Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

Дом имел довольно странный вид. Казалось, что несколько архитекторов викторианской эпохи, объединившись, долго обсуждали проект будущего здания, но так и не смогли прийти к единому мнению. Длинные стены с многочисленными балконами были сплошь увиты плющом. К массивной парадной двери (которая выглядела бы более уместно в каком-нибудь старинном замке) вела широкая каменная лестница. С одной стороны к дому была пристроена башня с остроконечным шпилем. Это нарушало симметрию, и здание казалось каким-то однобоким.

— Здесь живет миллионер? — удивилась Женевьева. — Если бы у меня были деньги, я не стала бы покупать такой дом.

— Этот дом не принадлежит Зейду. Он его арендует, — сказал Синклер. — Зейд выбрал это здание только потому, что оно такое несуразное. Это говорит о том, что у него есть чувство юмора. К тому же для выставки антиквариата этот дом вполне подходит. Вы поймете это, когда войдете внутрь.

У центрального входа стояло несколько машин, и все они были безумно дорогими. Женевьева заметила три «ролс-ройса», один из которых был блестящим новеньким «силвер клаудом». На водительском месте сидел шофер в униформе и листал журнал.

Какой-то джентльмен огромного роста и довольно крепкого телосложения, который явно чувствовал себя не совсем комфортно в элегантном костюме и галстуке, остановил их у двери. Синклер показал ему маленькую карточку. Окинув их быстрым взглядом, охранник нажал на кнопку. Буквально через секунду дверь открылась, и Женевьева вошла в дом вслед за Синклером.

Вестибюль был отделан дубовыми панелями. На стенах висели чучела животных. Очевидно, это были охотничьи трофеи. На Женевьеву со всех сторон смотрели мертвые олени и лисы. В вестибюле был камин, отделанный массивным камнем. Центральная лестница вела прямо на балкон, а потом разделялась на две половины, одна уходила налево, а другая направо. Гости, собравшись маленькими группами, о чем-то беседовали. Между ними неспешно ходил официант, держа в руках поднос с напитками.

— Джеймс, я ужасно рад, что тебе удалось вырваться! Я уже думал, что ты не приедешь, сославшись на невероятную занятость.

Мужчина, который к ним подошел, был немного выше Синклера и на несколько лет старше, но так же строен и элегантен, как Джеймс. У него были иссиня-черные волосы, подстриженные по последней моде, и аккуратной формы бородка, что в сочетании с загорелой до черноты кожей придавало ему несколько демонический вид. Мужчина был одет не в строгий вечерний костюм, а в пиджак и брюки свободного стиля, имевшие безупречный покрой. В расстегнутый ворот рубашки был заправлен шелковый шейный платок.

Взгляд мужчины остановился на Женевьеве. Глаза у него были черные, еще темнее, чем у Синклера. Увидев в них озорной блеск, она поняла, что понравилась ему. Мужчина протянул ей руку.

— Я Анвар Зейд ибн Махмуд бен Хазрейн. Вы можете называть меня просто Зейд. А вы, должно быть, мисс Женевьева Лофтен, — произнес он, пожав женщине руку.

Его ладонь была теплой, а пожатие крепким. Зейд улыбнулся и снова стал похож на Синклера.

— Джеймс много о вас рассказывал, — сказал он.

Скосив глаза, Женевьева посмотрела на своего спутника. Тот, удивленно приподняв бровь, пожал плечами. Однако она увидела, что он едва заметно улыбнулся, и это показалось ей подозрительным. Интересно, зачем ему понадобилось рассказывать о ней этому эффектному красавцу? Ведь она обычный посетитель, которого пригласили полюбоваться антиквариатом.

— Джеймс вам все здесь покажет, — сказал Зейд. — А потом, я надеюсь, мы с вами снова увидимся. — И, повернувшись к Синклеру, добавил: — Показать нужно абсолютно все, Джеймс. Ты меня понял?

— Как скажешь, — ответил Синклер. — Я думал, это сделаешь ты.

Зейд засмеялся.

— Ты меня слишком хорошо знаешь. Лучше, чем мой собственный брат. И уж точно лучше, чем моя жена. — Он снова одарил Женевьеву очаровательной улыбкой и отвернулся, чтобы поприветствовать еще одного гостя.

Синклер взял Женевьеву под руку.

— С чего бы вы хотели начать осмотр? С фарфора, хрусталя, картин? Или с игрушек?

— Какая разница? Ведь я должна увидеть все, — многозначительно напомнила она. — Что бы это самое всени означало.

— Вы обязательно узнаете, что это означает, — пообещал Синклер, — но немного позже.

— А где жена Зейда?

— Там, где и положено быть верной и преданной супруге, — усмехнулся Синклер. — Дома.

— Значит, ваш друг, получив европейское образование, сохранил средневековые взгляды?

— Зейду, наверное, наши взгляды кажутся средневековыми. Ведь у нас принято считать, что вступать в брак можно только по любви. Он же смотрит на брак как на священный долг перед семьей (в том смысле, что он обязан продолжить свой род). К его сыновьям перейдет все его состояние. Его жена должна воспитать их так, чтобы они понимали, какое высокое положение им предстоит занять в этом мире. Взамен Зейд обеспечивает ей роскошную жизнь. Ее все уважают. У нее есть дети. Она также твердо знает, что ее супруг никогда не позволит себе совершить что-либо такое, что может опозорить их род. Репутация семьи имеет для него огромное значение. Такое положение дел устраивает обоих супругов.

Женевьева вспомнила, с каким откровенным восхищением смотрел на нее Зейд, когда впервые увидел.

— И он тоже никогда не изменяет своей супруге, — продолжила Женевьева ледяным тоном.

— Его жена прекрасно понимает, что, находясь за границей, Зейд не ведет жизнь монаха-отшельника, — ответил Синклер. — Ему позволено иметь маленькие сексуальные радости. Зейд ведь все-таки мужчина. — Он посмотрел на нее. — И к тому же красивый мужчина, не так ли?

— Да, — согласилась Женевьева спокойным, даже равнодушным голосом, — очень красивый.

«Он очень похож на тебя, и будь я проклята, если признаюсь тебе в этом», — подумала она. Женевьева вспомнила, как араб пожимал ей руку, слегка стискивая пальцы. Она понимала, что понравилась ему. Может быть, в этом и состоит план Синклера? Неужели он собирается предложить ее своему другу? Если он действительно сделает это, то согласится ли она заняться сексом с Зейдом?

— Не стоит жалеть жену моего друга, — сказал Синклер. — Это был брак по договоренности, то есть родители Зейда и родители его супруги договорились поженить своих детей. И дети согласились, совершенно добровольно — я уверен, что их никто к этому не принуждал. Этот брак можно назвать деловым соглашением. — Он улыбнулся Женевьеве, и она снова вспомнила улыбку Зейда. — Согласитесь, в этом есть определенная логика.