим землю шагом, который могло сохранять день, ночь и еще один день без остановки.

Вожак был озадачен. Никогда еще погоня не была такой настойчивой. Она продолжалась уже восемь дней, но преследователи так и не приблизились вплотную к стаду. Они находились к югу, достаточно близко, чтобы животные чувствовали их запах, но и достаточно далеко, чтобы обладающие довольно слабым зрением слоны их не видели. Преследователей, судя по всему, было много, значительно больше, чем он встречал во время своих бесконечных странствий, линия их словно сетью перекрыла все пути отступления на юг. Только однажды ему удалось их увидеть. На пятый день, потеряв терпение, он развернул стадо и попытался прорваться, и увидел эти похожие на палки фигурки, такие обманчиво хрупкие и такие опасные. Они выпрыгивали из пожелтевшей травы, размахивали одеялами и били в канистры из-под керосина, и старый самец, не выдержав, повернул свое стадо назад, к великой реке.

Откос пересекали тропы, протоптанные стадами слонов на протяжении десятков тысяч лет, они проходили по более пологим склонам через проходы и окна в каменных неприступных стенах. Вожак провел стадо по одному из проходов, и оно разбрелось по долине.

Он заставил стадо идти всю ночь. Луны не было, но яркие звезды висели низко над землей, и стадо почти бесшумно шло по темным лесам. Около полуночи самец отстал от стада и остановился на тропе. Через час он почуял запах человека, едва уловимый и очень далекий, но тем не менее он был здесь, и старый самец поспешил за своими самками.

На рассвете они вышли на место, которое он не посещал уже лет десять. Он старался избегать этой узкой полоски земли вдоль берега реки, на которой отчаянно сражались люди во время долгой войны, и только теперь был вынужден ступить на нее.

Стадо двигалось гораздо медленнее. Преследователи остались далеко позади, и животные решили, что могут кормиться на ходу. Здесь, в нижней части долины, деревья были более зелеными и пышными. Деревья мсаса сменили мопани и гигантские баобабы. Старый самец почувствовал воду впереди, и у него заурчало в животе от жажды. Тем не менее он инстинктивно чувствовал опасность не только позади, но и впереди. Он часто останавливался, качал огромной серой головой, расправлял, как локаторы, огромные уши, напряженно всматривался вперед подслеповатыми глазами.