ПГТ - Вадим Сериков

У нас-то всегда в почете были люди, кто смачно материться умеет. У Ваньки – талант на эту тему. И вот он талант этот свой пропивал.

Буду я с конца рассказывать, чтоб интересней было. История необычная, серьезно.

Стоим, значит, с мужиками как-то у дороги, подъезжает фура. Тормозами ухает, останавливается. Выходят двое, помоложе и постарше. Тот, что постарше, мля, здоровается:

– Добрый день.

– Привет, коль не шутите, – говорим.

– Хотели узнать про одного человека.

– Спрашивайте. Что знаем, скажем, не утаим, коль вы не шпиены.

Достает старший из кармана бумагу и читает:

– Ширков Иван Валерьянович тут проживает?

– Друган мой, – начинаю я тревожиться. – Натворил чего?

Он стоит, улыбится:

– Да ничего не натворил. Скажите , а он выпивает? Сейчас выпивает?

– Уже полгода в завязке.

Я вообще в полных непонятках: чо за люди, что хотят? Говорю:

– А вам-то какое дело?

Старший еще шире улыбку растянул и напарнику своему молодому говорит:

– Ну, что я тебе говорил? Помогли человеку. Ну, раз вы друг, – ко мне поворачивается, – расскажем. Тут такая история…

Теперь по времени чуть отмотаем. Как в кино. "Назад в будущее", мля.

Ваня, падла, в тот день премию отмечал. Премию им давали редко, потому что бухать надо меньше и работать лучше. Но они, мля, как дети обрадовались и водку жрать стали. Ванька, кстати, и не собирался, жене клятвенно обещал домой трезвым придти, но тут же – мужики. Коллеги-хроники, как тут откажешь?

Засиделись, конечно. Ваня все порывался отбыть до дому, но кореша не пускали. Сначала, значит, за бригаду выпили. Потом за баб. За любовь. За любовь с бабами. За труд. На посошок…

В общем, когда Иван, падла, открыл глаза, перед ним была трава. Везде. Он матюкнулся, понял, что опять, значит, до дома не дополз и где-то в овраге спать завалился. Крайний раз на огороде ночевал. Пора завязывать, пора, подумал Ваня. Это он так потом рассказывал. Но врал, сука, даже себе врал. Завязывать он не желал, потому как водка была ему, мля, милее жизни.

Попытался он встать, но что-то мешало. Оторвался от земли, посмотрел: велосипед рядом лежит. Херасе, думает, фортеции! Вчера никакого велика, вроде, не было.

Тут светать начало. Ванька встал, отряхнулся, осмотрелся. И не узнал нифига. Местность – не знакомая абсолютно. Потом в голове слегонца прочистилось, и вспомнил он, как после пьянки рабочей потопал к свату в гараж. А тут Витька Хмара с бутылкой зарулил: "Будете?". Какие ж люди дурацкие вопросы задают. Нет, мля, не будем! Выпили. А потом, во, точно, Ваня попросил у свата велосипед: мол, не дойду пешком. А дальше у Ваньки полный провал был.

Ну, делать нечего, идти надоть. Не в полях же, сука, валяться. Поднял велосипед, в сторону дороги побрел. По пути пастуха с коровами встречает.

– Мы где? – Ваня спрашивает.

– Так в Воронеже, – говорит пастух. Он такой был, довольно пожилой, не удивлялся уже ничему.

Ване тут подурнело. Воронеж, мля, триста километров от дома…

А теперь еще чуть назад время отмотаем.

Едут, значит, дальнобойщики наши, постарше и молодой, на фуре. Ночь, фонарей нет. Малый за рулем. Вдруг старший орет, как зарезанный: "Тормози!". Водила по тормозам. Как с дороги не улетели или не убились, одному Богу известно. Выскочили на дорогу, смотрят: огромное колесо почти наехало на тело, посередь дороги лежащее. Старший, он чуть через лобовуху не вылетел при торможении, заорал:

– Вот же козел! Храпит, как ни в чем не бывало! – и еще разных слов добавил, которые Таня не любит.

– Я же его в последний момент заметил! – оправдывается молодой. – Устроил, гад, лежбище!

– Так, хорош стоять, иди открывай заднюю дверь фуры, – старший говорит.

– Зачем?

– Прокатим человека. Чтобы неповадно было.

Засунули его с велосипедом вместе в фуру, а перед Воронежем сгрузили. Пошутили, мля.

Ваня, сука, два дня до дому добирался. Хорошо хоть в магазине дали позвонить, а то жена совсем с ума сходила, в милицию идти собиралась. Позвонил, говорит: еду, мля, из Воронежа. На велосипеде. Ждите.

Народ охренел, конечно. Ржали все. И никто ему не верил. Понятия же, мля, не имели про дальнобойщиков, да и Ванька ничего не знал. Рассказал, что помнил. Горячился, слюной брызгал, сука, доказывал. Но позвонили на тот номер, продавщице в магазине. Оказалось, действительно окраина Воронежа.

Смеяться больше не смеялись, но на Ивана стали коситься, как на больного. Мужики перестали приглашать в компанию: кто его знает, что он еще, падла, выкинет. Может, на Луну улетит. А Иван и не хотел ни с кем встречаться. Пить бросил напрочь, потому что сам себя боялся…

– Да, мужики, – сказал я водилам, – спасибо я вам говорить, конеш, не буду, пошутили вы жестко. Но зато спасли человека. Спивался он серьезно.

– Нет худа без добра, – сказал старший. – Ладно, поехали мы. Просто хотели проведать подопечного нашего. А адрес в паспорте подсмотрели, в куртке у него лежал.

***

– Вот так, – закончил тракторист и поднялся с места. – Ладно, приехал я. Ты уж не держи на меня зла.

– А ты Таню-то не обижай, – сказал я. – Она хорошая.

Прохор в ответ улыбнулся согласительно и вдруг спросил:

– А ты ведь женат?

– Есть немного, – ответил я.

– Дети у вас?

– Сын.

– Счастливый человек, – Проша грустно улыбнулся. – Жена, сын. Это ведь оно и есть, счастье-то.

Я удивился. Для меня подобный критерий был странен. Да нет, семья – это, конечно, важно, но уж больно обыденно. Привычно. А ему – счастье. То есть, я счастливчик? Надо же, никогда бы не подумал. Вот тебе и тракторист.

Потом я вспомнил, что Прохор потерял жену, и немного успокоился. Видно, потому так и рассуждает. Боль утраты и всякое такое.

– А еще Таня мне сказала, – чуть помолчав, сказал Прохор. – что никакой ты ей, мля, не однокурсник. Не только однокурсник, в смысле.

– Она такая, Таня, – покачал головой я. – Умирать будет – не соврет. «Гвозди бы делать из этих людей».

– Гвоздей, сука, и без того полно, – и он опять посмотрел мне в глаза. – А она… Лучше ее нет. Как думаешь, пойдет за меня?

– Пойдет. Куда денется.

Прохор одарил меня улыбкой, хлопнул по плечу, и