Герцеговина Флор - Виталий Павлов

Потом мы осторожно поднимали рояль по гнилой лестнице в темном подъезде, пропитанном запахом цветочного одеколона, потом вносили в дверь, стараясь не задеть вверху и «чтобы осторожно возле умывальника». Потом долго не могли приделать ножки. Зато после всех этих мучений мама Сусанна закатила такой пир с селедкой под шубой и форшмаком, что мы готовы были выгружать рояли хоть каждый день.

Папу Илика звали Авангардом.

Лично я гордился, что у меня есть знакомый с таким редким и красивым именем. Революционный порыв первых пятилеток, треск синих спортивных флагов с буквой «А» и ликующий вопль стадиона, приветствующего свою любимую команду, слились в нем воедино. Однако сам папа, видимо, давно разочаровался в этом имени и поэтому, когда звонил мне по телефону, назывался Павликом. Авангард, как это ни печально, доставлял своей семье массу огорчений. Он попивал. Нет, Авангард не соображал на троих, не скрывался, чтобы набраться в одиночестве, не выстаивал часами у бочек с пивом. Он выпивал красиво и независимо. Много и давно. Причем только марочные вина. Методично опустошая фирменные бутылки, которые отправлялись звенеть своими медалями в темные углы комнат. Эта его страсть в свое время заставила маму Сусанну бросить шить на дому, хотя до сих пор пожилые дамы называли ее лучшей портнихой города. Про Авангарда ходили легенды, которые, по-моему, вызывал к жизни сам Илик, что тот тоже был лучшим по части гешефтов. Например, одна из легенд рассказывает о том, как Авангард и его отец, купив несколько килограммов черной икры, увеличили вес в два раза, добавив в икру «глазки» от слабосоленой кильки. Таким образом, если сначала было пять килограммов икры, потом их стало десять, если было двадцать, то легко сосчитать, сколько их стало. Единственное, что не было точно известно, — в какой пропорции бралась килька.

Я никогда не задумывался над тем, сколько в этой истории правды, а сколько «глазок» от кильки. Меня интересовало другое: чем занимается Илик, когда не репетирует и не продает аппаратуру.

- Ну что поделаешь, — говорила мама Сусанна, — Илюша у нас способный до коммерции.

Потом я случайно увидел, до какой «коммерции» был способен Илик. Он разгружал какие-то машины, доставал картошку, возил на неизвестно откуда появившейся телеге корма для крупного рогатого скота. Жизнь заставляла Илика крутиться, и он крутился, чтобы где- то далеко, в Москве, его брат мог учиться на гения.

А как Илик говорил!

В его буйной голове перемешивались понятия. Слова лепились в какие-то немыслимые гибриды, будто он играл с окружающими в испорченный телефон. В сильно испорченный.

«Анспирантура шла по соше в облпросшов. С дзер- калом…»

И еще. Илик врал. Просто так. Безбожно. На всякий случай. Чтобы ничего не подумали. Вообще ничего! Он не говорил ни да, ни нет. Никогда! Как настоящий дипломат.

«Конфиренциально. Как интерпринер. Тет на тет».

Дома его никогда не было, если судить по ответам мамы Сусанны и папы Авангарда по телефону.

Он только что вышел с собакой. В магазин. Позвонить из автомата, а то у нас телефон не работает.

— А куда же я звоню?

- Не знаю…

И только когда я называл свое имя, он тут же возвращался, И начинал работать телефон.

Я привязался- к нему. Привязался ко всему этому.

Самолет снижался. Я так и не заснул. Вообще не могу спать в самолете. Стоит запрокинуть голову, как начинает казаться, что кто-то щекочет перышком шею. Нервы, наверное. Сегодня в аэропорту не будет Люды. В первый раз.

Люда стояла у ворот, над которыми висел указатель: «Выход в город». Она встречала студента. Своего Студента. Оказывается, он летел с нами в одном самолете. Какая удача! И как жаль, что мы не знали этого. Ах-ах! Он был на апробации кандидатской. Оказывается, он много слышал обо мне. И только хорошее. Он даже ревнует Люду ко мне. Но совсем немножко. Как трогательно. Костюм, галстук, пахнет хорошим лосьоном.

С этого дня моя гитара-бас звучала фирменно. Как на пластинке.

«Полный вперед! Завально! Офигенивающе!» — это все цитаты из выступлений знатоков.

Усилитель жил в кресле, а колонку укутывал бархат бывшего занавеса. Им было отведено лучшее место в нашей комнате. Мы все гордились этим аппаратом и дорожили им. Только Илику «Fender» не давал спокойно спать.

— Получается лажа. На фоне этого аппарата все остальное производит впечатление атависта.

— Атавизма.

— Неважно!

Мы вошли в подъезд дома И лика. Там стоял запах неведомых цветов, которые распространяли по подъезду традиционная бутылочка одеколона и граненый стакан. Кто-то любил лакомиться именно этой жидкостью и почему-то именно в этом подъезде. Мы поднялись по лестнице. Илик извлек ключ.

Вступив в комнату, мы остолбенели. Примерно тридцать желтых выпученных глаз смотрели на нас с пола. Весь запас яиц. Мы поняли, чья это работа. Бывший игрушечный щенок, а ныне боксер в подростковом возрасте, чувствовал себя прекрасно. Видимо, ему снились сладкие куриные косточки, вылупливающиеся из яиц. Он улыбался во сне. Спящий Джим еще больше походил на своего хозяина, а скептическое отношение к аккуратности он впитал вместе со сгущенным молоком, которым выкормил его Илик. Вывел нас из оцепенения телефонный звонок.

- Меня нет! — Илик собирал яичницу на сковородку, — и спроси, кто?

- Его нет. А кто спрашивает?

- А вы кто? — отозвалась трубка знакомыми интонациями.

- А я кто? — спросил я у Илика, зажимая трубку ладонью.

- Брат! — ни секунды не сомневаясь, сказал Илик, зажигая газ.

- Брат… — я на мгновение почувствовал себя гением из Москвы.

- Сусанна, слышишь, Сеня приехал, — сказала трубка.

Я все понял.

Дальше разговаривал Илюша, а еще через десять минут мы сидели за столом, поглощая гигантскую яичницу. Джим был наказан и изгнан в коридор.

- Так вот! — сказал Илюша. — Я не могу спать, пока у нас не будет вот этого… — он развернул передомной глянцевый проспект с латинской буквой «D» посередине.

Да, это был «Динаккорд» — мечта солистов всех групп, начинающих и заканчивающих карьеру музыкантов.

- Югославская эстрада, — глубокомысленно заметил Илюша.

Проспект совращал моментально, как семечки в день футбола. Тут тебе Джеймс Ласт и Оскар Питерсон, наш Карел Готт и Элла Фицджеральд, Челентано и совершенно незнакомые группы. Да вообще Бог знает кто. Музыкальные слюни текли по нашим подбородкам, потому что о еде, а тем более о яичнице, мы уже и думать не могли.

- Сами поют, — добивал меня Илюша, показывая типы колонок.

Прямоугольные, квадратные, круглые и, что было не очень приятно в тот момент, яйцеобразные.

Дальше оставались две простые вещи. Первая — достать ЭТО. Вторая — купить ЭТО.

- Только на какие шиши? И у кого мы будем покупать ЭТО? — поинтересовался я.

- Есть два варианта. Первый — бомбить фирму, что маловероятно и чревато последствиями. Второй — купить ЭТО у наших музыкантов. Вот список групп, у которых ЭТО есть. А вот и документы… — Илик достал из-за шкафа и развернул передо мной цветные афиши.

- А ты догадываешься, сколько запросят за ЭТО наши заслуженные звезды, если они вообще согласятся ЭТО продать?!

- Не только догадываюсь, но и знаю точно, — сказал Илик, — а то, что согласятся, так будь уверен. Как раз это меня не беспокоит. Им всем чего-то не хватает. Мы поможем осуществить их планы, а они — наши.

Тут я понял, что Илик тоже гений в своем роде. Таким образом, у папы Авангарда и мамы Сусанны было двое сыновей, и получалось, что оба были гениями! Может быть, это наследственное?

Что же касается «на какие шиши», то…

Через неделю я и гений-младший подошли к кривому домику, который располагался где-то у товарной станции. Илик повернул ключ в замке, и я увидел лабиринт, стенами которого были ящики со стеклотарой.

- Вот здесь мы и будем зарабатывать деньги, — изрек Илик.

И стало так. Амэн.

СОЛО ДЛЯ УДАРНЫХ

Сейчас я хочу еще раз задать себе вопрос: почему?

Почему это все происходило со мной, ведь совсем недавно моя жизнь рисовалась мне совершенно в иных красках. Какая сила могла меня поднять, как домик героини книги «Волшебник из страны Оз» и перенести неведомо куда?

Ответа на все эти вопросы у меня не было.

Я вошел и закрыл за собой дверь. На крючок. Гремели железнодорожные составы. Ту-дук, па-бап, па-бап! Ту-дук, па-бап, па-бап! Выстукивали трудный ритм. На слабые доли позвякивали пустые бутылки в железных ящиках. Синкопировали майонезные баночки. Ухали на сильную долю фугаски из-под шампанского: тук тук! Па-ба-да пап, пап. Тук-тук! Па-ба-да пап, пап!

Шли поезда По расписанию. На сильную долю. Синкопировали, ломая графики и вызывая нарекания со стороны населения и организаций. Изнывали от жары пассажиры, хлестали минералочку, мчались на стоянках за пивом, приносили и распивали. Начальники поездов лично гоняли за шампанским по повелению любимых артистов кино и киряли, разламывая шоколад «Алёнушка». Освобождали купе, оставляя тару кататься на коротком перегоне от станции до сортировочной.