Большая Суета - Ислам Иманалиевич Ханипаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из-за камеры:
– Вам лучше не знать. Все равно не выговорите!
– Ну, давай, не стесняйся!
– SIKTIVKAR. Это столица республики KOMI.
– Не усложняй, пожалуйста, я только начал изучение русского. SIKTIVKAR, MOSKOW, MAKCHACHKHACH… с меня хватит! – Закадровый смех. – Что ж, подводя итог, можно с уверенностью сказать одно: не такой уж холодный, суровый и безэмоциональный народ эти русские! – Закадровый смех. – С вами был «Ночной эфир в L.A. с Джимми О'Брайеном!». Всех с наступающим Новым годом, который, по всей вероятности, во всем мире пройдет у экранов телевизоров, ведь шоу BIG SUETA продолжается!
Глава 10
Вниз-вверх, вверх-вниз
– Мне очень понравилось ваше признание. Ваши слова… это было…
– Четко, мощно, – помог Муртуз Натали завершить мысль, – громко.
– «Гремит лишь то, что пусто изнутри…»[12] – грустно выдохнул Юсуп.
– Братишка, я не знаю, чё ты там говоришь, но ты сегодня себя показал от души. Я тебе за слова отвечаю, сейчас все женщины мира старше сорока лет в очередь под деревом встанут.
– Да кому я нужен… Вы сами всё слышали. Спившийся актеришка. Алкаш и более никто. Валерия, давайте, добавьте что-то в духе «придурок, думаешь, что весь мир вокруг тебя одного крутится?».
– Слушай, если так жить надоело, иди потрать ее так, чтобы не было зря! – разозлился Шамиль.
– Например, как?
– Не знаю! Иди устройся в детдом какой-нибудь и будешь своими актерскими кривляниями развлекать детей до потери пульса. Клоуном поработай! Так и умрешь с пользой!
– Мой талант не просто кривляния!
– А что это? – Шамиль сбил со стола тарелку с едой.
– Это сама жизнь! Это все, что я собой представляю! Чувства, эмоции – это и есть жизнь! – ответил Юсуп.
– Если это все, что в тебе есть, тогда ты прав! Ты гремишь! Потому что пустой внутри! Пустая бочка, которая поглощает алкоголь и никак не заполняется! – выпалил Шамиль, но, увидев, что ответной реакции нет, успокоился и виновато сел обратно.
– А что еще должно быть? – спросил Юсуп после паузы, глядя прямо в глаза оппонента.
– Вера… Вера должна быть, – ответил, бессильно вздохнув, Шамиль.
– О, началась знакомая песня, – вставила Валерия.
– Какая еще песня? Я имею в виду, что он не имеет права, будучи мусульманином, убивать себя! Это прямая дорога в ад! Этого хочешь?
– Каким местом он мусульманин? – усмехнулась она. – Пьет, требует развода замужней женщины, не молится… Как ты определил, что он мусульманин? По месту рождения? По роду?
На это Шамилю нечего было ответить, а Юсуп и не собирался. Он понимал, что Валерия была права во всем. Да он никогда особо и не стыдился отсутствия веры. Он рос в другое время, не то что эти молодые ревностные бородатые парни вроде Шамиля. Да и окружение, начиная с родителей, не сильно признавало ислам.
– Еще не поздно, – тихо сказал наконец Шамиль.
– Для меня все уже поздно. Молиться, жить, любить. Хотя, если подумать, это одно и то же.
– И ныть! Хватит уже! – воскликнула правозащитница. – И вправду думаешь, что весь мир вокруг тебя крутится. Прыгать собрался с дерева. Ради чего? Ради кого? Этой кикиморы?
– Прекрасная женщина…
– Это она-то прекрасная? Хамло!
– На себя-то посмотрите. Вам в хамстве равных нет! А она человек другого толка: целеустремленный, твердый, понимающий даже самые мелкие детали актерской игры, переживаний… Моих переживаний. Только она меня и понимает.
– О да, весь мир услышал, как она тебя понимает. Только попробуй еще раз спрыгнуть, я потом сама тебя сброшу! Какой бы клюв у тебя ни был, все равно не полетишь.
– Это уже бодишейминг! – возмутилась Натали.
– Чё? – переспросил Муртуз.
– «Кто мыслит честно, прямо говорит»[13]. Вы правы, Валерия. Быть может, из-за размеров носа я и не вижу ничего, кроме себя любимого. Пожалуйста, давайте закроем эту тему. Клянусь, наутро вы не проснетесь под крики моего падающего тела.
– Вниз… и вверх, – указал старик задумчиво на деревянный пол, а затем на небо. – Жизнь… Смерть.
– Да, дедушка. Прямо сейчас мне хочется умереть, но убивать себя я не буду. По крайней мере этой ночью.
– И на том спасибо. А теперь спи. Все спите. Завтра продолжим бороться, но не за свои интересы, не за миллион подписчиков и не за ту женщину, а за дерево, – скомандовала Валерия. – Я первая заступаю на дежурство. – Она встала и подошла к выходу из избушки.
Глава 11
О мальчике
Мальчик проснулся в 8:55, когда электричка уже въехала в пригород. Огляделся по сторонам. Вагон был полупуст. Мальчик сидел на стороне города и поэтому в окно видел старые дома, построенные сотню лет назад вдоль моря. Многие из них стали административными зданиями, но большинство принадлежали жителям Махачкалы.
Некоторое время он просто смотрел в окно, увидел детей, играющих на балконе, двух милиционеров, которые курили позади здания, огороженного высокой бетонной стеной с колючей проволокой. Электричка начала замедляться. Мальчик хотел уже отвести от окна взгляд, но вдруг увидел девушку, стоящую прямо у железной дороги на небольшой земляной возвышенности. Она провожала взглядом каждый вагон и выглядела грустной. Встретившись с ней взглядом, мальчик вынул руку из кармана куртки и помахал ей. Девушка вроде бы собиралась ответить тем же, но вагон проехал дальше, и мальчик так и не узнал, помахала она ему или нет.
Увидев засохшую кровь на руке, он быстро спрятал ее обратно. Посмотрел перед собой и встретился глазами с мужчиной лет пятидесяти с лысой макушкой, окруженной волосами со всех сторон, будто остров.
Тот с легким подозрением окинул мальчика взглядом и вернулся к газете. Рука мальчика онемела, ведь он прятал ее всю ночь, держа в одном положении. Электричка, подъезжая к вокзалу, начала со свистом тормозить. Он первым встал у выхода. На всякий случай оглядел перрон во всю его длину, ведь те, кто гнался за ним, могли догадаться, что он сел на ночную электричку до Махачкалы, но снаружи было пусто. Точнее, на перроне не было ни полицейских, ни подозрительного вида мужчин, которые вполне могли дожидаться его тут. Зато была елка среднего размера с разноцветными безделушками, висевшими на ветвях. Увидев ее, мальчик вспомнил, как ненавидит Новый год.
Глава 12
Тучи – они такие
Полночь. В кабинете мэра Махачкалы включился свет. Мэр сбросил куртку на стул для посетителей, а сам плюхнулся в кресло. Легким движением руки потянул за рычаг и перевел, насколько позволяли технологии, спинку кресла в лежачее положение. Взял телефон и позвонил.
– Алло…
– Ну как? Сбежал? – спросила жена.
– Да. Там просто не уснуть. А в кабинете спать уже привык.
– Лучше бы дома.
– Да, лучше бы дома.
– Папа не выходит на связь?
– Нет. Мне кажется… – Иса Исаевич вспомнил действия отца, когда его попросили слезть. – Мне кажется, он понимает, что делает. Понимает, что защищает
