Воин - Дмитрий Колосов

Бросив поводья подбежавшему слуге, Мардоний ловко спрыгнул с коня и, чуть прихрамывая, направился по мощеной розовым туфом дороге, что вела в ападану — гигантский зал для официальных приемов, равного которому не было во всем обитаемом мире.

Шагал он неторопливо, пристально разглядывая стоявших вдоль дороги бессмертных, которых было много больше, чем обычно. Похоже, в этот день для охраны был привлечен не только весь первый полк, что само по себе было из ряда вон выходящим — обычно дежурили пять сотен, — но и дополнительные отряды. Въезжая на платформу, вельможа успел заметить у ее подножия кочевников-саков, чьи луки не уступали в меткости скифским. На городских улицах ему повстречались отряды мидян, вооруженных дротиками лидийцев, а даже черных, словно жирная грязь, эфиопов, облаченных в барсовые и львиные шкуры.

Все это воинство было введено в город ночью. Подобное обстоятельство не могло не тревожить Мардония, который, хотя и знал, что большая часть планов заговорщиков известна Артабану, но не думал, что тот предпримет столь решительные меры.

Накануне вечером он все же сумел встретиться с единомышленниками и обсудить, что им следует предпринять. Чары Таллии по каким-то причинам перестали действовать на царя. Мардоний подозревал, что здесь не обошлось без колдовских травок Артабана. В итоге хазарапат и царевичи убедили Ксеркса отменить свое решение о походе на Элладу. Мало того, шпионы донесли вельможе, что Артабан собирается представить царю заговор как попытку посадить на парсийский престол Мардония.

О том, чтобы пробиться к Ксерксу с объяснениями, не могло идти речи. Брат царя Гиперанф сообщил, что Артабан не допускает в покои царя никого, кроме самых верных своих сторонников, и что бессмертные получили приказ встретить стрелами любого, кто попытается проникнуть во дворец без ведома хазарапата. Гиперанф посоветовал Мардонию покаяться перед Артабаном и отказаться от своих планов.

Но Мардоний был не из тех, кто кается. Ругаясь из-за потерянного понапрасну времени, он уже в темноте вернулся в свой дворец. Гидарн, Мегабиз и Демарат ждали его. Гидарн привел с собой нескольких верных людей, которые дали согласие участвовать в нападении на Артабана. Не было лишь Артафрена, который, по мнению Мегабиза, струсил и решил отсидеться.

По городу уже шла ночная стража, когда внезапно появился маг Заратустра.

— Где же ты был днем! — упрекнул его Мардоний.

— У меня были дела в Ариане, — невозмутимо ответил маг.

Они расположились в глухой, без единого окна комнате. Таким образом Мардоний думал обезопаситься от возможных соглядатаев. Дождавшись, когда гости устроятся в мягких креслах, Мардоний начал было говорить. Внезапно поднялся невообразимый шум. Какие-то почти невидимые, чуть пульсирующие существа устроили под потолком комнаты потасовку. Их дикий визг и вопли привели собравшихся в сильное волнение, лишь Заратустра оставался спокоен. Глядя на него успокоились и другие. Какофония неестественных звуков закончилась также неожиданно, как и началась. Лишь теперь Заратустра счел нужным дать объяснение. Почесывая подозрительно красный нос, он сказал:

— В твой дом, Мардоний, проник враждебный нам демон, посланный, очевидно, Артабаном. Духи-язаты, служащие Ахурамазде, скрутили его. Теперь можно говорить спокойно. Нас никто не подслушает.

Мардоний благодарно кивнул головой.

— Артабан сумел переубедить царя Ксеркса и тот отменил свое повеление относительно похода на Элладу, — сказал Мардоний, адресуясь главным образом к Заратустре, так как другие были в курсе событий.

— Значит ионийка оказалась не столь уж сильным оружием, как полагал ты? — спросил маг.

— Проклятый хазарапат одурманил царя каким-то зельем. Я не знаю мужчины, который смог бы устоять перед ее красотой.

— Тем не менее, — заметил Заратустра.

— Кроме этого, — продолжал Мардоний, — он каким-то образом узнал о наших планах относительно его собственной персоны. Он убедил царя, что мы намереваемся осуществить дворцовый переворот и настаивает на нашем аресте.

— Да, кстати, дом окружен. По дороге сюда я несколько раз натыкался на вооруженных воинов. К счастью, они оказались слишком беспечны. Значит нам остается лишь один выход — расправиться с Артабаном. Люди готовы?

— Да. Трое из них находятся сейчас в моем доме. Их возглавит Демарат.

— Спартанцу я верю, — заметил Заратустра.

Демарат, чувствовавший некую неловкость из-за того, что не поприветствовал мага накануне во дворце, кивком головы поблагодарил его.

— Если эта попытка не удастся, — медленно промолвил маг, — у меня есть еще одна возможность убедить Артабана. Последняя возможность. В этом случае немедленно оставьте мысль убить его.

— А как мы узнаем, что он стал относиться к нам более благосклонно? — с иронией спросил Демарат.

— Он соберет вас и скажет: в этом году удивительно теплые ночи.

На этом заговорщики и расстались…

Мардоний продолжал неторопливо идти по розовой дорожке. Его обгоняли спешащие на бал вельможи. Кое-кто вежливо раскланивался с ним, другие, уже успевшие прослышать о грядущей опале военачальника, поспешно отворачивали голову.

Через поражающие своей грандиозностью Всемирные ворота Мардоний попал в тень ападаны. Огромная зала была уже заполнена гостями, которых собралось здесь не менее двух-трех тысяч. Наряду с приглашенными во дворец вельможами по зале сновало множество слуг, разносивших на подносах сладости и вино. Кое-где у колонн виднелись караулы бессмертных.

Грани гигантского усеченного куба, который представляла собой ападана, казалось источали роскошь. Пол залы был покрыт драгоценным салатовым мрамором, доставленным за четыреста парасангов с гор Арахозии, каменные стены обшиты деревом и окрашены растворенным серебром. Четыре двери ападаны, обращенные на стороны света, были обиты золотыми листами, на которых искусные мастера-индийцы вычеканили сцены охоты, войн и дворцовых развлечений. Семьдесят две беломраморные колонны поддерживали крышу, покрытую золоченой черепицей; на нее можно было попасть по восьми лестницам, выкрашенным красной, синей, золотистой и лазоревой краской.

Дворцовые балы в Парсе не имели ничего общего с подобными мероприятиями в Версале, Вене или Париже многие столетия спустя. То было другое время и другие нравы. Дворцовый бал в Парсе был своего рода политической конференцией, на которой вельможи выслушивали повеления своего царя, обменивались мнениями, завязывали полезные знакомства. Помимо этого были и развлечения. Гостей забавляли игрой на флейтах и трубах, ионийские танцовщицы исполняли перед ними воспаляющие страсть танцы. Они единственные из женщин имели право находиться в изысканном мужском обществе, поглощая сладости, наваленные на круглых столиках и ощущая на себе вожделенные взгляды мужчин. Женам и дочерям вельмож не было места на этом празднике. Для ария женщина — существо второго сорта, стоящее ниже благородной собаки. Как можно допустить, чтобы нечистая скудоумная тварь оскверняла своим присутствием место, где собрались достойные мужи.